Мэри Патни - Любовь к Пропащему Лорду Страница 10

– У вас такие зеленые глаза, – заметила она. – Удивительное сочетание с таким темным цветом лица.

Его глаза были зелеными, а остальное тело – темным? Он поднял голову и посмотрел на свою правую руку. Кожа была средне загорелой, примерно на полдюжины оттенков темнее, чем ее кожа цвета слоновой кости. Он осознал, что понятия не имеет, как он выглядит, не считая загара и синяков. Или должен выглядеть.

Она продолжила:

– Вы можете назвать мне свое имя?

Он порылся в памяти и обнаружил…ничего. Ни имени, ни места, ни прошлого так же, как он не чувствовал своего собственного тела. Это было неправильно. На него нахлынула паника, более ужасная, чем холодное море, чуть не поглотившее его. Он был ничем, никем, оторванным от прошлого и брошенным в неизвестное настоящее. Ужас просочился во все части его тела. Изо всех сил стараясь удержать этот страх под контролем, он выдавил:

– Я... я не знаю.

Видя его смятение, она схватила его холодную руку своими теплыми ладонями.

– Вы пережили очень суровое испытание. Стоит вам отдохнуть и поправиться, и вы непременно все вспомните. – Она нахмурилась, словно не была уверена в своих словах. – Мог ли ты забыть, что я – твоя жена, Мария Кларк?

– Моя... моя жена? – Он недоверчиво на нее уставился. Как он мог забыть, что женат на такой женщине? Но, хотя он и не помнил об их браке, его страхи ослабли, и он пылко сжал ее руку. – Значит... мне очень повезло.

Она тепло улыбнулась.

– Отдыхай, я сейчас принесу чай и бульон. Я послала за человеком, который знает, как вылечить твою рану на голове. Если повезет, помощь скоро подоспеет. К завтрашнему дню ты, вероятно, все о себе вспомнишь.

Он поднял дрожащие пальцы к рваной глубокой ране, проходящей по левой стороне его черепа. Имея столько ран и синяков, до сих пор он особо не выделял какую-то одну из них, но теперь, когда она упомянула эту конкретную рану, его голова начала дьявольски пульсировать.

– Чай... пожалуйста.

– Меня не будет всего несколько минут, – пообещала она, быстро выходя из комнатки.

После того, как она ушла, он уставился на потолок. У него есть жена. Он ненавидел себя за то, что ничего не помнит ни об этом прекрасном видении, спасшем ему жизнь, ни о том, что женат. Так легко представить себе, что он ее целует и даже более того. Но у него не было этих воспоминаний. Это казалось чертовски несправедливым.

Пока ее не было, он копался в своей памяти и пытался сдержать себя и не вцепиться в простыни нервными пальцами. Он знал названия окружающих его предметов. Кровать, одеяло, огонь. Небо на улице слегка порозовело. Это... рассвет. Странно, но ему на ум тут же пришли и другие слова. Palang. Kambal. Aag[18]. Он был уверен, что их смысл соответствует тем английским словам, которые он вспомнил до них. Вероятно, он знает еще один язык, хотя и не помнит какой.

Но личных воспоминаний у него не осталось. Снова пришлось бороться с нарастающим страхом. Его эмоции представляли собой сплошной комок нервов, кричащий о его уязвимости, одиночестве и совершенной беспомощности, поскольку он не знает даже, что представляет для него угрозу.

Странно, но в глубине души он чувствовал, что уже не в первый раз оказался не в ладу с самим собой. Вероятно, именно поэтому его страх вырос до таких размеров. Но о той, другой ситуации, какой бы она ни была, он ничего не мог вспомнить.

Однако он явно выжил после того случая. А сейчас у него была жена, утверждавшая, что он в безопасности. Очевидно, что она за ним присмотрит, пока он не окрепнет настолько, чтобы сам мог присматривать за ней.

Что ж, пока его сознание ухватилось за единственный доступный ему, но основополагающий факт: он – мужчина, а Мария Кларк – женщина.

***

Мария бегом спустилась в кухню, зная, что покраснела, как свекла. Почему, скажите на милость, она сделала такое скандальное заявление? Сказать бедняге, что она – его жена! Слова просто вырвались, словно не она, а бабушка Роуз заговорила вместо нее.

Но он был просто сражен тем фактом, что ничего не помнит. Даже испугался. Вспомнив о своем собственном страхе одиночества, она поняла его. Ей было очень плохо без семьи, без друзей, но, по крайней мере, она знала, кто она. А потерять собственную личность... При этой мысли она содрогнулась.

Ей пришла в голову странная фантазия. Она провела обряд исполнения желания, просила о помощи. И в течение часа ей был доставлен этот необычный человек, дар моря. Она даже услышала голос бабушки, приказывающий ей бежать на берег. И она готова поклясться, что это бабушка Роуз заявила мужчине, что Мария – его жена.

Сначала Мария объявила Джорджу Берку, что у нее есть муж лишь для того, чтобы отвадить его. Мог ли моряк, незнакомец, которого она решила представить своим супругом, стать ответом на ее желание? Вела ли ее бабушка Роуз, или она попросту сошла с ума?

Та ее часть, что звалась Сарой, ясно заявляла, что она сошла с ума. Но Мария не чувствовала себя сумасшедшей. Бабушка Роуз не была ни ведьмой, ни провидицей, но она была очень проницательна и всегда доверяла своей интуиции. Если что-то казалось неправильным, то, скорее всего, таковым оно и являлось, даже если причины данного ощущения были столь тонкими и необъяснимыми, что их трудно было определить. Было же у Марии дурное предчувствие насчет визита отца в Лондон, и она оказалась права. Каждый день, перечитывая письмо от лондонского поверенного, она надеялась, что слова изменятся, но этого не происходило.

Верно было и обратное: если что-то казалось правильным, то, вероятно, таковым и являлось, если хорошенько подумать. Интуиция привела ее к моряку, и интуиция подсказала ей, что было бы неплохо воспользоваться благоприятной возможностью и заполучить "мужа", чтобы раз и навсегда избавиться от Джорджа Берка. И ей показалось правильнм заверить моряка, что он не один в этом мире. Она видела по выражению его глаз, что эти слова несколько развеяли его опасения.

Ради его же блага будет лучше, если память к нему вернется. Но она хорошо помнила кровельщика из бабушкиной деревни, который, упав с крыши, разбил голову и так и не смог вспомнить ничего из того, что происходило с ним до злосчастного дня. Он продолжал жить обычной жизнью и заново выучился своему мастерству – продолжал сооружать крыши из соломы и тростника. Его жена как-то призналась бабушке Роуз, что была даже рада тому, что муж забыл кое-что из их прошлого. Очень может быть, этого моряка ждет та же участь.

Если он ничего не вспомнит, то со временем она ему признается, что они никогда не были женаты, но пока его никак нельзя лишать данной веры. А если он сам все вспомнит, то ей придется объяснить ему, что она просто хотела, чтобы он не чувствовал себя таким одиноким, не имеющим права на ее помощь. Что ж, это серьезное основание для ее поступка. Очень благородное.