Люси Эшфорд - Куртизанка и капитан Страница 16

Когда они добрались до оживленного в этот час Бишопегейта, кебмен, ворча, протянул ей тяжелую сумку и заметил:

— Развозите Библию и всяко подобное, мисси? Только постарайтесь убраться отсюда до полудня, пока не заполнятся ближайшие трактиры и пивнушки. И не говорите, что я вас не предупреждал!

Розали взяла у него сумку с «Графоманом».

— Считайте, что я предупреждена, — весело заверила она.

Легкий ветерок приподнял плотную вуаль вдовьего капора. Кебмен с любопытством взглянул на нее, потом заметил тонкий ободок обручального кольца.

— О, вы еще так молоды! Такая очаровашка. — Розали опустила вуаль. — Видно, не судьба, — вздохнул он. — Будьте осторожны, мисси.

В Бишопсгейте было многолюдно. Прежде всего Розали доставила пачку свежих номеров «Графомана» новому продавцу, взявшему их с большой охотой.

Ее холщовая сумка стала значительно легче, и она решила идти в сторону Криспин-стрит.

Слава богу, Хелен и Бидди не подозревают, что она отправилась туда одна.

Спустя несколько минут она почувствовала, будто очутилась в ином мире. Вдоль узкой улочки возвышались старинные дома с облезлыми фасадами, довольно высокие, в три, иногда четыре этажа. Многие из них казались почти заброшенными, с разбитыми стеклами. Мощеная мостовая с многочисленными выщербинами и небольшими канавками была завалена грудами мусора, которые сосредоточенно обнюхивали грязные бродячие собачонки. Маленькие дети в обносках робко жались к полуразвалившимся дверным проемам, даже игры в столь подавляющем окружении казались унылыми.

Розали колебалась, не зная, что делать дальше. В этот момент к ней подошел беспризорный мальчишка и беззастенчиво уставился на нее. Движимая чувством долга, она спросила чумазого парнишку:

— Ты не подскажешь, какой из этих домов называется Вороньим замком?

— Вишь тот самый здоровенный, — указал беспризорник. — Уж точно не пропустите, мисси! Все солдаты там живут.

Розали сглотнула и кивнула в ответ. Перед ней открывался вид на огромный старый дом чуть в стороне от дороги. Неподалеку собралось около десятка одетых в обноски мужчин, довольно споро двигавшихся, противостоя пронизывающему февральскому ветру. Некогда это был великолепный особняк, однако столь радужный эпитет более не подходил к этому строению. Несомненно, дом повторил судьбу квартала, сильно обветшавшего и обедневшего за последние пятьдесят лет. А человек, бравший непомерно высокую арендную плату с бывших солдат, когда-то был армейским офицером.

Какой позор!

Внезапно Розали заметила, что бедолаги внимательно рассматривают ее из-за открытых дверей. Сердце испуганно забилось. Определенно, пора отсюда убираться. Розали уже повернула в сторону Бишопсгейта с его многолюдными улочками, вечно спешащими разносчиками газет и не столь мрачной атмосферой. Внезапно она услышала шаги у себя за спиной. Чья-то тяжелая лапа схватила ее за руку.

— И что это вам здесь понадобилось? — требовательно вопросил грубый мужской голос. — Еще одна дамочка-благотворительница?

Розали резко развернулась и оказалась лицом к лицу с разъяренным коротышкой в потрепанной солдатской форме, чей внешний облик казался еще более зловещим из-за черной повязки на глазу. У его ног вертелась огромная золотистая собака, предупредительно рыча. Вскоре их обступили другие обитатели злосчастного Вороньего замка, с подозрением рассматривавшие ее с головы до ног.

Розали невольно воскликнула:

— Сколько же вас живет в этом доме?

— Не ваше собачье дело, дамочка, извините мой французский, — грубо заявил одноглазый. — Я сейчас вас отпущу, только позвольте напоследок один совет: не суйте свой благородный маленький носик в чужие дела. А теперь ступайте прочь. — Собака одобрительно гавкнула.

При данных обстоятельствах ей следовало бы поступить именно так, как он велел, однако как минимум дюжина враждебно настроенных оборванцев окружала ее, отрезав пути к отступлению.

— Я пойду своей дорогой, как только вы разрешите мне пройти, — запинаясь, пробормотала Розали.

И вздохнула с облегчением, когда мужчины неторопливо отступили.

Однако от одноглазого отделаться было не так просто.

— Погодите-ка, дамочка! А что это у вас там в сумочке?

Розали вздрогнула.

— Она пустая. Я просто занесла тут кое-что знакомым, а сейчас спешу домой.

— Пустая, говорите? Давай-ка взглянем.

Одноглазый придвинулся ближе. Розали безнадежно огляделась по сторонам в поисках подмоги, которой, очевидно, ей здесь не дождаться. И тут припомнила, что сумочка не совсем пуста. Крепко прижимая ее к себе, бросилась бежать и запуталась в полах своего длинного плаща. Внезапно вся Криспин-стрит оказалась заполнена кричащими головорезами, появившимися из дверей каждого ветхого обиталища, каждого переулка, казалось, прямо из стен. Ситуация обострилась до предела.

Однако Розали поняла, это еще не предел. Она уронила сумку, и ее содержимое вывалилось на грязную мостовую. Кошмар! Вокруг собралось еще больше обитателей трущоб, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Налетевший порыв ветра подхватил проклятый листок бумаги, выпавший из сумки, и гнал в сторону сточной канавы. Один из оборванцев поднял его и протянул одноглазому.

В полуобморочном состоянии Розали следила за тем, как меняется его лицо. Он нахмурился. Нет, это был не «Графоман», а короткие заметки, которые она делала вовремя поездки в кебе, идеи для будущей статьи. Нечто совсем не предназначавшееся для публичного обозрения, особенно местной публики. Что упало, то в данном случае не пропало, или, как иронично заключил бы Ро Роуленд, вот так кульбит!

— Пожалуйста, отдайте мне это, — слабым голосом попросила Розали. Она искренне надеялась, что одноглазый оборванец не умеет читать.

— Нет-нет, задержите-ка ее, — велел он, — это очень даже интересно. — Он принялся медленно разбирать ее отрывочные записи, его сообщники обступили их со всех сторон.

— «Ваш спутник в мире лондонских развлечений собирается сегодня привлечь внимание к порочной практике сдачи в аренду трущобных комнатушек». Трущобных комнатушек? — Он пристально вгляделся в нее единственным глазом. — Кто это написал?

— А… Ну, просто один человек… Ладно, ладно — я! Иногда развлекаюсь во время долгой езды, записывая кое-какие мысли… всякие глупости… — Розали попыталась отобрать у него листок, но безрезультатно.

Одноглазый мрачно уставился в исписанный лист, снова прочел вслух.

— «Трущобных комнатушек. Стыдно ска… сказать» — Он прервался. — Не могу прочитать до конца эту чушь.