Дафна дю Морье - Дом на берегу Страница 10

По всей видимости, за прошедшие века привычка злословить мало изменилась; тем не менее это перешептывание за спиной меня необычайно занимало, хотя если бы я услышал подобные сплетни из уст своих современников на каком-нибудь светском сборище, мне было бы невообразимо скучно. Возможно, особая пикантность заключалась в том, что я подслушивал как бы из другого времени, да еще в стенах монастыря. Я взглянул туда, куда смотрели они: у дверей стояла небольшая группа людей — несомненно, те немногие, кто удостоился чести быть представленным епископу. Который же из них этот сердцеед сэр Джон — не тот ли это тип, что «и вашим и нашим» (если я правильно помнил слова приора)? И которая же из них его счастливая ненакрашенная избранница?

Там было четверо мужчин, три женщины и два молодых человека. Средневековые головные уборы не позволяли на расстоянии хорошенько разглядеть лица дам. Я узнал владельца здешних земель Генри де Шампернуна, величественного, преклонных лет мужчину, который вчера молился в часовне. Он был одет гораздо скромнее, чем его друзья, облаченные в длинные, разного цвета туники, доходившие до середины икры и на бедрах перехваченные ремнями; впереди на ремне у каждого висел кошелек и кинжал. У всех были бороды, а волосы, видимо по тогдашней моде, были мелко завиты.

К Роджеру и его приятелю подошел какой-то человек в рясе, с четками на поясе. По его пунцовому носу и путаной речи нетрудно было догадаться, что он посетил монастырские винные погреба.

— Каков порядок представления? — пробормотал он. — Как приходский священник и капеллан сэра Генри я ведь должен быть в его свите?

Роджер взял его за плечо и повернул лицом к окну.

— Сэр Генри обойдется без твоего перегара, да и его милость епископ тоже, так что, если не хочешь потерять место, лучше не высовывайся.

Священник запротестовал, опираясь, однако, для равновесия о стену, и тяжело опустился на скамью. Роджер пожал плечами и повернулся к своему приятелю.

— Удивительно, как у Отто Бодругана хватает наглости показываться на людях, — сказал тот. — Не прошло и двух лет, как он воевал с Ланкастером против короля. Говорят, он был в Лондоне, когда толпа проволокла по улицам епископа Степлдонского.

— Не было его там, — ответил Роджер, — он в это время торчал в Уоллингфорде с другими приверженцами королевы.

— Все равно положение у него довольно щекотливое, — ответил его приятель. — На месте епископа я бы поостерегся доверять человеку, который, по слухам, одобрял убийство его предшественника.

— Его милости некогда заниматься политикой, — оборвал Роджер. — У него хватает забот в епархии. Ему нет нужды ворошить прошлое. А Бодруган сегодня здесь потому, что он такой же владелец земель, как и Шампернун, ведь его сестра Джоанна замужем за сэром Генри. К тому же у него есть обязательства перед сэром Джоном. Он до сих пор не вернул ему долг в двести марок.

Из-за толчеи в дверях им пришлось продвинуться вперед, чтобы лучше видеть: оба были явно мелкой рыбешкой, стояли где-то на нижних ступенях иерархической лестницы. Появился епископ, рядом с ним приор, выглядевший гораздо опрятней и элегантней, чем в тот раз, когда он сидел на своей грязной постели вместе с блохастой собакой. Мужчины почтительно склонили головы в поклоне, дамы сделали реверанс, и епископ, подходя к каждому, протягивал руку для поцелуя, в то время как приор, возбужденный церемонией, по очереди представлял присутствующих. Поскольку я не принадлежал к их миру, то мог свободно передвигаться как мне заблагорассудится, лишь бы не касаться их, поэтому я пробрался поближе — мне не терпелось выяснить, кто есть кто в этой компании.

— Сэр Генри де Шампернун, владелец земель в Тайуордрете, — робко начал приор, — недавно вернулся из паломничества в Компостелу.

Почтенный рыцарь сделал шаг вперед и опустился на колено. И я вновь был поражен его благородством и изысканностью манер, соединенных с благочестием. Поцеловав протянутую ему руку, он выпрямился и повернулся к стоявшей рядом даме.

— Моя жена Джоанна, ваша милость, — сказал он, и она присела в глубоком реверансе, стараясь в благочестии не отставать от мужа. В общем, она успешно справилась со своей задачей. Значит, это и есть та самая дама, которая по случаю прибытия епископа не накрасилась. По-моему, правильно сделала. Платок, обрамлявший ее лицо, сам по себе был уже прекрасным украшением, способным придать очарование любой женщине, будь она красавицей или дурнушкой. Ее нельзя было отнести ни к тем, ни к другим, однако меня не удивило, что ее супружеская верность подвергается сомнению. Видал я подобные глаза у женщин моего мира — глубокие и чувственные: помани пальцем, и она твоя.

— Мой сын и наследник, Уильям, — продолжал ее супруг, и вперед с поклоном выступил один из молодых людей.

— Сэр Отто Бодруган, — представлял дальше сэр Генри, — и его жена, моя сестра, Маргарет.

Как тесно все переплелось в их мире — кажется, мой всадник Роджер упомянул, что Отто Бодруган к тому же еще и брат Джоанны, жены Шампернуна, а значит, он связан с владельцем этих земель двойными узами. Маргарет была небольшого роста, бледная и явно очень нервничала — чуть не упала, делая реверанс перед его милостью (и, несомненно, упала бы, если бы муж не поддержал ее). Мне понравился Бодруган: в нем была какая-то удаль, и я подумал, что на такого можно положиться в минуту опасности, будь то бой или дерзкий побег. С чувством юмора, по-видимому, у него тоже было все в порядке, поскольку оплошность его жены не вызвала в нем ни смущения, ни досады — он только ободряюще улыбнулся ей. Его глаза, такие же карие, как и у сестры Джоанны, были не столь выразительны, но я понял, что в их характерах много общего.

Бодруган в свою очередь представил своего старшего сына Генри и затем отошел назад, уступая место следующему в очереди для представления. Тому явно не терпелось предстать перед епископом. Он был одет намного богаче, чем Бодруган или Шампернун, на его губах играла самодовольная улыбка.

На этот раз представлял сам приор.

— Наш горячо любимый и почитаемый покровитель сэр Джон Карминоу Бокенодский, — объявил он. — Без его материальной поддержки нашему монастырю пришлось бы туго в эти трудные времена.

Так, значит, это и есть тот доблестный рыцарь, который и вашим и нашим: жена рожает за восемь миль отсюда, возлюбленная тут, рядом, хотя до постели дело еще не дошло. Я был разочарован, ожидая увидеть этакого молодца. Ничего подобного: он был небольшого роста, коренастый, надутый как индюк от сознания собственной важности. Вероятно, леди Джоанна не слишком разборчива.