Жюльетта Бенцони - Изгнанник (LExilé) Страница 9

Вернувшись на площадь Согласия, он приказал подать ему еду в маленькую гостиную и сервировать стол перед распахнутым окном, откуда открывался вид на залитую солнцем площадь. В эти последние дни августа установилась мягкая и теплая погода. Площадь окружали каштаны Елисейских полей, мост, который вел прямо к старинному особняку герцогов Бурбонских и садам Тюильри с Залом для игры в мяч и Оранжереей. Несмотря на все его заботы, Гийом позволил себе небольшую прогулку: приятно было видеть на парижских улицах дам в светлых платьях и мужчин в легких костюмах. По Сене плыли баржи и шаланды, с ее берегов доносились радостные крики купальщиков. Тремэн чувствовал, что ему необходимо собраться с мыслями. Он не хотел печалиться из-за утренней неудачи, потому что встреча с Кормье все равно дала результат. Раз адвокат решил в такой спешке переехать, значит, Морель успел у него побывать до приезда Гийома, которого на несколько часов задержала в пути сломавшаяся ось. И это значило, что Луи Шарль где-то в Париже и адвокат желает, чтобы его отделяло от такого опасного персонажа как можно большее расстояние.

Впрочем, странно было констатировать, в какой страх, граничащий с ужасом, повергало одно только упоминание о странствующем короле его бывших верноподданных. Не считая бальи, который был слишком близок к смерти, чтобы об этом беспокоиться. Все остальные явно хотели остаться в живых. Героические времена давно миновали...

Но с госпожой Аткинс, храбрость которой в доказательствах не нуждалась, все может сложиться иначе. Если она, конечно, не вернулась в Англию. Если же ее отправили жить под присмотром полиции в какой-нибудь провинциальный город, Гийом был настроен поехать и туда. Это был шанс, которым он собирался воспользоваться. Если ему снова не повезет, тогда, возможно, он отправится в Овернь, чтобы расспросить обо всем де Батца.

Решив, что лучше дождаться времени ужина, чтобы отправиться на разведку, он провел день в китайских банях на бульваре Итальянцев. Там, в здании, напоминавшем пагоду, можно было вымыться, чтобы снять все следы усталости после долгого путешествия. Услуги стоили не дешево, но они того стоили. Даже в самых комфортабельных гостиницах ванные комнаты все еще были редкостью. Потом Гийом отправился с визитом к госпоже Лекульте, которая принимала гостей каждый день в пять часов за чаем, на английский манер. Наконец он вернулся в «Курляндию», отпустил кучера до следующего утра, переоделся, дождался сумерек и вышел из гостиницы спокойным шагом человека, намеревающегося поужинать в модном ресторане. На углу улицы Согласия — бывшей Королевской! — он остановил фиакр и дал кучеру адрес на улице Турнон, который он узнал от Феодосии.

Когда Гийом прибыл на место, уже почти стемнело. Во время его поездки на улицах зажигали большие фонари, расположенные через каждые пятьдесят метров.

Многие окна оставались открытыми, и огни семейного ужина вносили ноту радости в этот вечерний час.

Увидев дом под номером 5, Гийом остановил фиакр чуть дальше, на углу улицы Сен-Сюльпис, и расплатился. Потом он вернулся немного назад и какое-то время рассматривал нужный ему дом. Это было буржуазное здание, выстроенное в предыдущем веке, украшенное довольно красивыми деталями из чугунного литья. Крытый вход, под сводом которого горел огарок свечи, вел в узкий двор. Туда твердым шагом и направился Гийом. Эхо его шагов выманило из мрачной квартиры консьержа, существо в хлопчатобумажном колпаке. Это, судя по всему, был привратник.

Давно усвоив прием, позволяющий расположить к себе людей такого сорта, Гийом многозначительно положил руку в карман, и этот жест привлек привратника, как мед муху.

— Вы что-то ищете, гражданин... Гм, я хотел сказать, сударь[7]?

— Я ищу как раз такого человека, как вы. Вы давно здесь?

— Пару лет!

— Это не много. Возможно, вы не сможете мне помочь, — сказал Тремэн, поигрывая одной из новеньких и красивых монет с профилем Бонапарта.

— Давайте все же попробуем! — услужливо предложил консьерж — Работаю я недавно, но зато я вырос в этом квартале.

— Тогда слушайте! Когда-то здесь жила одна знакомая мне дама, англичанка, госпожа Аткинс. Не могли бы вы мне сказать, здесь ли она, или ей пришлось уехать?

— Увы, она здесь больше не живет! Такая добрая дама! Щедрая и всегда такая вежливая. Но из-за начавшейся снова войны она вынуждена была уехать.

