Лариса Шкатула - Дар юной княжны Страница 12

Перед уходом из приютившего их дома Аренский протянул Ольге Наташины документы.

— Возьмите, Оленька.

— Зачем? — удивилась она.

— Пригодится. И нам бы лучше привыкнуть к тому, что вместе с нами идет цирковая артистка Наталья Соловьева, а не княжна Лиговская — удобная мишень для любого негодяя.

— А что же делать с моим дипломом? — Ольга любовно коснулась узелка, в котором лежал единственный документ.

— Сжечь, — категорически потребовал Герасим.

— Пусть останется, — Ольга умоляюще оглядела их, — в крайнем случае, могу сказать, что нашла.

— Небось каши не просит, — по-взрослому поддержал её Алька. — Скажем, что эта самая княжна ехала с нами в поезде, ну и померла.

"Соловьева Наталья Сергеевна, — повторяла про себя Ольга, идя рядом с мужчинами. — Родилась в Нижнем Новгороде. Мать — Соловьева Валентина Ивановна. Отец — прочерк. Как странно, иметь вместо отца прочерк. Значит, Наташа — незаконнорожденная? А иначе разве воспитывалась бы она в приюте? Кстати, надо узнать у Аренского, в каком?"

— А если кто-нибудь спросит, какая у меня профессия?

— Скажете, что работаете в цирке.

— Кем? Наташа, вы говорили, по канату ходила, а я ничего не умею. Какая же из меня циркачка?

— Я могу научить стрелять, — предложил Герасим, деятельная натура которого не позволяла ему находиться в стороне.

— Стрелять я умею.

— Из винтовки? Револьвера? — заинтересовался Аренский.

— Из маузера, парабеллума, из винтовки. Из револьверов стреляла по мишеням, а с винтовкой охотилась на белку, зайца.

— А говорили, ничего не умеете, — обрадовался Василий Ильич. — Гера, дай-ка барышне маузер, пусть покажет свое умение.

— Прямо сейчас?

— А чего тянуть? Во-он, впереди на тополе — воронье гнездо. Собьете?

— Попробую.

Цирковой артист специально дал Ольге задачу потруднее. Его несколько задела, как казалось, самоуверенность юной аристократки. Посмотрим! Ольга прицелилась, выстрелила, и гнездо, кувыркаясь, полетело с верхних веток. Возмущенные вороны подняли истошный крик. Герасим присвистнул. Вот те на! Аренский удивился: выстрел был мастерский.

— Отлично! А на звук стрелять умеете?

— Хватит, учитель! — Герасим отобрал у Ольги маузер. — Нашли забаву! Как бы на этот выстрел кого нелегкая не принесла, а ты учения устраиваешь.

— Дело не в учениях, — качнул головой Аренский, — мы о будущем куске хлеба должны подумать и легенду себе такую создать, чтобы никакая нечисть не подкопалась: уж больно мы все разнородные, а должны единой труппой смотреться!

— Можно поучить Ольгу ножи метать, — проговорил он немного погодя.

— Я ещё фехтовать умею, — вспомнила Ольга.

— Блестяще, — Василий Ильич подпрыгнул на ходу, как мальчишка. — Да у нас с вами как раз цирковая труппа и получится!

— Я умею стрелять на звук, — ревниво вмешался в разговор Герасим. Потом, французскую борьбу могу показывать. Когда к нам в Мариуполь цирк приезжал, я с их главным чемпионом боролся.

— Выиграл, конечно?

— Да он нечестно боролся! Перед публикой стал представлять, будто обнимает, а сам — подножку; хулиганство это, а не цирк!

— И среди артистов непорядочные люди встречаются, — успокоил возмущенного матроса Аренский. — Я во французской борьбе тоже кой-чего понимаю. Найдем для привала удобное местечко, попробую, на что ты способен.

— Зачем вам все-таки нужно проверять меня и Герасима? Вы же не собираетесь открывать цирк? — недоумевала Ольга.

— Милая моя, вы представляете, сколько ещё верст до Екатеринодара? Железные дороги, как вы видели, разрушены. Добираться пешком придется не один день. А на сколько дней хватит нам продуктов? То-то же! Хотите — не хотите, а на хлеб придется зарабатывать. И, думаю, тренироваться мы начнем прямо с завтрашнего утра.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Юлия призывно посмотрела на Яна.

— Я — красивая?

— Очень! — нисколько не покривил он душой.

— Помнится, ты меня королевой называл.

— Называл.

— Сейчас ты это произносишь не так уверенно. Почему? Беата что-нибудь рассказала?

— Нет, я сам видел.

— Что ты видел? Дверь была закрыта, ты, как я понимаю, не вставал… А ты, хитрый, хочешь вызвать меня на откровенность. Беспокоишься о Беате? Не напрасно. Я отдала её Епифану. Знаешь, есть у нас слуга для деликатных поручений. Никогда нельзя угадать, что он придумает! Но ты ведь не станешь расстраиваться из-за моей горничной? Брось, не девицу испортил. Поначалу она, конечно, стеснялась. Ах-ах, это нехорошо, это грех. Не нравилось, могла бы уйти, так? Но она по-другому не может. Беата — раба: жить — как скажет хозяин. Дышать — когда разрешит. Мне это нравится. А тебе?

— А мне — нет! — твердо сказал Ян.

— Ты — из другого теста, — то ли одобрительно, то ли насмешливо сказала Юлия. — Беата тоже, кстати, такая оказалась нежная: стала нервными припадками страдать. Пришлось доктору Вальтеру ею заняться. Правда, у него очень уж жесткое лечение. Она так кричала, что пришлось вмешаться, забрать Беату у него. Неделю она потом во сне вздрагивала. Но такой оказалась понятливой. Видно, боялась, что назад к доктору её верну. Я было привязалась к этой хорошенькой чертовке. Но потом у нас стали бывать немецкие офицеры, отец стал забирать Беату на приемы, для обслуживания господ. Это было уж слишком! Я к ней охладела. И вот теперь она решила, что в память о былой… дружбе я её прощу. Глупая! Что было, то прошло. Каждый сверчок знай свой шесток. Она будет строго наказана!

Но Юлия осеклась, встретив взгляд Яна. Он смотрел не мигая, и в глубине его зрачков, казалось, бушевало пламя. Юлия отшатнулась: что случилось с темным деревенским парнем, откуда у него это… эта…

— Молчи!

И она почувствовала, будто её язык и правда прилип к гортани.

— А теперь веди меня к Епифану!

Ян сказал так от отчаяния и страха за доверившуюся ему Беату, такую беспомощную во власти страшного слуги. Он и не предполагал, что Юлия его послушает. Но она не просто послушалась, она полностью оказалась в его власти. Он почувствовал, что может сделать с нею все, что ему угодно!

В какой-то момент юноша даже растерялся: что с ним происходит, какие колдовские чары сделали его господином над той, чье превосходство казалась ему таким естественным?! Откуда взялась сила, затопившая его с головы до кончиков пальцев на ногах? Сила, которой оказался неспособен противостоять мозг Юлии, сделавшая её покорной игрушкой в руках Яна…

Они шли темными коридорами, переходами, в которых горели факелы. За одной из дверей взвыла собака, за другой кто-то истошно закричал. Все казалось настолько нереальным, будто Ян вдруг попал в страшную сказку. Юлия шла впереди, безучастная ко всему.