Кэтлин Уинзор - Навеки твоя Эмбер. Том 2 Страница 16

«Пресвятая Дева Мария, матерь Божья! Завтра придет мой черед!»

Глава тридцать шестая

Город содрогался от грома божьего проклятия.

Но он едва ли был слышен в двадцати милях от Лондона, в Хэмптон-Корте, – там было, слишком много отвлекающих шумов. Шелест тасуемых карт и стук, игральных костей; скрип перьев, пишущих любовные письма, дипломатические послания или доносы; звон шпаг, скрещивающихся да тайной, запрещенной дуэли; щебет и смех, веселая болтовня и злобное шипение сплетен; звуки гитары и скрипки, звон бокалов, слова тостов, шорох юбок из тафты, цоканье высоких каблучков. При дворе ничего не изменилось.

Конечно, иногда речь заходила о чуме, когда придворные собирались в гостиной его величества по вечерам, но это был не более чем разговор о погоде.

– Вы читали мартиролог этой недели? – спрашивала Уинифред Уэллз у миссис Стюарт и сэра Чарльза Сэдли,

– Не могу их видеть. Несчастные. Мрут как мухи. Сэдли, коренастый молодой человек, довольно полный, черноглазый, любитель кружевных воротников, поразился ее доброму сердцу.

– Нонсенс, Фрэнсис! Какая разница – умрут они сейчас или потом? Город и так перенаселен.

– Вы бы иначе заговорили, милорд, если бы заразились чумой!

Сэдли засмеялся:

– Без всякого сомнения, моя дорогая. Но разве вы не видите разницы между благородными и умными джентльменами и бедными, выжившими из ума идиотами, скажем, булочниками и портными?

В этот момент к ним подошел еще один джентльмен, и Сэдли вскочил поздороваться с ним..

– А вот и Уилмот! Мы сидим здесь и отчаянно скучаем, просто не о чем поговорить, разве что о чуме. Теперь вы нас развлечете. Что тут у вас? Очередной пасквиль, чтобы погубить чью-то репутацию?

Джон Уилмот, граф Рочестер, был высокий стройный молодой человек лет восемнадцати, светлокожий блондин с изящным, почти женским лицом. Он появился при дворе лишь несколько месяцев назад после возвращения из заграничных путешествий. Скромный, умный, он отличался некоторой застенчивостью; быстро освоился в Уайтхолле[2], а недавно освободился из Тауэра, куда был заключен за похищение богатой миссис Моллет, на состоянии которой он намеревался жениться.

Заниматься писательским делом стало модным; все придворные что-нибудь да писали – пьесы, сатиру, памфлеты на друзей и знакомых, а граф уже успел продемонстрировать не только талант к сочинительству, но и изрядную язвительность. Вот и сейчас он извлек из-за манжеты лист бумаги, и все трое выжидательно взглянули на него.

– Я протестую, Сэдли, – улыбнулся Рочестер. Его мягкая улыбка была обманчивой. Он церемонно поклонился Стюарт и Уэллз. Невозможно было поверить, что он был весьма нелестного мнения о них обеих. – Вы успели убедить этих леди, что я самый неисправимый негодяй. Нет, здесь отнюдь не пасквиль. Просто глупые стишки, которые я накропал, ожидая, когда мне завьют парик.

– Прочитайте же! – воскликнули обе дамы одновременно.

– Да, не тяните за душу, Уилмот. Давайте послушаем. Глупости, которые вы там нацарапали, лучше, чем любое произведение Драидена[3], хотя он ест чернослив и поглощает множество лекарств.

– Благодарю, Сэдли. Я буду в первых рядах благодарных зрителей и стану аплодировать громче всех вашей пьесе, если вы когда-нибудь закончите ее. Ну так вот что я написал…

Рочестер начал читать стихи – длинную полуидиллическую, полусерьезную путаную балладу о пастушке и его подружке. Девственница была неуступчива, ухажер настырен, и, когда наконец она уступила, он оказался бессилен утолить любовный жар. Поэма, возможно, намекала на чересчур разборчивых дев вроде Фрэнсис. Уинифред Уэллз и Сэдли баллада очень понравилась, а Фрэнсис, хотя и поняла смысл, не уловила тонкостей. Когда Рочестер закончил читать, он неожиданно скомкал бумагу и бросил ее в камин: ни один из джентльменов не хотел, чтобы подумали, что он серьезно относится к своим сочинениям.

– Вы превосходно раскрыли тему, милорд, – отозвался Сэдли. – Может, у вас самого приключилось такое невезение?

Рочестер не обиделся.

– Всегда-то вы пронюхаете о моих секретах, Сэдли. Может быть, вы спите с моей шлюхой?

– А вы бы рассердились, если бы так и было?

– Ни в коем случае. Я всегда говорю: мужчина, который не делится своей шлюхой с друзьями, – последний негодяй и заслуживает наказания Божьего.

– Что ж, – ответил Сэдли, – лучше бы вам быть подобрее к своей даме. Она постоянно жалуется мне, что вы ей изменяете и относитесь к ней варварски. Клянется, что ненавидит вас и не желает больше видеть.

Рочестер неожиданно рассмеялся:

– Ей-Богу, Сэдли, вы стали старомодны! Это моя последняя женщина!

В это мгновение выражение лица Рочестера резко изменилось: голубые глаза потемнели, губы искривила странная улыбка. Присутствующие удивленно повернули головы и увидели в дверях Барбару Палмер. Она мгновение постояла, потом повернулась к ним – знойная, роскошная, яркая, как тропический шторм. Она была одета в зеленый атлас и, казалось, испускала яркие лучи света, отраженного от многочисленных драгоценностей, сверкавших на ней.

– Ах, Боже мой, – тихо произнес Рочестер, – она самая красивая женщина в мире!

Фрэнсис сделала кислую мину и отвернулась. Внимание короля приучило ее к мысли, что самая красивая – она, и ей не нравилось слышать, как хвалят других; а Уинифред и Каслмейн, любовницы одного и того же мужчины, оставались противоестественно вежливы друг к другу. Пока они обменивались взглядами, Барбара, прошла по залу и заняла место за одним из карточных столов.

– Ну, – сказал Сэдли, – если вы собираетесь спать с ней, вам следует излечиться от невроза. Ее утомит мужчина, постоянно пребывающий в нервном состоянии. К тому же ваша светлость – не тот тип мужчины, который привлекает ее.

Они весело рассмеялись, ибо все помнили о пощечине, которую получил Рочестер от Барбары за попытку поцеловать ее.

Граф присоединился ко всеобщему веселью, но в его глазах сверкнул недобрый огонек.

– Это неважно, – пожал он плечами, – еще пять лет, и гарантирую – она сама захочет заплатить мне кругленькую сумму.

Эта фраза явно понравилась дамам, хотя они и были несколько удивлены. Разве Барбара начала платить своим любовникам? Однако Сэдли был явно настроен скептически.

– Бросьте, Джон. Вы прекрасно знаете, что ее светлость может заполучить любого мужчину, стоит ей только бровью повести. Она все еще первая красавица Уайтхолла, или Лондона, точнее сказать…

Теперь уже всерьез обиженная Фрэнсис помахала кому-то рукой.

– Ваш покорный слуга, мадам… джентльмены… я должен поговорить с миледи Саутэск…