— Не могли бы вы подсказать мне, куда именно?

Консьерж подозрительно огляделся по сторонам, как будто ожидал увидеть армию шпионов, поднявшуюся среди плит двора или улицы, и понизил голос до шепота:

— К несчастью, нет! Госпожа Аткинс не захотела мне сказать, чтобы мне не пришлось лгать, если меня начнут расспрашивать. Когда ничего не знаешь, выглядишь более убедительно. Так она сказала. Но в этом доме есть человек, который знает, куда она отправилась. Это одна из ее подруг, и живет она здесь, в этом дворе. Дверь над крылечком в две ступеньки, вон там, справа от вас. Вам нужно только постучать и сказать, что это я вас прислал. Она наверняка ответит на ваш вопрос.

— И как ее зовут, эту даму?

— На двери написано. Вы увидите. Некоторые имена лучше не произносить ночью.

Тремэн отдал мужчине вознаграждение, которого тот явно ждал. Монета перекочевала в руку консьержа.

— Благодарю, друг мой!

Тремэн поднялся по двум ступенькам. Фонарь освещал коричневую дверь, тщательно покрытую лаком. Табличка на двери гласила: «Кабинет корреспонденции мадемуазель Ленорман». Имя напомнило ему о его любимой провинции, поэтому понравилось Тремэну. Ему даже пришло в голову позвать услужливого консьержа и спросить, не работает ли эта дама общественным писарем. Но тот уже исчез, и Гийом воспользовался звонком, расположенным по правую руку.

На пороге появилась внушительного роста служанка в белом чепце и сурово на него посмотрела. Потом ворчливым тоном она объявила, что в такой поздний час негоже наносить визиты и что ее госпожа только что удалилась в свои апартаменты. Так что гостю остается только вернуться завтра во второй половине дня, если он не хочет ждать слишком долго.

Если странная речь и удивила посетителя, то он решил оставить вопросы на потом.

— Соблаговолите попросить вашу хозяйку простить мне мою настойчивость. Меня не интересует никакая корреспонденция. Я просто хотел бы с ней поговорить. Речь идет о ее подруге, и меня прислал консьерж.

— Гмм... Да! Как вас зовут?

— Тремэн. Я из Нормандии, и она примет меня, если имя на двери действительно принадлежит ей.

Служанка провела его в маленькую гостиную с канапе и стульями, обитыми красным бархатом, круглым столом из лимонного дерева и двумя часами. Одни стояли на камине, другие висели на стене. И показывали совершенно разное время. Но не в этом была главная странность этого помещения. Удивление вызывали гравюры и картины, украшавшие обои с античным рисунком. Портреты Людовика XVI и короля Англии Карла I, объединенные, без сомнения, их трагической участью, висели по бокам гигантского сфинкса, глаза которого слегка косили. Младенец Иисус соседствовал с крылатым Меркурием с хитрым выражением лица. Но завершающим аккордом был портрет женщины в зеленом бархатном платье, сидевшей перед хрустальным шаром. У ее ног устроилась собачка, очень похожая на кролика. На столе лежали отпечатанные листки, в которых было написано, что мадемуазель Ленорман, автор и продавец книг, живет на улице Турнон в пригороде Сен-Жермен.

Гийому не хватило времени, чтобы потеряться в догадках. Открылась дверь, и в комнату вошла дама с портрета. Полная, лет тридцати, довольно маленького роста, с волосами соломенного цвета, которые были бы красивыми, если бы их так сильно не завили. Лицо сохраняло деревенскую свежесть, несмотря на появившиеся красные прожилки. Дама определенно пила не только воду... Короче говоря, вся она, облаченная в зеленый бархат, выглядела скорее вульгарно. Но Гийом приветствовал женщину с учтивой галантностью, извиняясь за то, что осмелился явиться в час ужина. Наградой ему была широкая улыбка:

— Моя ассистентка сказала мне, сударь, что вы хотите поговорить со мной о подруге?

— Да. О даме-англичанке, которая была еще и вашей соседкой. Я был хорошо знаком с ней ранее. Не могли бы вы мне сказать, где она сейчас?

— Не желаете ли пройти в мой кабинет? Там нам будет удобнее...

Упомянутый кабинет оказался спальней мадемуазель Ленорман, но кровать наполовину была скрыта за неким подобием ширмы с изображением луны, солнца и звезд, под которыми стояла задумчивая женщина с палочкой в руке. У стола, покрытого ковром, на котором лежали три колоды карт и стоял хрустальный шар, друг напротив друга стояли кресло и стул.

— Садитесь! сказала мадемуазель Ленорман, указывая Тремэну на стул. Сама она устроилась в кресле.