Джун Зингер - Дебютантки Страница 16

— А твоей… а тете Беттине сегодня лучше?

Было заметно, как Сара напряглась.

— Да, мне кажется. Я сказала ей, что позабочусь обо всем, чтобы она смогла как следует подготовиться к сегодняшнему вечеру. Понимаешь, она очень волнуется.

Я кивнула.

Сара хотела еще что-то сказать, затем замолчала, потом выпалила:

— Она волнуется из-за приема, из-за папы, но не из-за тебя, так что тебе не надо чувствовать, что ты…

Я опять кивнула.

— Она просто хочет выглядеть как можно лучше, чтобы он опять любил ее. И чтобы не злился на нее из-за того, что она алкоголичка. Он сам во всем виноват. Я просто убить его готова. Мама была… Мама такая красивая, такая добрая… — Она подняла глаза, чтобы убедиться, что прислуги поблизости нет. — Может быть, мама и была слабовольной и не такой умной, но отец… Но он должен был ей помочь, а не поворачиваться спиной и развлекаться с разными шлюхами…

Сильно смущенная, я взяла бледно-розовую розу и стала ее внимательно разглядывать.

— Давай оформим центр стола в розовых тонах, — решила Сара. — Мы здесь поставим все розовые розы. Ты занимайся этим, а я пойду расставлю в других комнатах только белые цветы. А в зале мы расставим только желтые. Правда здорово? Мне хочется, чтобы в доме было очень-очень красиво. И я хочу, чтобы все думали, что все это сделала мама. Годится, киска?

— Ну конечно, я все понимаю.

— Мне тоже так кажется. Лапочка Марлена. — Сара добавила в свой букет белый гладиолус, затем чуть отошла и критическим взглядом посмотрела на свое произведение. Затем взяла белый пион и поставила его в белую вазу. — Я очень много об этом думала и решила: так происходит из-за того, что папа отказался от своей веры. Это все и изменило; это изменило его самого. Если бы он остался иудеем, то, наверное, был бы мягким и нежным. Он бы никогда не завел любовницу. А ты как считаешь?

В полном смущении я лишь покачала головой.

— Известно, что евреи — самые хорошие мужья. Они всегда хранят верность женам и хорошо о них заботятся. Ты об этом слышала? — Не дожидаясь моего ответа, поскольку он не так уж ей был и нужен, Сара продолжала: — Это действительно так. — В голосе ее прозвучала убежденность. — Я сама собираюсь выйти замуж за еврея. Только не за такого, кто сменил веру или собирается это сделать, это уж точно. — Затем она засмеялась. — Только я не буду с этим спешить. Сначала повеселюсь как следует.

Она произнесла эту фразу с таким очаровательным южным выговором, что я почувствовала себя как дома.

Сара воткнула в букет белую розу, прямо в центр, затем опять отступила, посмотрела на свое произведение со всех сторон.

— Великолепно?

— Великолепно, — согласилась я.

— Прекрасно. — Она отнесла цветы в гостиную. Вернувшись, взглянула на мое сооружение из розовых цветов. — Прекрасно! — И, нагнувшись над ним, внесла некоторые изменения. — Ты знаешь, я решила, что стану иудейкой сама. Совершенно официально. Я хочу узнать побольше про эту религию, подготовиться, а потом окреститься в нее, или как это у них там называется. — Она посмотрела на меня и рассмеялась. — У тебя такой смешной вид. Ты шокирована? Ну, а что здесь особенного? Я же наполовину еврейка.

— Ты собираешься сделать это назло своему отцу?

Сара довольно засмеялась:

— Какая же ты умница! Маленькая чарльстонская мудрая совушка. Ладно, я пойду наверх, посмотрю, как там мама. Она волнуется в ожидании вашего знакомства. Она уже тебя любит. Ты этого не знала? Она просто тебя обожает до безумия!

Мы раскладывали карточки для гостей — куда кому садиться.

— Тебе ужасно идет это платье, Марлена. Я так рада, что мы его купили.

— И очень хорошо, что мы обе в белом. Как близнецы.

— Мама тоже будет в белом. В греческом стиле. Это от Уорта из Парижа. Платья Уорта всегда модные, ты это знаешь?

— А она скоро спустится? — спросила я с волнением. Я уже не меньше Сары хотела, чтобы Беттина Голд сегодня была особенно хороша, по-королевски величественна и весь вечер владела бы собой.

— Стол — просто блеск! Правда? — спросила Сара, зажигая свечи в ярко-красных подсвечниках. — Мама сейчас спустится. Когда я была у нее несколько минут назад, она надевала свои изумруды. Эти изумруды — папин свадебный подарок. Он их купил ей в Париже, где они проводили медовый месяц. Правда, романтично? Мама говорит, он просто обожал ее.

Сара постучала по столу карточкой.

— Так, это мистер Реттингер. Ужасно противный. Давай-ка ему в компанию дадим миссис Рейнхарт. Она старая толстая вдова и выискивает себе новую жертву. Мистер Реттингер такой надутый осел, что заслуживает этой пары.

Я не могла не рассмеяться.

— Так, а это карточка Тедди Лорригена. Это исполнительный директор у папы. Он симпатичный, довольно молодой и неженатый, правда, он придет со своей девушкой, а я не знаю, как ее зовут. Однако я думаю, что мы не можем позволить Тедди сидеть со своей девушкой. Так не принято. Но поскольку я ее не знаю, то посажу ее рядом с этим надутым ослом, мистером Реттингером. Бедняжка. Надеюсь, вечер у нее будет не совсем испорчен.

Я захихикала. Сара действительно была ужасно забавной.

— Сара, дорогая, ты просто чудо сотворила с этим столом, — послышалось откуда-то сзади…

Мы быстро обернулись. Беттина Лидз Голд выглядела королевой из сказочного царства в своем греческом платье, оставляющем открытым одно плечо. Она была очень хороша, но, казалось, черты были слегка размыты.

— Марлена, моя дорогая милая племянница. — Она протянула ко мне руки, и я бросилась к ней, позабыв о своей застенчивости. У меня было такое чувство, что я знаю ее всю свою жизнь.

Тетя Беттина была выше меня, и ей пришлось слегка нагнуться, чтобы мы поцеловались. Как будто бабочка слегка коснулась меня своими крыльями. Она действительно была красива. Ее светлые волосы были убраны в высокую прическу, однако в тонком нежном лице, практически без косметики, чувствовалась усталость. Сара встала сбоку, глядя на нас с напряженным ожиданием.

Я улыбнулась Саре, восхищенно качая головой и как бы говоря: «Да, Сара, она действительно прекрасна!» Так же прекрасна, как сегодня вечером будут наши розовые розы, подумала я, уже не столь свежие, чуть-чуть поблекшие. Все в Беттине казалось слегка поблекшим, однако как-то изящно поблекшим — голубые глаза, светло-пепельные волосы и неестественно бледная кожа — все в ней было как бы покрыто нежной дымкой, такой легкой, что, казалось, дунь — и она слетит. Единственным ярким пятном во всем облике Беттины были изумруды, светящиеся живым блеском.

— Я просто в отчаянии, что не смогла встретить тебя, Марлена, милая! Я непростительно пренебрегла своим долгом. Надеюсь, ты не наябедничала своей матери обо мне? Ах, милая Марта! Она всегда все делает правильно. Она бы меня никогда не простила. Но мы должны получше познакомиться. Вот увидишь, я наверстаю упущенное.