Патриция Райс - Много шума вокруг волшебства Страница 10

Горничная не сделала реверанса, но Трев был слишком ошеломлен приглашением, чтобы обратить на это внимание. Он не без опасений шагнул внутрь и оказался в просторном холле, где в последний раз видел своих родителей живыми.

Его сразу окутал приятный аромат свежеиспеченного хлеба. Он глубоко вдохнул его, чуть ли не закрыв глаза от восторженного чувства возвращения домой. Так и должно было быть. Свежий и пряный осенний воздух, запах горячего хлеба, гудящий в камине огонь – и женщина, встречающая его на пороге.

Проклятая сентиментальность когда-нибудь его погубит! Трев охватил взглядом внушительную лестницу с перилами и балюстрадой в поисках подстерегавших его солдат. От деда можно ожидать любой подлости! Не обнаружив в холле опасности, он прошел вперед по сияющему паркету и заглянул в голубую гостиную, затем обернулся к женщине, которая молча стояла, сложив руки на животе.

– Вы кто такая? – резко спросил он.

– Мойра Эббот. – Она опять не присела в реверансе.

На этот раз он это заметил и недовольно нахмурился. Какая-нибудь подруга виконтессы? Так бедно одетая? Он насторожился и продолжал с подозрением рассматривать женщину.

– Дочь викария, – пояснила она, наблюдая за ним внимательными глазами цвета бледного летнего неба. – Леди Рочестер немного нездоровится.

– В отсутствие главы семейства я приехал, чтобы позаботиться об интересах леди. Мне нужно поговорить с ней, – заявил Трев.

Мойра Эббот и бровью не повела.

– Не угодно ли кофе? Я провожу вас в гостиную.

Он последовал за мисс Эббот в пронизанную солнечным светом переднюю комнату, предназначенную для приема гостей. Его шаги глухо раздавались в просторном помещении.

Женщина указала на кресло, которое она развернула к камину.

– Сейчас пришлю вам кого-нибудь из слуг.

Вместо того чтобы сесть в хрупкое, обтянутое шелком кресло, Трев стал беспокойно расхаживать по вытянутой в длину гостиной. Он плохо помнил эту комнату. Детям не разрешали здесь играть, чтобы не испортить дорогую шелковую обивку стен, старинную мебель и вазы эпохи Минь, поэтому они стремились преодолеть все запреты и затеять здесь игру в прятки. Вероятно, его наказывали за шалости, но для мальчишки важнее всего была победа, одержанная в игре, поэтому он не помнил о порке розгами.

А что сейчас было для него важнее всего? Трев не мог бы сказать. Когда он получил от Лоренса известие о пошатнувшемся здоровье графа, в душе его возникла борьба между страстной жаждой мести старику и всепоглощающим желанием вернуться домой, в мир, который он помнил с детства.

Теперь Лоренс умер, граф пребывал на краю могилы, и победа потеряла свою привлекательность.

– Граф умер? – прошептал голос, как ему показалось, едва ли не его собственный, так как, кроме него, в комнате никого не было.

Он стоял перед открытым окном, заложив руки за спину, поэтому выглянул наружу. Перед ним расстилались мягко закругленные холмы с пасущимися на них упитанными коровами, деревья и отлогий спуск примерно в двадцать футов высотой. В воздухе за окном не было видно никаких эльфов.

Эльфы! Его взгляд упал на тяжелые складки дорогих портьер, и он вспомнил, как в детстве они с Лоренсом любили за ними прятаться. Он осторожно отодвинул портьеру ногой и обнаружил за ней пряжку на детском башмачке.

– Когда я видел его в последний раз, твой прадед был еще жив, – мрачно сообщил он, обращаясь к портьере.

– Значит, нам не придется уезжать. – В тоне ответа скорее прозвучал вызов, чем облегчение.

– Если вы не хотите, то вам и не нужно никуда уезжать, – пообещал Трев с горячностью человека, уже пожалевшего о своих словах. Разумеется, он хотел, чтобы они переехали в дом графа, который принадлежал им по праву.

– Даже если ребенок мамы окажется девочкой? – прошептала малышка в ответ.

Ребенок мамы? Лоренс писал кузену, когда жена подарила ему сына и дочь, правда, о новой беременности не сообщил. Но какое имеет значение, будет это девочка или мальчик? У Лоренса уже и так есть наследник.

– А няня говорит, что противный кузен выгонит нас из дома. – Девочка вдруг заплакала так сильно, что даже портьеры задрожали. – И папа не будет знать, где нас найти, когда вернется.

Трев долго раздумывал, прежде чем ответить.

Расстроенный тем, что причинил девочке – и наверняка ее матери – такое горе, он неловко опустился на колени, чтобы быть поближе к невидимому ребенку. Трев попытался говорить мягко и успокоительно – нелегкая задача для человека, который привык отдавать команды, пересиливая вой ветра.

– Послушай, это ваш дом, так что вы можете жить здесь сколько угодно. И твоя мама, и твой брат, и тот малыш, который только должен родиться. – Он трижды проклял себя за глупость: наверняка жена Лоренса специально подослала сюда ребенка, чтобы задобрить и смягчить его.

Мик был прав. Ему приходилось обагрять свои руки кровью мужчин, но он не мог причинить вред ребенку.

Из складок портьер осторожно выглянули большие голубые глаза.

– У меня нет братика. Он умер, и папа очень плакал.

Трев судорожно перевел дыхание, чувствуя, как к глазам подступили слезы. Он не знал, как себя вести. Значит, Лоренс потерял сына? Какое же горе он перенес! Но маленькая девочка ждала его ответа.

– Мне жаль об этом слышать, малышка. Мне приказать принести пирог, когда вернется мисс Эббот?

Она благодарно улыбнулась, и на ее щечках появились очаровательные ямочки.

– Правда? Пожалуйста! Я страшно проголодалась.

Выпрямившись, Трев протянул ей свою внушительную ладонь. Поколебавшись, она вложила в нее свои хрупкие пальчики и позволила ему вытащить себя из-за портьер. Ее вздернутый носик был усеян веснушками, а на давно не стиранной шейной косынке красовалось жирное пятно от крема. И она очень напоминала Треву Лоренса, каким он запомнился ему с детства. У него больно защемило сердце.

– Ты такой загорелый, – прочирикала она, рассматривая его лицо. – Папа не позволял маме запудривать веснушки. Ведь джентльмены не пользуются пудрой?

– Черити, ты не должна находиться в этой комнате! – раздался резкий окрик.

Жалко одетая ведьма в облике дочери викария стояла в дверях с подносом, наблюдая за ними своим странным взглядом.

Взволнованный разговором с невинным ребенком, который так просто воспринял его пугающий вид, Трев не отпустил руку девочки, а галантно подвел ее к креслу у огня.

– Мы с мисс Черити хотели бы пирога, если можно, – распорядился он таким тоном, как будто имел на это право.

И оказывается, он действительно имел на это право, осознал Трев с испугом, от которого едва не упал. Если наследник Лоренса умер… Но он не мог об этом думать. Лоренс был единственным ребенком старшего сына графа, наследником графства, и пусть все так и останется.