Барбара Картленд - Нежеланная женитьба Страница 14

— Могу я узнать, — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, произнесла она, — чего ты добиваешься?

— Прошу вас, тетя Элин… — пролепетала Онора, — постарайтесь меня понять… Герцог не горит желанием жениться на мне, как и я не хочу быть его женой!

— Неужели ты и вправду считаешь, дурочка, — насмешливо проговорила графиня, — что можешь расстроить мои планы, поступая по собственному усмотрению?

— Вы… не имеете права… навязывать мне замужество… которое принесет… одно несчастье!

— Если бы твой нищий отец был жив, — бросила графиня, — он был бы вне себя от радости, что ты нашла себе такого богатого и знатного мужа! Он мог бы тянуть денежки из своего зятя, вместо того чтобы клянчить их у каждого встречного-поперечного.

— Это неправда! — воскликнула Онора.

И тем не менее ее неприятно поразило то, что доля правды в тетиных словах есть — отец и в самом деле был бы счастлив выдать ее замуж за герцога Тайнмаута.

— И как, позволь тебя спросить, — продолжала графиня, — ты собираешься, не имея ничего за душой, кроме знатной фамилии, найти себе другого мужа, обладающего хотя бы десятой долей достоинств герцога?

— Мне хочется… выйти замуж… по любви, — возразила Онора.

— О какой любви ты говоришь! — фыркнула графиня. — Если эти бредовые мысли вбили тебе в голову в школе, то выходит, твой дядя только зря потратил на тебя деньги!

Онора промолчала, и графиня, прищурившись, сказала:

— Поскольку ты, очевидно, настолько глупа, что не понимаешь своего собственного счастья, я предоставляю тебе право выбора.

— Выбора?

— Да, выбора, — повторила тетя. — Он очень прост. Либо ты выйдешь замуж за герцога, как я планировала, либо пострижешься в монахини!

Онора ошарашенно смотрела на тетю, а та между тем продолжала:

— Но имей в виду, это будет не тот богатый, респектабельный монастырь, из которого ты только что вышла! Твой дядя оказывает особенно щедрое покровительство некоему монастырю, носящему название «Сестры бедняков». Так вот, эти сестры посвятили свою жизнь заботе о больных и немощных бедняках, живущих в трущобах, а оставшееся от этих забот время проводят в бесконечных молитвах.

Помолчав, она злорадно добавила:

— А еще у них есть принцип отдавать все свое имущество в пользу бедных. Впрочем, тебя он вряд ли коснется — у тебя-то ведь за душой абсолютно ничего нет!

— Вы и в самом деле… предлагаете мне, — срывающимся голосом пролепетала Онора, — постричься… в монахини?

— Тебе придется это сделать, — ответила тетя, — если, конечно, ты не хочешь умереть с голоду где-нибудь на обочине дороги.

— Нет… только не это… — проговорила Онора. — Но, пожалуйста… дайте мне время… подумать…

— У меня нет времени! — рявкнула графиня. — Ты должна решить здесь и тотчас же, выйдешь ты за герцога или нет. Если нет, то завтра же утром я отправлю тебя в монастырь.

Она издала какое-то дьявольское хихиканье и добавила:

— Тебе наверняка должно быть известно, что дядя, являясь твоим опекуном, имеет над тобой неограниченную власть, и если он надумает отправить тебя в монастырь, никто ему не в силах будет помешать.

Элин взглянула на Онору — лицо девушки было белым как мел, она вся дрожала.

— Итак, решай. Других возможностей у тебя нет. И хотя, похоже, умом тебя Господь обделил, думаю, ты все-таки сделаешь правильный выбор.

Онора поняла — она потерпела поражение.

— У меня… нет желания… стать монахиней, — пролепетала она. — Если вы… так уж настаиваете… я согласна выйти замуж за герцога.

— Хорошо, — быстро проговорила тетя. — Пойду и объясню ему, что тебя смутило то высокое положение, которое он занимает. А пока прочь с моих глаз! Иди в свою спальню и оставайся там! Видеть тебя не могу!

Выговорившись, графиня открыла дверь будуара и быстрым шагом пошла по коридору в гостиную.

Онора несколько секунд стояла, не в силах пошевелиться. Потом в отчаянии закрыла лицо руками. Она никак не могла понять, как такое могло с ней случиться. Знала лишь одно — повлиять на ход событий не в ее власти.

Графиня, войдя в гостиную, тихонько прикрыла за собой дверь и поспешно направилась к герцогу, который стоял у камина все в той же позе.

Заметив Элин, он бросил:

— Ничего себе положеньице!

— Успокойся, дорогой, — сказала графиня, — все в полном порядке. Девочка просто переволновалась, увидев тебя. Разве можно винить ее за это? Сейчас она согласилась сделать так, как мы хотим, так что завтра прикажу лакею развезти сообщения о помолвке во все газеты.

— Значит, — не спеша проговорил герцог, — ты сумела запугать девчонку настолько, что она согласилась выйти за меня замуж?

— Ну что ты! Просто на нее так подействовала мысль о том, что она станет герцогиней, — заметила Элин. — Ах, мой дорогой, если бы я была на ее месте!

Герцог улыбнулся, и хмурое лицо его просветлело.

— Не уверен, — уже совсем другим тоном проговорил он, — что из тебя вышла бы хорошая герцогиня.

— Это меня не волнует! — пылко воскликнула Элин. — Главное, я была бы твоей женой.

Она подняла к нему свое лицо, и герцог, не в силах сдержаться, обнял ее и поцеловал в губы.

Однако, опасаясь, что кто-то может войти, он поспешно разжал свои объятия и проговорил:

— Ты уверена, что все пройдет, как мы задумали? Я, признаться, не ожидал, что твоя племянница мне откажет.

— Но ведь ты объяснил, почему собираешься жениться на ней.

— Она попросила сказать ей правду, и я посчитал, что уж лучше пусть узнает от меня, чем от кого-то другого.

Элин пожала плечами:

— По-моему, ты поступил глупо. В конце концов, молодым девушкам свойственно предаваться мечтам и придумывать себе всякие романтические бредни. Пусть бы думала себе, что никакой ты не герцог, а рыцарь на белом коне.

— Странно было бы, если бы Онора, наоборот, не задавала вопросов. Ведь она меня раньше никогда не видела.

— Если бы ты попросил меня выйти за тебя замуж, — проговорила Элин, — я задала бы единственный вопрос — когда.

Она подошла к нему еще ближе. Глаза ее при этом полыхали таким страстным огнем, что у герцога перехватило дыхание.

В Элин Лэнгстоун было нечто такое, что вызывало в нем безудержное желание. Это, насколько он помнил, удавалось всего нескольким женщинам.

И тем не менее в глубине души он понимал, что не очень-то приветствовал бы подобную чувственность в своей жене. Более того, если уж быть честным с собой до конца, герцогу следовало бы признать, что такое поведение и острота чувств, как у Элин, в молоденькой девушке вызвали бы у него порицание.