Василий Варга - Оранжевая смута Страница 9

Андрей вошел мрачный, молчаливый, скупо поздоровался, снял верхнюю одежду и только потом зашел на кухню, где уже дымился кофейник и красовался торт, приобретенный в магазине еще вчера.

– Папа что, не ночевал дома? – спросил он таким тоном, будто мачеха во всем виновата.

– Ночевал, а где он должен ночевать? Сейчас самый разгар выборной кампании, будь она неладна, как говорят у вас на Украине.

– Терпите. Этого требуют интересы государства. Моя мать была согласна терпеть все, да она и терпела, как могла. И если бы не появились вы, мы, его дети, не были бы наполовину сиротами, – сказал Андрей, глядя на мачеху осуждающим взглядом.

– В этом не я виновата. Ты лучше поговори на эту тему со своей мамой и отцом, когда его встретишь.

– Отец только улыбается или морщится, а мать пожимает плечами да умывается слезами. Но чаще она винит вас: вы знали, что у него семья, и, тем не менее, заманили его в свои сети… легли с ним в постель. Вы показались ему лучше мамы, не так ли?

– Когда вырастешь и женишься, с тобой может произойти то же самое. Тогда и сможешь найти ответ на свой сегодняшний вопрос. А пока потерпи. Попей кофе, а я пойду выпишу тебе чек на тысячу долларов.

– Спасибо, не надо. Я переживаю за маму. Если с ней что-то произойдет, вы будете в этом виноваты.

– А что может произойти?

– Как что? Ее могут прикокошить, она сама может наложить на себя руки. Ее могут отравить, затем как будто лечить в какой-нибудь больнице до тех пор, пока она там не отдаст концы.

Катрин вздохнула и ушла в другую комнату. Она выписала чек на пять тысяч долларов, вернулась на кухню, где Андрей уплетал бутерброд с икрой, и положила чек на стол.

– Негусто, – промолвил Андрей, пряча чек в карман.

7

Эскорт машин, в одной из которых сидел Вопиющенко вместе с молодой дамой, разведенной три месяца назад не по собственной инициативе, Лилей, направлялся в сторону Житомирской области. Встреча с сельскими тружениками была запланирована давно, но все откладывалась по не зависящим от кандидата в президенты причинам. И вот, наконец, в одно из воскресений слуги народа, не желающие расстаться с этим простым, но заманчивым званием, двинулись в глубь страны покорять народные массы.

Близкий Виктору Писоевичу человек Лиля Замусоленко уселась на заднее сиденье рядом с кандидатом в президенты и, так как на глубоких дорожных воронках машину подбрасывало, придвинулась вплотную, а голову уронила на плечо патрону. Вопиющенко положил левую руку на плечи Лиле, прижал к себе крепче, за что она была ему бесконечно благодарна. Внимание водителя было приковано к дорожному полотну, поэтому Лиля, в знак благодарности, впилась в губы шефа и пощекотала горячим как угли язычком. Это привело великого человека в состояние возбуждения. К этому времени супруга Катрин была на сносях, и тоска по женскому телу с каждым днем усиливалась.

– Перекуси, дорогой, подкрепись немного. Эти жены-американки никогда не заботятся о своих мужьях: я это хорошо знаю. Пока доедем до Марьяновки, пройдет немало времени, а ты, должно быть, плохо позавтракал, – произнесла Лиля.

– Ты права, я не успел позавтракать, проспал, – сказал Вопиющенко, будто речь шла о важном моменте в его жизни. – А коль проспал – завтракать не пришлось.

– И часто это с тобой происходит?

– Почти ежедневно. Моя супруга Катрин в положении и потому спит как убитая, а я страдаю, – покривил душой кандидат в президенты.

– Бедный ты мой, великий ты мой. Если бы я была на месте твоей супруги, я бы тебя не выпускала из дому, пока бы не накормила завтраком. Это долг супруги. Эти американки – пустота. Кроме постели ни на что не способны. Но там другие нравы. Наши отцы только говорили о равенстве между мужчиной и женщиной, но на деле никакого равенства не было, а вот в загнивающих странах женщина давно пользуется такими же правами, как и мужчина. И сделано это без лишней болтовни. Ну, в общем, ты не хуже меня это знаешь. Вот бутерброды готовы, прошу любить и жаловать. Сначала закусим, а потом тяпнем по рюмочке. Для поднятия настроения. Ты… не успел побриться, бедный ты мой. Если в Марьяновке есть парикмахерская, мы ее навестим. Я настаиваю на этом. В этой Марьяновке один чудак построил финскую баньку. Я заказала ее на десять вечера. Хочу, чтоб кожа на твоем цезарском лице была гладкой, потому что будет покрыта моими поцелуями.

– Благодарю, – сказал Вопиющенко. – Я постараюсь сегодня сэкономить силы, чтоб не произошло осечки, как прошлый раз. Мы, мужчины, всегда хотим, но не всегда можем.

