Кэтлин Вудивисс - Лепестки на воде Страница 13

Злобный выпад Альмы возмутил Гейджа. Девушка стояла рядом с ним, словно окаменев, но за несколько минут знакомства Гейдж уже научился читать всю глубину ее ярости по выпрямленной, словно струна, спине. Его подмывало посоветовать старой карге заняться собственными делами, но он понимал: его замечание только усугубит положение Шимейн. Спокойно, но твердо он попытался заверить миссис Петтикомб в обдуманности своего решения.

— Я сделал выбор, миссис Петтикомб, и намерен оставить эту женщину у себя.

— Причины вашего выбора не поймет только слепой, — язвительно отозвалась Альма, с открытой ненавистью взглянув на Шимейн. Казалось, минуту пожилая матрона вела борьбу с самой собой, не желая сказать лишнего. Едва она вновь открыла рот, стало ясно, что искушение оказалось непреодолимым, ибо она обрушила шквал порицаний на собеседника, а тот стоял мрачнее туч, грозно нависших над головами. — Все в городе считают вас глупцом, Гейдж Торнтон, и подтверждение этому — ваша нынешняя покупка! Должно быть, вы потратили на нее все деньги, которые сумели заработать, мастеря дурацкую лодку, хотя каждому известно, что она никогда не покинет берега реки Джеймс!

Уже не раз Альма Петтикомб напрочь забывала о приличиях, высказывая единодушное мнение всех жителей округи. Гейдж Торнтон далеко не впервые подвергался ее нападкам. Несмотря на то что сплетница с особым наслаждением следила за ним, сдержанность Гейджа часто выводила ее из себя и возбуждала подозрения. Такому молчаливому человеку наверняка есть что скрывать, считала Альма. И вот он вновь подтверждал ее догадки, открыто пренебрегал условностями, принимая в дом преступницу и, как видно, ничуть не сожалея об этом. По мнению Альмы, Гейдж заслуживал хорошей трепки.

Гейджа ни в коей мере не удивила бестактность пожилой матроны. За девять лет жизни в этих краях он наслушался немало замечаний — либо из собственных уст миссис Петтикомб, либо от других жителей городка. Зачастую она высказывала свое мнение по вопросам, которые никоим образом не касались ее, и была щедра на советы. Гейдж никогда не забудет тот день, когда он положил Викторию в собственноручно сколоченный гроб и привез его в город в повозке. Едва разнесся слух о смерти Виктории, как Альма Петтикомб во всеуслышание заявила: обстоятельства падения жены Гейджа с носа недостроенного корабля свидетельствуют о том, что к случившемуся причастен он сам. Доходило до того, что сплетники открыто утверждали, что в приступе ярости Гейдж сам столкнул Викторию с корабля. Ведь всего за месяц до смерти жены Гейдж ни за что ни про что ударил одного из жителей Ньюпорт-Ньюса.

Роксанна с жаром объясняла, что Гейдж не мог убить жену и успеть добраться до дома, где она первая увидела его через несколько минут после рокового падения Виктории. Но слушатели выражали недоверие дочери кузнеца, помня, что Роксанна влюбилась в Гейджа еще много лет назад, с тех пор тщетно добивалась взаимности и теперь была готова сказать что угодно, лишь бы оправдать его.

В ответ на прямой вопрос Гейдж не стал ни подтверждать, ни отрицать заверения Роксанны; он заявил, что нес сына в дом, чтобы выкупать его, и понятия не имел, что произошло после того, как он расстался с Викторией, и до того, как Роксанна приплыла к его дому в каноэ. В связи с отсутствием неопровержимых доказательств причастности Гейджа к убийству собственной жены, британские блюстители закона заключили, что игнорировать его алиби невозможно, несмотря на явную влюбленность Роксанны.

— Мой корабль — морское судно, миссис Петтикомб, — сдержанным тоном сообщил Гейдж. — Уверяю вас, он еще уплывет из этих грязных вод. Все затраты на него окупятся, это всего лишь вопрос времени.

Такой ответ не убедил Альму Петтикомб.

— Ну, это мы еще поглядим!

Шимейн удивлялась, как это женщина не замечает ярости, сквозящей под внешней невозмутимостью Гейджа. Зная, как повел бы себя в таком случае ее отец, Шимейн изумлялась сдержанности хозяина. Если бы Шеймас О'Хирн подвергся таким язвительным упрекам, миссис Петтикомб пришлось бы поспешно ретироваться, не выдержав ответной словесной бури. Но Гейдж Торнтон держал себя в руках и стоял на своем, оставаясь верен своим стремлениям и идеалам.

— Я и не надеялся, что вы меня поймете, мадам. — Гейдж никогда не дорожил мнением Альмы Петтикомб и не собирался дорожить впредь. — Чтобы понять мой замысел, узнать, какую скорость станет развивать бригантина, когда ее спустят на воду, требуется обладать гораздо большим запасом знаний о кораблях.

