Лиза Бингэм - Дальняя буря Страница 12

— А куда мы едем?

Вопрос прозвучал по меньшей мере в сотый раз.

— В Эштон, Макс. Территория Вайоминг. Сьюзан ехала домой.

Дэниел подождал, пока Сьюзан и остальные благополучно скрылись в пассажирском вагоне. Потом, не обращая внимания на боль в простреленном боку, повел свою лошадь к товарному вагону, выстланному сладко пахнущим сеном. Поставив Шефа и снабдив гнедого мерина хорошей порцией овса, Дэниел растянулся на куче сена и надвинул шляпу на глаза. Закутываясь поплотнее в пальто из толстой телячьей кожи, он молил лишь о том, чтобы удалось заснуть.

Но обнаружилось, что он думает о Сьюзан. На ней была простая одежда послушницы — строгое черное платье, черные туфли, черная накидка. Даже ее золотисто-каштановые волосы были полностью убраны под толстый черный шарф.

Ее вид подействовал на Дэниела, как удар под дых. И не потому, что темная одежда обескровила ставшее бледным нежное лицо, а оттого, что последние несколько лет Сьюзан пряталась от мира, а он принимал это как должное. И если в самое ближайшее время он не предпримет никаких мер, то потеряет ее навсегда.

Дэниел заставил себя расслабиться и заснуть. Он не решил, что будет делать, когда они прибудут в Эштон. Но одно он знал твердо — если Сьюзан захочет навечно спрятаться от мужчин, пусть так и будет. Но не раньше, чем он убедился, что смог изгнать страх из ее глаз.

По пути до Вайоминга поезд сделал несколько остановок, чтобы заправиться водой и взять пассажиров. И каждый раз Дэниел покидал свое убежище и смешивался с толпой. Он следил за Сьюзан и Мэри Маргарет, бросая свирепые взгляды на тех, кто слишком уж открыто таращился и толкал их. Пару раз Сьюзан оборачивалась, словно чувствуя его присутствие, но что-что, а становиться незаметным Дэниел умел.

Только раз, когда Сьюзан, Мэри Маргарет и их крепкий телохранитель зашли в кафе на станции, он сменил тактику. Боль в боку и раскалывавшаяся голова предостерегали, что долго на ногах ему не выдержать. Дэниел только что принял лекарство, но оно еще не подействовало. Он, казалось, ослабел еще больше.

Понимая, что в нынешнем его состоянии холод ему противопоказан, он сел в последний пассажирский вагон. Идя по проходу, Дэниел остановился у места Сьюзан и увидел, что завязки ее сумочки оказались на полу. Неодобрительно нахмурившись, он затолкал их поглубже в саквояж девушки. При этом Дэниел сдвинул крышку коробки, аккуратно поставленной на пол.

Печенье. Овсяное печенье с изюмом.

Внутри у Дэниела как-то потеплело, и он приписал это действию лекарства, а не тому, что в детстве овсяное печенье с изюмом представлялось ему пищей богов.

Он с сожалением закрыл коробку. Сделал шаг, другой прочь, третий. Остановился. Пленительный запах свежего печенья не отпускал его.

Дэниел попытался справиться с искушением, стараясь не обращать внимания на сладкий дух лакомства.

И не выдержал.

Оглядевшись и убедившись, что на него никто не смотрит, он поднял крышку. На Дэниела взглянуло уложенное рядами золотистое печенье. Приглядевшись, он отметил, что изюму в него положили двойную порцию, а сами печенья мягкие и пышные. Именно такие, какие он любил.

Дэниел взял два, потом четыре. Удвоил количество. Затем, посмотрев в окно, чтобы пропустить появление Сьюзан, взял всю коробку и перешел в другой вагон.

Найдя там одну свободную скамью, Дэниел, поморщившись, опустился на сиденье. Хотя поезд еще не тронулся, сопротивляться запаху, шедшему от коробки, не было никаких сил.

Продляя ожидание предстоявшего ему удовольствия, Дэниел все же дождался, когда поезд двинется дальше. Тщательно выбрав печенье, в котором было побольше изюма, Дэниел вдохнул его запах. Разломил пополам и полюбовался видом печеного теста на изломе. С аккуратностью и неспешностью истинного гурмана откусил небольшой кусочек. Вряд ли манна небесная была так же хороша на вкус.

В продолжение нескольких часов пути Дэниел одно за другим съел с дюжину печений, смягчая боль раны и души. Ни спиртное, ни лекарства не сделали бы это лучше. И если у кого и возникли вопросы при виде длинноволосого, бледного мужчины опасного вида, который склонился над коробкой печенья, как скупец над своим золотом, то Дэниел ни разу не поднял глаз, чтобы поинтересоваться этим.

До Эштона оставалось пятьдесят миль, когда пошел снег. Не легкие, летучие хлопья, а дождь со снегом, принесенный штормовым ветром. Поэтому пассажирский поезд дополз до эштонского вокзала лишь после полуночи.

Измученная длинным путешествием, Сьюзан одной из последних покинула вагон. Выйдя в тамбур и увидев Эстер и Донована Рид, стоящих в темноте на платформе, девушка почувствовала, как к глазам у нее подступили слезы.

— Сьюзан! Сьюзан, добро пожаловать домой!

Эсси подбежала к ней и крепко обняла вместо приветствия.

— Я думала, что поезд никогда не придет. Я чуть не умерла от беспокойства. — Ее серые глаза сияли радостью. — Я так рада, что сестры позволили тебе побыть несколько недель дома. Ты так и не смогла выбраться к нам со времени свадьбы Сары, а это было три года назад.

Время не изменило Эстер Рид. Нисколько. Она по-прежнему держалась прямо и горделиво, оставалась стройной, а волосы такие же каштановые, как и раньше, мерцали в бледном свете, идущем из окон станционного здания. Она повернулась к мужчине, который укрылся под навесом. Его темные глаза внимательно следили за приближением женщин. И этот взгляд собственника тоже не изменился за последние двадцать лет.

Поверх плеча Сьюзан Эсси отдавала распоряжения и приветствовала сестру Мэри Маргарет и Макса в Эштоне. Она настояла, чтобы они заночевали в приюте и не пытались добраться до монастыря в столь поздний час. Донован принес багаж и спросил Сьюзан о дороге. Посреди всей этой суеты и разговоров девушка вдруг поняла, что именно об этом она и тосковала последние несколько недель. Ей было необходимо тепло семейной обстановки. По многим причинам Риды, а не полузабытые тени детства, казались Сьюзан ее родителями. И единственный, кого не хватало, был Дэниел.

Дэниел.

Но, возможно, она уже никогда его не увидите после того, как они расстались в школе. И снова Сьюзан нахмурилась, почувствовав на себе чей-то взгляд. Но ощущение прошло, и следующие несколько минут были наполнены смехом и возбужденными разговорами.

И только когда начали замерзать ноги, Донован Рид помог Сьюзан, Максу и сестре Мэри Маргарет сесть в сани. Он укрыл колени Сьюзан меховой полостью и шерстяными пледами и, сжав ее руку в перчатке, сказал:

— Не успеешь оглянуться, как мы будем дома.

Дома. Когда же случилось, что это простое слово стало звучать так заманчиво?