Валерий Рогожин - Филфак. Записки скверного мальчишки Страница 7

А женский контингент снабжал добрых молодцев ниткой-иголкой, порой пришивали пуговицы и частенько выделяли приятелям никогда не возвращаемые килограмм картошки или грамульку подсолнечного масла. Вот такие дружественно-хозяйственные отношения сложились и у нашей комнаты с одной из женских.

Итак, я все продолжаю эту душещипательную историю о танцах в холле пятого корпуса. Дансинг только-только набирает обороты и достигает необходимого градуса общей температуры. Подходит ко мне Алена, девушка из дружественной нам комнаты и сразу с претензиями и плохо обоснованными наездами:

– Что же ты, дорогой товарищ и уважаемый Валерий Петрович, девушке голову закрутил, весь ум-разум ей позаморочил, сердце вдребезги, как ненужный утиль, и душу в трубочку, прямо хоть сейчас на пункт вторичного сырья уноси?

Я, конечно, в полной бессознательности и абсолютной непонятливости. Что и откуда, и зачем это сразу и взахлеб.

Оказывается, подружка легла в постель, когда общага вся гуляет, и наблюдается у нее прямо сумеречное состояние, вызванное моим двубортным пиджаком и шестью пуговицами, красующимися в два ряда на этом самом пиджаке

– Иди, иди! Гибнет девчонка-то ни за что, ни про что, – вложила свой довесок в общий кавардак еще одна подружка.

Я человек гуманный, воспитанный в духе помощи и взаимовыручки и я не мог позволить, чтобы мой товарищ пусть даже и противоположного пола погибал в соседнем помещении в расцвете лет.

Но на всякий случай я попробовал стать в позу и обозначить свою непричастность:

– Я здесь что? Скорая помощь? Вон народу сколько!..

– Ей не народ, ей ты нужен, – толкает одна в правый бок

– Помнишь в том месяце с ней на вокзал за посылкой ездил? Вот теперь и расхлебывай! – вторит другая, напирая на вторую мою половину.

– А я может предохранялся, – я пытаюсь проявлять стойкость, но сладить с женщиной, тем более настроенной очень решительно, мне никогда не удавалось.

Действительно, в прошлом месяце, как сейчас помню, вечером в среду, заявились к нам в комнату Алена и ее подружка Галка, о которой сейчас и идет речь.

– Ребята, выручайте! Мама посылку передала, а мамина посылка – это святое! – сразу с порога пошли в атаку девицы.

Оказывается, этой самой Галке завтра в четверг проводник привозит посылку от мамы. Весу в посылке ерунда – килограммов пять и ехать не в тридевятые страны, а на Курский вокзал. А у какого студента не найдется часа свободного времени, чтобы привезти с вокзала вкуснейшую посылку от мамы вместе с симпатичной девушкой!

Так что проблемы никакой не оказалось, и назавтра мы с ней отправились на явку к проводнику. Галка всю дорогу смеялась, видимо довольная, что сейчас получит материнский гостинец.

Галя была очень симпатичной девушкой. Глаза у нее были зеленоватые и чуть раскосые: видимо кто-то из предков согрешил с чалдонами, алтайцами или еще какими-то аборигенами. А в глазах при смехе постоянно прыгали какие-то светящиеся желтовато-оранжевые искорки, что создавало внутри зрачка оттенок аквамарина.

На переносице все время возникали три складочки и, казалось, что она с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться. А челка до самых глаз и два интригующих завитка там, где у мужчин располагались бакенбарды, делали весь ее вид притягательным и крайне симпатичным.

До курского от общаги ехать всего-ничего, а за разговорами, за шутками, прибаутками мы и не заметили, как приехали обратно.

Я поставил сверток на стол в их комнате, девчонки засуетились, разыскивая ножницы, а я отправился к себе, резонно полагая, что моя задача выполнена и дальше мне здесь делать нечего.

Полчаса пройти не успело. Нет, абсолютно точно, что прошло не более двадцати минут.

Когда кто-то из нас дома, мы на ключ двери не закрываем, толкни – и они откроются. Вот и в тот раз двери открылись, но как-то странно. Сначала они открылись, а затем лишь в них постучали.

На пороге стояла Алена, но Боже! На кого она была похожа

Лицо красное, растянутое в ширину и из-за этого ставшее плоским как здоровенный алый блин. Глаза затекли и превратились в две узенькие еле различимые на лице щелочки.

Сначала мы в один голос ахнули. Именно в один голос все вчетвером. А потом заржали, именно не засмеялись, а заржали. Удержаться было невозможно.

