Жюльетта Бенцони - Изгнанник (LExilé) Страница 10

Гийом уже понял, какого рода корреспонденцией занималась хозяйка дома, и сел, изо всех сил пытаясь справиться с сильным желанием рассмеяться.

— Вы предсказываете будущее? — произнес он с улыбкой, надеясь, что она получилась любезной.

Я та самая предсказательница, — сурово поправила его женщина. С трудом верится, что вы этого не знаете! Весь Париж знает мадемуазель Ленорман, которая предсказала трагическую и заслуженную судьбу Дантону, Сен-Жюсту и Робеспьеру. Ко мне приходят за консультацией многие известные люди. Жена генерала Бонапарта, осмелюсь сказать, относится к числу преданных мне людей, и...

Простите мне мое незнание. Я уже говорил вашей... ассистентке, что приехал из Котантена.

— Тем более странно: на родине меня хорошо знают. Я из Алансона, мой дорогой сударь! Несравненная и несчастная Шарлотта де Корде приходилась мне кузиной. Но вернемся к вашему делу. Я полагаю, что вы хотите поговорить о леди Аткинс, действительно моей дорогой подруге.

— Именно о ней. Ее отправили в провинцию?

— Вовсе нет. Леди Аткинс вернулась в Англию, как только началась война.

— В таком случае, вздохнул Тремэн, — я не понимаю, почему ваш консьерж посоветовал мне потревожить вас. Он и сам мог мне сказать об этом.

Гийом встал, намереваясь уйти, но женщина протянула к нему через стол полноватую белую руку.

— Перестаньте! Не стоит так спешить! Она уехала, это факт, и заявила об этом очень громко. Но вполне возможно, что она вернется, а может быть, и уже вернулась, — с загадочным видом добавила прорицательница. — Этой даме не сидится на месте. Даже когда она жила здесь, она все время была в разъездах...

Надежда возвращалась. Гийом снова сел.

— Сможете ли вы помочь мне ее найти?

— Может быть...

С доброй улыбкой мадемуазель Ленорман взяла одну колоду карт и начала их перемешивать.

— Мы посмотрим, что об этом думают мои духи. За какую цену вы желаете получить консультацию? Она колеблется от десяти до ста франков.

Тремэн едва не вспылил. Уж не собирается ли эта женщина сообщить ему то, что покажут эти куски картона? Потом ему в голову пришло, что это, возможно, всего лишь еще один способ заставить заплатить за свои услуги. В таком случае стоит проявить свою щедрость!

— Сто франков! — объявил он, вынимая деньги из кошелька.

— В добрый час! Мы отлично поработаем, я уверена. Возьмите эту колоду и снимите верхнюю карту левой рукой.

Гийом повиновался. Предсказательница встала и подошла к комоду, на котором стоял винный сундучок Она наполнила два стакана и пояснила:

— В это время я чувствую себя несколько усталой, поэтому испытываю потребность взбодриться. Выпьете капельку испанского вина? Оно превосходно: его прислала мне госпожа Бонапарт.

Гийом подумал, что портрет прекрасной Жозефины тоже стоило бы повесить в гостиной мадемуазель Ленорман, но, решив получить Желаемое, он не стал отказываться от вина. Хозяйка дома вернулась на свое место, одним глотком осушила свой стакан, потом разложила карты и принялась внимательно их рассматривать. Ее гость тоже выпил с удовольствием: вино оказалось хорошим...

— Вы богатый человек, — пробормотала мадемуазель Ленорман, — и не только в смысле имущества или золота! Женщин у вас тоже много! Вы притягиваете их, как свет привлекает бабочек Дайте мне вашу левую руку!

Предсказательница несколько минут разглядывала ладонь Гийома, открывая и закрывая ее, но не говорила ни слова. Гийом заскучал и зевнул.

— В данный момент меня интересует лишь одна дама, та, о которой я вам говорил.

— Мы до этого доберемся! Я скажу вам, что вы ее вскоре встретите, но пока позвольте мне рассказать немного о вас самом. Потому что вы в самом деле удивительный человек Я вижу два брака... Один уже позади, и закончился он трагически...

Тремэн очнулся. Откуда толстухе об этом известно?

— А другой? — услышал он свой вопрос.

— Не думаю, что он будет заключен в ближайшее время. О! Как это странно! Сколько любви, сколько страсти и сколько ненависти! Вы много путешествовали и будете странствовать еще... Вы отправитесь далеко! Я вижу опасности... могущественных врагов... заговор. О! Я вижу безумие...

Это было последнее слово, которое услышал Тремэн. Потом на него нахлынуло непреодолимое желание спать, и он упал на стол, головой прямо на разложенные карты.

