Анна Князева Анна Князева - Тайна рождения Страница 12

Других препятствий к осуществлению задуманного графиня Петровская уже не находила. Пусть только гулящая девка пикнуть посмеет, розгами до смерти запорют в Родниках, и отец с матерью не узнают! Ведь стоит запороть ее, стоит… Елена Павловна до боли стиснула зубы, пережидая очередной приступ ненависти к юной, хорошенькой крестьянке, обнаженное тело которой до сих пор мерещилось ей повсюду, а ее муж не мог насытиться им, не мог оторваться…

В постели с женой Владимир Иванович никогда не проявлял столько страсти. Их союз был больше духовным, чем плотским. Петровские могли говорить часами, и спорить, и обсуждать только что прочитанное или увиденное в театре. Их мнения не всегда совпадали, но тем было интереснее. И даже если они не соглашались друг с другом, их пальцы переплетались, подтверждая, что они вместе, что любят друг друга. И даже сейчас Елена верила, что муж действительно любит ее. Не мог же он, в самом деле, разговаривать о высоком с этой левкой! А только постелью любовь не ограничивается…

В двухкомнатном номере постоялого двора Елена Павловна велела Глаше занять диванчик в проходной, а Варе лечь на пол у порога. Не смогла отказать себе в удовольствии унизить любовницу мужа, указать ей истинное ее место. На пол, правда, набросали одеял, пледов, чтобы девка не застудилась и ребенку вреда не было. А то, что мать, как собака, на подстилке спит, младенцу не навредит. Да и мал еще очень…

Прежде чем лечь в постель, графиня несколько раз перешагнула через улегшуюся на полу девушку: все, что-нибудь забывала — то книжку взять, то дверь на ключ запереть да его с собой унести. Один раз пронесла ногу прямо над лицом Вари, которая зажмурилась от страха, и поймала неодобрительный Глашин взгляд, который, правда, тут же сменился глуповатым хихиканьем.

«Как бы девки не спелись, — подумала Елена Павловна с тревогой. — Да только Глашка не так глупа. Она прекрасно знает, чем для нее кончится симпатия к пленнице». Она внимательно посмотрела на свою горничную, и та тотчас услужливо подскочила:

— Чего изволите, Елена Павловна?

— Волосы мне расчеши, — приказала графиня. — Да не дергай, как вчера. Какая-то ты неловкая стала… Менять тебя пора, что ли?

Произнесла она это с нарочитой задумчивостью, будто и впрямь решала для себя, что делать. Переменившись в лице, Глаша бросилась искать расческу, и прикосновения ее в этот вечер были особенно осторожны и ласковы. Елене даже глаза хотелось закрыть от удовольствия. Только она не могла продемонстрировать девушкам хоть малейшую слабость. Пусть думают, что в ней этого нет вовсе. Пусть побаиваются. Так самой спокойнее.

Ночью графиня слышала, как Варя постанывает, ворочается — доски пола поскрипывали. Но разбудить ее Елена Павловна не решилась: потом еще не уснет со страху, а малышу сон матери только на пользу. Правда, кошмары, скорее во вред… Перевернувшись на спину, Елена раздумывала над этим какое-то время и пришла к мысли, что нужно перестать запугивать беременную, если ей хочется получить здорового ребенка безо всяких нервных припадков.

«Нужно воспринимать ее, как наседку, — решила Елена Павловна. — Она сама только некий естественный аппарат, но о нем нужно заботиться, чтобы не дал сбоев и довел дело до конца. Вот когда малыш родится, тогда можно будет отыграться на девке сполна!»

Елена и сама как-то успокоилась от этой мысли, утешилась отложенным мщением. А пока придется думать исключительно о ребенке, ведь им с графом нужен наследник, который сможет вести их дела еще лучше, чем они сами, и прославит род Петровских. Закрыв глаза, Елена Павловна сладко замечталась о том, как кудрявый малыш побежит к ней через большую залу, прыгнет на руки, расшалившись, стиснет ее шею. И в косых лучах солнца, падающих через французские окна, она закружится с ним в вальсе, прижимаясь лицом к его пухлой щечке, разгорячившейся от бега. А потом войдет Владимир, обнимет их обоих и прошепчет несколько слов любви…

Улыбнувшись в темноту, Елена уснула так крепко, что очнулась, когда комната уже была полна солнца. Оно словно вышло из ее мечты и осветило все кругам. «Хорошая примета», — подумала Елена и живо села на постели.

— Ой, барыня! — взмолилась Варя, увидев, что хозяйка проснулась. — Дозвольте на двор сходить, мочи нет терпеть…

Судя по всему, она уже давно не спала и, скорчившись, сидела на краешке стула, который поставила у порога спальни, чтобы сразу заметить, когда графиня откроет глаза. Глаша еще безмятежно спала.

«А ведь беременной, наверное, вредно терпеть!» — спохватилась Елена Павловна. Быстро выбравшись из постели, она надела шелковый халат и, сняв ночной чепец, кивком головы велела Варе следовать за ней. Та покорно засеменила следом.

Когда с утренними надобностями было покончено, Елена Павловна разбудила свою ленивую горничную и приказала распорядиться насчет утреннего кофе и завтрака. Покосившись на Варю, она велела подать к столу что-нибудь из фруктов, если здесь не выжимают сок. Малышу нужны витамины…

«И солнце нужно, и свежий воздух, — напомнила она себе. — А что, если уехать с нею вместе в Ниццу, да там ее потом и бросить… В публичный дом ее и без знания французского возьмут. Это же ее судьба — быть публичной девкой!»

Но, потягивая кофе, Елена Павловна сообразила, что в Ницце ей встретится множество знакомых, которые очень удивятся тому, что графиня Петровская таскает за собой беременную служанку — долго ведь это обстоятельство скрывать не удастся. А если потом Елена Павловна вернется в Петербург с младенцем, никто уже не поверит, что это она его родила.

Нет, нужно сидеть в глуши, в Родниках, и по возможности не общаться ни с кем из соседей. А если придется… Ну что ж, подушку подвязать можно. Сначала думку, потом и большую. Чтобы ни у кого никаких сомнений не возникло. А Варю всегда можно запереть в дальней комнате на случай визита гостей. Все равно ведь кто-нибудь пронюхает, что графиня Петровская прибыла в свое имение.

«Вот про мужа обязательно кто-нибудь спросит, — озабоченно подумала Елена, с неприязнью наблюдая, как Варя поедает бананы. — Нужно будет что-то придумать, как-то объяснить его отсутствие… Никто не поверит, конечно, что любящий супруг может без веской причины отправить беременную жену в глушь, где один земский врач на сто верст. Может, вызвать Владимира?» От этой мысли Елена содрогнулась, представив, что в этом случае ее жизнь превратится в пытку: «Следить за ними каждую минуту, умирая от ревности? О нет! Этого я не вынесу! Так и до страшного греха дойти недолго, убив их обоих и себя… Глупость какая! Я не собираюсь умирать только из-за того, что Владимир оказался слабее меня: я смогла оттолкнуть Трипольского, а он не смог отказать себе в удовольствии. Да разве для меня новость, что каждый барин время от времени брюхатит своих дворовых девок? Все семьи через это проходят… Просто у Владимира с этой девкой все было… словно они на равных. Как будто это… Клеопатра с Антонием, а не граф со своей крепостной. Не должно было это выглядеть именно так!»