– Ну вы чего? Лучше скажите, что это такое? И что мне делать теперь?

– А что ты ела?

– Причем в одиночку ела?

– Давай колись! Чистая совесть – легкая душа!

– Ничего я не ела-а-а! – Алена рыдала в полный голос, как малый ребенок… – Я только меду попробовала чуть-чуть… И даже не все сорта

Последние слова сопровождались новым взрывом хохота. Мы все служили в армии и видели, что происходит с молодыми бойцами, если они с избытком наедятся поливитаминов

В армии солдатам через определенный интервал времени выдают драже поливитаминов. Если принимать норму, то ничего (плохого) не происходит. Но молодые воины, особенно прибывшие из сельской местности, путают витамины с конфетами, тащат их у медиков и едят неумеренное количество. В результате приходит аллергия. Эдакая строгая дама интеллигентной наружности и очень серьезного поведения. После ее прихода с проштрафившимся бойцом происходили примерно такие же видоизменения. Круглая алая распухшая физиономия, слезящиеся глаза-щелочки. Но через час-полтора все заканчивается и благополучно исчезает без последствий.

Мед при всей своей полезности и целебности, а может как раз благодаря этому, для очень многих людей является сильнейшим аллергеном и вызывает аллергию часто даже запахом. А тут она пять сортов начала тестировать – дегустировать!

Мы успокоили Алену, усадили ее за стол, налили несладкого чая. Прибежала перепуганная Галка, ей тоже немедленно налили чаю, а через полчасика Алену начало отпускать.

Так что на вокзал ездили и поездка запомнилась надолго всем посвященным в подробности.

Собственно, я особенно и не сопротивлялся тому, что меня посылают проведать сумрачную девицу. Если б я, конечно, знал, чем придется расплачиваться в последствии за легкомысленное решение и что платить проценты за минутное действие придется всю жизнь… Сколько воспоминаний было впоследствии, сколько сожалений! Но, увы!..

Знать бы это в юности, по младости,

Может не искал нечайной радости…

Не болело б сердце может к старости

От бездумной и безумной ярости…

Где тот колледж, универ, шарага,

Где бы рассказали пацану,

Что в любви нужна своя отвага,

Что любить – как мчаться на войну!

Полюбить – как лечь на поле брани,

Пусть с годами позабудешь сечь,

Боль напомнит о минувшей ране,

Вновь пройдет и вдоль и поперечь!

Ну откуда мне гуляке, пьянице

Знать, что вдруг в двухтысячном году

Снова до меня она дотянется,

Вновь гореть мне пламенем в аду!

Я славлю завтраки и ужины

А у меня система нервная слишком нервная, наверное,

Я голодный – сволочь сволочью, а сытый я не так уж плох.

Нервы щавелем не лечатся, организм тоскует, мечется:

Мяса просит. Тигры, граждане, не едят чертополох!

Что за предрассудки

Есть три раза в сутки

И ложиться в теплую кровать?!

Мы ж без предрассудков

Едим один раз в сутки,

А на остальное наплевать

За свою жизнь мне довелось прочитать немало мемуаров, воспоминаний, записок, заметок, дневников и прочей литературы с рассказами о былом, с записями о прошедших событиях, начиная от воспоминаний царского генерала Бонч-Бруевича и царской фрейлины Анны Александровны Вырубовой и заканчивая повествованиями советских стиляг Славкина и Петрова и эмигрантов Рубины Арутюнян, Андрея Альмарик, а также многих и многих других.

Что можно сказать? Познавательно, интересно, порой захватывающе. Многое полемично, спорно, другое наоборот абсолютно бесспорно. Но! Практически для всей этой литературы обязательно свойственно одно преогроомнейшее «НО!» Но почти нигде в этой разнообразнейшей литературе нет рассказов о еде.

Да, да! О еде, о пище, о закуске, о перекусе, о трапезе, о снеди, о кушаньях, о яствах, о блюдах, о переменах, о подачах, о приемах, о порциях, о порционах, о рационах, о вкушении, об отведываньи, о съедении. Я думаю хватит, хотя можно было бы подобрать не менее еще нескольких десятков синонимов.

Люди спорили, страдали, воевали, гибли, воскресали шли напролом или дожидались возможности обхода и никогда не кушали. Поэтому я решился и один рассказ посвящаю историям о еде. Что мы кушали, где, как. Мы – это наша конкретная компания из нескольких человек, отслуживших в армии и ведущих свой, несколько специфический образ жизни на филологическом факультете МГУ и в первую очередь я сам.