Как истинный профессионал, мадемуазель Ленорман посмотрела на изменившееся расположение карт, пожала плечами и, выбравшись из кресла, подошла к двери, выходящей в вестибюль.

— Готово, — сказала она. — Вы можете войти!

Толчок привел Гийома в чувство. Он с огромным трудом открыл глаза и понял, что темнота, в которой он находился, все время перемещается. Звук галопа подтвердил его догадки: его везли в карете, которая мчалась с огромной скоростью по ночной сельской местности. Сказать, что Гийом хорошо себя чувствовал, было бы откровенной ложью. У него пересохли губы, во рту было мерзко, как после хорошей попойки, виски ломило, запястья тоже, потому что их стягивала веревка. И дышать ему приходилось ужасным запахом застоявшегося табачного дыма и характерным «ароматом» грязных тел.

Все еще не придя в себя полностью, он попытался нагнуться вперед, чтобы посмотреть в окно кареты, но двое мужчин, сидевшие по бокам от него — и от которых так дурно пахло, — одним движением, в котором не было ни малейшей учтивости, толкнули его в глубь кареты.

— Сидите спокойно! — рявкнул один из них.

— Но кто вы такие? Что я здесь делаю? Куда вы меня везете?

— Не нужно задавать так много вопросов. Это вредно для здоровья.

— Скажите мне, по крайней мере, куда мы едем.

— Вы довольно скоро об этом узнаете, а когда мы приедем, там будет тот, кто вам ответит.

— Кто?

— Довольно! — прорычал другой бродяга (никем другим эти мужчины быть не могли). — Замолчите, если не хотите, чтобы мы вам заткнули рот кляпом!

Гийом не заставил повторять эту угрозу дважды. Впрочем, ему было неприятно разговаривать, потому что слова болезненно отдавались в его голове. Возможно, молчание поможет ему прийти в себя, чтобы встретиться с тем, что ожидало его в конце этого пути.

Они ехали еще какое-то время, потом один из мужчин нагнулся, чтобы посмотреть в окно. Он даже опустил стекло, чтобы лучше сориентироваться.

— Мы уже близко. Можешь завязать ему глаза.

Но прежде Тремэн успел заметить, что в карете стало темнее, потому что она въехала в коридор густых зарослей. Наверняка это был лес. Чувствительный к запахам и привыкший к ароматам просторов своей родины, Гийом почувствовал запах смолы, смешанный с ароматами каких-то растений. Он с наслаждением вдохнул воздух. Ароматы леса оказались приятной переменой после миазмов, источаемых его спутниками.

Путешествие действительно подходило к концу. Ухабы дороги сменились песчаной почвой. Спустя несколько секунд карета остановилась.

Похитители помогли Гийому выйти из кареты и, поддерживая его под обе руки, повели в дом. Там витали ароматы жареной курицы, неприятно напомнившие Тремэну о том, что он не успел поужинать. Они прошли сначала по плитам вестибюля, потом раздался скрип довольно скользкого паркета. Пленника усадили на скамеечку у стены, и там он ждал какое-то время, показавшееся ему бесконечным. Наконец, скрипнула дверь, и Гийома провели в комнату. Он с удовольствием ощутил под ногами ковер. А потом и кресло под собой.

— Повязка на глазах нужна, согласен, — раздался сухой и немного хриплый голос, — но зачем было его связывать? Он же спал!

— Так было надежнее, сударь. В последний раз у нас были неприятности, потому что мы не сочли нужным связать того парня. Он едва от нас не удрал, а этот еще крепче.

— Снимите с него все это!

Освобожденный от пут и от повязки, Гийом увидел перед собой мужчину, который сидел за письменным столом, заваленным бумагами. Оливково-зеленый бархатный халат, кашне, укрывающее шею, и поверх всего этого серая шерстяная шаль, что для такой теплой августовской ночи выглядело странно. Но, помимо этого одеяния, в визави Гийома не было больше ничего смешного. Узкое лицо с тонкими губами и тяжелыми опущенными веками представляло собой странную смесь невозмутимости и ума. Подбородок, лежащий на складках связанного вручную шарфа, выдавал энергию его обладателя, но выражение глаз и даже их цвет оставались неразличимыми под густой завесой белокурых, явно седеющих волос, которые прилипали ко лбу короткими прядями. От этого мужчины с бледной кожей исходила бесстрастность, под которой легко угадывалась железная воля. Но этого было недостаточно, чтобы произвести впечатление на Гийома. Он уже вполне овладел собой и не видел никаких оснований сдерживать кипевший в нем гнев.

— Соблаговолите сказать, что я здесь делаю и по какому праву эти люди похитили меня! — воскликнул он, вскакивая на ноги.