Виктор Писоевич достал две рюмки из портфеля, вытер их салфеткой и обе наполнил коньяком.

– За наше общее дело, – произнес он и пропустил в себя горячительную жидкость.

Эскорт машин свернул на проселочную дорогу, уменьшив скорость. Машину тряхнуло, Лилю подбросило и кинуло на колени Виктора Писоевича. Лбом она стукнулась о его нижнюю губу, а он схватил ее обеими руками ниже груди и прижал к себе. Лиля автоматически повернула голову и раскрыла губы. Он откинулся было назад, но не настолько, чтобы их губы разъединились, но потом, когда она отпрянула, шепнул: будем осторожны, водитель наверняка зафиксирует.

– Ну и что же? – махнула она рукой. – Если даже и зафиксирует, я не буду на него в обиде.

Показались первые дома деревни Марьяновка, днище машины стали цеплять бугорки чернозема на колдобинах, и теперь кандидат в президенты падал на колени Лиле к ее необычайному удовольствию. Показались первые школьники со знаменами руховцев.

– Мне придется пересесть к водителю на переднее сиденье, чтоб меня все видели. Гена, останови машину.

– И я хочу, – жалобно произнесла Лиля.

Машина остановилась. Кандидат в президенты пересел на переднее сиденье, и дежурная улыбка озарила его лицо. Опустив боковое стекло, он высунул руку и стал приветствовать встречающих. Большинство встречающих были руховцы, съехавшиеся со всех окрестных деревень, затем следовали члены фракции «Наша Украина», и замыкали толпу просто любопытные. Фюрер руховцев Поросюк ехал впереди и тоже с дамой своего сердца Бэлой Анисимовной, черноглазой толстушкой. Его водитель тоже остановил машину, и Поросюк вышел, поднял руку и воскликнул «Хай!»

– Хай, хай! – заревела немногочисленная толпа молодых людей, которые только что выпили по бутылке пива и по сто грамм водки.

– Выходи и ты, – сказала Лиля, – а то получится, что этот поросенок главный, что он кандидат в президенты, а не ты.

– Пожалуй, ты права, – произнес кандидат и схватился за ручку боковой двери. Но Поросюк подбежал первый, открыл дверь машины и воскликнул:

– Прошу приветствовать будущего президента Виктора Писоевича Вопиющенко!

Толпа молодчиков заревела.

Вопиющенко, в окружении единомышленников, направился к трибуне для того, чтобы произнести речь. Ради краткой сумбурной речи и собрались эти люди.

– Дорогие друзья! Я, Вопиющенко Виктор Писоевич, лидер фракции «Наша Украина» – самовыдвиженец, то есть сам себя выдвинул в президенты на радость моим единомышленникам и тем, кто меня поддерживает, проявил самостийнисть в самостийний Украине. Мне пятьдесят лет. Сам Бог велел в этом возрасте стать президентом. Голосуйте за меня, и я организую пять миллионов рабочих мест, а землю отдам вам, крестьянам.

– Не нужна нам земля, на ней работать надо, – крикнул кто-то из толпы. – Лучше колхозы возроди: работать не надо, а украсть – сколько хошь. Из пяти трахторов всегда работал один. Урожай собирали горожане – студенты, рабочие, даже чиновники пузом своим трясли, обливаясь потом, а мы в холодке, бывалоча самогоночку потягивали…

– Я вам дам качественное образование не по двенадцати, а по пятибалльной системе.

– Не нужно нам образование!

– Мои доходы за прошлый год составляют тридцать пять тысяч, – дул дальше кандидат, как бы не слыша, что говорил тракторист из толпы, – доходы жены четыреста восемьдесят тысяч. Три квартиры у супруги общей площадью четыреста квадратных метров, земли семь гектаров. На счету в банке шестьдесят тысяч, а у жены три миллиона.

– Буржуй, видали мы таких, – сказал тракторист Васька Слюнявый.

– Я все сказал, какие у вас ко мне вопросы?

– Почему мы плетемся в хвосте остальных стран?

– Я этот хвост обрежу, как только вы меня изберете президентом, – ответил кандидат.

– Вы – руховец?

– Нет, я только сочувствующий, вернее, покровительствующий. Их философия мне очень близка.

– Вон москалей! – крикнули два руховца.

Кандидату ничего не оставалось делать, как поддержать тех, кто его поддерживает, и он, поднатужившись, тоже воскликнул: хай! Толпа еще больше заревела, и в кандидата полетели цветы и даже гнилая картошка. Лиля, стоявшая почти рядом, обрадовалась, что не камни. Она стояла, иронически улыбаясь, благо ее возлюбленный не замечал ее иронической улыбки. Он целиком погрузился в любовь народа, его приветствовала и желала видеть президентом толпа. Неважно, что это была кучка руховцев, желающих хоть как-то пробраться в управленческие сферы, чтобы формировать политику с восточным соседом при полной ориентации на Запад.