Прелестная наездница - Валери Боумен Страница 16

Она подвинулась к краю дивана, намереваясь хотя бы встать… с помощью. Нужно как можно быстрее попасть домой.

— Я больше не буду вам обузой, лорд Клейтон, — пробормотала Тея, когда доктор позволил ему войти в комнату. — Будьте так любезны, прикажите подать карету, чтобы меня отвезли домой.

Лорд Клейтон тотчас же направился к двери, чтобы отдать распоряжение, но его остановил недоуменный голос доктора.

— Домой? Миледи, вы не можете никуда ехать: только полный покой.

Клейтон замер и резко развернулся. Брови его сошлись на переносице, лицо превратилось в грозную маску.

Тея широко распахнула глаза и сглотнула: наверняка просто ослышалась.

— Что вы имеете в виду?

Доктор покачал головой.

— У вас в высшей степени скверный перелом, со смещением кости, так что о том, чтобы шевелить ногой, некоторое время не может быть и речи.

— Что вы хотите этим сказать? — с трудом прошептала Тея, почувствовав, как спазмом сдавило горло. Комната опять начала вращаться.

— Это значит, что вам нельзя никуда ездить, и тем более в карете. До тех пор пока кость не срастется в достаточной степени, вам придется оставаться здесь.

Глава 12

На следующее утро, хотя солнце едва приподнялось над лугом, Эван уже расхаживал взад-вперед перед дверью спальни, в которую отнес леди Теодору ночью, сразу после ухода доктора Бланшара. Кроме Джеймса, доверенного лакея, Эван выбрал еще Розали, горничную, которой полностью доверял, и экономку, миссис Котсволд. Эти трое будут ухаживать за леди Теодорой. Если ограничиться только теми слугами, которым уже все известно (включая Хамболта), возможно, история о ее пребывании в его особняке не просочится наружу.

Эван потер затылок и опять зашагал. Должен ли он зайти к ней? Или лучше оставить ее в покое? Ночью они так и не поговорили: после ухода доктора Бланшара леди Теодора сразу же заснула. Эван решил сам отнести ее наверх, в самую уютную гостевую спальню, потом позвал миссис Котсволд и Розали, чтобы устроили леди Теодору как можно удобнее, и ясно дал понять, что никто, кроме него самого и тех слуг, кто уже посвящен в тайну, не должен знать о ее присутствии в доме.

Только вряд ли она обрадуется, когда проснется, тут сомневаться не приходится. Когда доктор Бланшар сообщил, что она не сможет поехать домой, на ее лице появилось выражение ужаса. И винить он ее за это не мог, поскольку и сам испытывал нечто похожее. Как, скажите на милость, они смогут провести под одной крышей несколько недель? Они не просто абсолютно чужие друг другу люди, а враги: в те два раза, что им пришлось встретиться, оба были готовы вцепиться друг другу в глотку. А теперь она станет гостьей в его доме? Да эта нахалка — ходячая неприятность, и доказывает это снова и снова. Конечно, теперь не ходячая, у нее сломана нога, но неприятностью от этого она быть не перестала. А если добавить сюда еще непременный скандал, который случится, узнай кто-нибудь, что леди Теодора здесь, это может плохо сказаться на его политической карьере. Что, если узнает леди Лидия? Тогда о женитьбе можно забыть.

Однако и сам он не совсем без вины. Не напугай он ее там, в конюшне, она бы не свалилась с подоконника и не сломала бы ногу. С другой стороны, ведь он не знал, что это она. А теперь вот он вынужден месяц, а то и больше мириться с ее присутствием в своем доме.

Но сначала главное. Эвану пришлось взять на себя неприятную задачу: в предрассветные утренние часы отправить лорду Блэкстоуну письмо с объяснением сложившейся ситуации, — и теперь в любую минуту ожидалось прибытие графа.

— Вы так и будете расхаживать там все утро или все же зайдете? — послышался из спальни недовольный голос леди Теодоры.

Эван остановился и невольно улыбнулся. А чего еще он от нее ждал? Ночью она страдала от боли. И хоть доктор оставил какое-то лекарство, чтобы облегчить ее состояние, ей вряд ли намного стало лучше. Он вспомнил, как она упрекнула его в отсутствии чувства юмора из-за того, что не понял, почему вороного коня назвали Алабастером. Нет, эта нахалка не просто храбрая, а дерзкая на грани грубости. Невозможно угадать, что вылетит из ее рта в следующую секунду. Похоже, травма никак не повлияла на ее характер.

Постаравшись сделать лицо совершенно непроницаемым, Эван толкнул дверь и заглянул внутрь.

— Как вы узнали, что это я?

— А кто еще стал бы протирать дыру в полу? — съязвила она.

— Вы в приличном виде? Мне можно войти?

Последовал долгий вздох.

— Мне выдали пеньюар, о таинственной хозяйке которого я ничего не знаю, и я прикрыта одеялом до самой шеи. Выгляжу настолько прилично, насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах.

Ну что ж, этого вполне достаточно. Эван вошел в просторную комнату, выдержанную в белом цвете с оттенками голубого. Его мать любила эту гостевую спальню — самую уютную и изысканную, — поэтому он и выбрал ее для леди Теодоры.

Она казалась крошечной на огромной кровати, укрытая одеялом до самого подбородка, так что Эван мог видеть только ее голову. Это было так забавно, что он с трудом подавил смех. Леди Теодора выглядела такой юной и хорошенькой, несмотря на темные круги под глазами. Вот только лицо ее было значительно бледнее, чем накануне: наверняка сильно болит нога. Эван почти посочувствовал ей, но поспешил прогнать такие мысли.

— Думаю, это или экономка, или горничная одолжили вам одну из своих вещей. Я постарался, чтобы как можно меньше слуг знали о вашем присутствии.

Теодора кивнула.

— Это та горничная, что приходила проведать меня на заре? Я должна сама ее поблагодарить.

— Да, она самая. Ее зовут Розали.

— Это ведь не вы… вчера меня переодевали, правда? — осторожно спросила Тея.

Он выгнул бровь.

— Разумеется, нет. За кого вы меня принимаете? Я отнес вас наверх, сюда, и предоставил заботам Розали и миссис Котсволд.

У него разыгралось воображение или она вправду покраснела? Уму непостижимо: она умеет краснеть!

— Ну, тогда спасибо вам, — отозвалась Тея, подтягивая одеяло еще выше, едва не до самых глаз.

— Разумеется, мне не подобает заходить в вашу спальню, — сказал Эван, — но, полагаю, мы с вами давно отбросили условности. Как вы себя чувствуете?

— Кажется, что переломаны все кости, а не только нога, — призналась Тея.

— Сочувствую вам, — почти искренне проговорил Эван, подавив очередную улыбку и желание добавить, что так ей