Альма не принадлежала к числу женщин, способных по доброй воле признаться в том, что они чего-нибудь не понимают. В сущности, ей недоставало множества знаний о предметах, не входящих в круг ее интересов, и в первую очередь о парусных судах. Однако она сумела обойти скользкий вопрос, уведя разговор в другую сторону.

— Поскольку вы не желаете прислушиваться к голосу рассудка, Гейдж Торнтон, ни к чему продолжать этот бесцельный спор о вашем корабле. Если угодно, можете тратить на его постройку все ваше время и деньги, а я беспокоюсь прежде всего о Роксанне. Она будет донельзя огорчена этой вашей покупкой. Вряд ли она ответит согласием на ваше предложение руки и сердца, пока под одной крышей с вами живет эта… тварь.

Гейдж относился к советам сплетниц еще менее благосклонно, чем к их упрекам.

— Боюсь, вас ввели в заблуждение, миссис Петтикомб, — между мной и Роксанной ничего не было.

Альма вскинула жидкую бровь, смерив пренебрежительным взглядом Шимейн.

— Между вами ничего и не могло быть с тех пор, как вы купили эту женщину.

Постепенно Гейдж терял самообладание.

— Прошу прощения, мадам, повторяю, между нами никогда…

— И вы, конечно, не знали, что свое приданое Роксанна украсила… вашими инициалами?

Это заявление на миг ошеломило Гейджа. Роксанна добивалась его расположения с тех пор, как они познакомились девять лет назад — в то время Гейджу требовались услуги ее отца, кузнеца. В последнее время Роксанна стала откровенно намекать, что не прочь стать женой Гейджа, однако он старался ничем не обнадеживать ее.

— Я никогда не заговаривал с Роксанной о браке и еще раз говорю: между нами ничего не могло быть.

Альма пренебрежительно отмахнулась от его заверений:

— С таким же успехом вы могли бы уверять глухого, Гейдж. Поскольку в округе нет ни одного неженатого мужчины с инициалами Г.Г.Т., все мы пришли к выводу, что вышитые Роксанной монограммы означают «Гейдж Гаррисон Торнтон».

— Значит, вы ошиблись, — резко ответил Гейдж. Миссис Петтикомб недоверчиво воззрилась на него.

— Возможно, у Роксанны есть причины верить, что вы женитесь на ней — ведь вы никогда не пытались переубедить ее, — предположила матрона. — Всем ясно, она давно мечтала стать вашей женой — еще до того, как Виктория появилась в Ньюпорт-Ньюсе и завладела вашим вниманием. Должно быть, только вы один не замечали, что Роксанна влюблена в вас. Вам следовало сразу объяснить, что ей не на что надеяться, а не держать ее на крючке много лет подряд.

Гейдж, которому уже осточертели и сама сплетница, и ее необоснованные обвинения, внезапно оборвал разговор:

— У меня нет времени обсуждать с вами мои дела, миссис Петтикомб. Прошу прощения, но мне пора домой.

Не смущенная резким отпором, Альма не отставала:

— Будь вы хоть немного поумнее, Гейдж Торнтон, вы бы прислушались к моим советам и забыли бы о глупых выходках. Приведя домой эту… — обдав Шимейн презрением, она надменно фыркнула: — … девчонку, вы наводите всех нас на мысль, для какой цели вы ее купили…

— Я спешу, — перебил Гейдж безостановочную болтовню сплетницы.

— «Спешу, спешу»! — саркастически передразнила женщина. — Только на это и способны! Нет чтобы остановиться и хорошенько подумать! Иначе бы сразу обратили внимание на девушку, которая имеет на вас виды. Вы работаете непрестанно, без передышки. Зачем?

— Я тружусь ради Эндрю, миссис Петтикомб, — ответил Гейдж, чувствуя редкие удары дождевых капель. — Ради моего сына.

Отвернувшись, Гейдж взял Шимейн за руку и повел ее прочь, направляясь к реке.

— Здесь неподалеку стоит мое каноэ. Сумеете дойти босиком до реки?

— Постараюсь, сэр, — нерешительно кивнула Шимейн.

И словно в насмешку над ее словами ветер усилился, тяжелые капли дождя ударили в лицо. Шимейн съежилась и обхватила себя обеими руками, не в силах сделать ни шага.

Неожиданно Гейдж остановился и повернулся к ней, и под его хмурым взглядом Шимейн совсем оробела. На миг высокая, широкоплечая фигура Гейджа заслонила ее от дождя. Не сказав ни слова, он склонился и подхватил ее на руки.

— Мистер Торнтон, что вы делаете? Отпустите! — воскликнула Шимейн, возмущенная такой фамильярностью. Ни один мужчина еще не носил ее на руках — кроме отца, когда Шимейн была еще ребенком. Ей было неловко прижиматься к твердому телу хозяина, его физическая мощь заставляла Шимейн с болью осознать собственную худобу и хрупкость. Под дождем чистый мужской запах Гейджа ощущался слабее, однако у Шимейн все равно закружилась голова. Она густо покраснела, вновь вспомнив о том, какая она грязная и оборванная. — На нас смотрят, мистер Торнтон.