Жюльетта Бенцони - Сын Авроры Страница 21

— С чего бы это? — беззаботно откликнулась Аврора. — Сейчас они знакомятся, потом будет пиршество, а затем... Кто знает, что еще выдумает наш ко-

роль (Боже, как же все-таки приятно было произносить это слово)!

Карета Авроры остановилась, и к ней сразу же подскочили два лакея. Пока первый открывал дверцу и спускал подножку, второй осведомился о личностях новоприбывших. Еще только выходя из экипажа, молодая женщина заприметила неподалеку Гакстгаузена, личного управляющего Фридриха Августа. Увидев Аврору, он со всех ног бросился к ней:

— Госпожа графиня, вы?.. Его Величество вас ожидает?

— Его Величество лично просил меня явиться в Варшаву в день коронации. Будьте любезны доложить ему о моем приезде.

Если у Гакстгаузена и возникло желание побеседовать с графиней, то он сумел быстро его подавить: слишком уж хорошо он знал характер бывшей любовницы короля. Он провел ее в просторный зал, где повсюду висели ковры и выцветшие от времени знамена. В большом камине уютно потрескивали дрова. Напротив него, в кресле с высокой спинкой, сидел Август II и знакомился со своими новыми приближенными. Перед ним длинной чередой выстроились дамы в придворных платьях и увешанные медалями офицеры. Каждого из них по очереди объявлял высокий костлявый церемониймейстер. Мрачное лицо и монотонность, с которой он произносил даже самые сложные имена и фамилии, делали его похожим на нелепую механическую игрушку. Гакстгаузен сам вызвался представить Аврору и ничуть не смутился, когда церемониймейстер смерил его оскорбленным взглядом:

— Графиня фон Кенигсмарк... с маленьким графом приветствуют Его Величество.

Управляющий посторонился, пропуская молодую женщину вперед. Появление Авроры произвело настоящий фурор. Ее потрясающее черно-золотое атласное платье слегка заколыхалось, когда она исполнила перед королем три реверанса, как было положено по этикету. Август II улыбнулся, приблизился к ней и взял за руку.

— Я бесконечно рад видеть вас здесь, моя дорогая Аврора! Этим вечером вы прямо-таки безгранично, ослепительно прекрасны, однако, право же, я надеялся видеть вас на коронации!

Аврора была приятно тронута, обнаружив в нем эту искру былой страсти, потому сердечно ему улыбнулась, после чего обернулась, взяла за руку Морица, стоявшего позади рядом с Ульрикой, и подвела поближе к королю.

— Могу я представить Его Величеству моего сына Морица?

В этот момент ребенок засмеялся и даже подпрыгнул, сделав нечто, отдаленно напоминающее реверанс, что получилось очень мило, а потом издал целый ряд непонятных звуков, явно выражавших его расположение.

Поначалу Август II, казалось, был немного удивлен и даже недоволен, но после и он не смог устоять перед очарованием прелестного малыша. Он наклонился, подхватил Морица на руки и, приказав всем ждать его возвращения, быстрым шагом направился к двери:

— Следуйте за мной, графиня!

Аврора с Ульрикой почти бегом бросились за королем. Август вошел в комнату, которая служила ему в замке рабочим кабинетом, и поставил ребенка на письменный стол, при этом не выпуская его из рук. Тот снова начал радостно сучить ножонками и смеяться.

— Вам уже говорили, что он бесподобен, графиня? Сколько ему лет?

— Полтора года, Ваше Величество!

— Пресвятые угодники, да он куда выше и крепче юного принца, своего единокровного брата!

— Ему есть на кого равняться, Ваше Величество! Думаю, он будет очень на вас похож!

— О, он будет куда красивее меня, уж будьте уверены. Ведь у него такая прекрасная мать...

И, повинуясь какому-то внезапному порыву, король крепко обнял малыша и расцеловал. Потом он передал ребенка Ульрике, которая взглянула на короля с недоверием:

— Возьмите его! Подождите нас в соседней комнате. Мне нужно поговорить с графиней!

Как только лакей, прибежавший на звонок, выпроводил их из кабинета, Август II бросился к Авроре и заключил ее в объятия:

— Спасибо! — прошептал он, заглядывая ей в глаза. — Я и подумать не мог, что буду так счастлив видеть его. Он, как и ты... неотразим!

В следующее мгновение она уже отвечала на его поцелуй, который, надо признаться, не имел ничего общего с обыкновенной признательностью. Волна радостного блаженства захлестнула Аврору. Неужели их история любви начинается заново? Стоило полагать, что именно так и будет, поскольку с губ поцелуй плавно переместился на шею, а затем и на грудь, затянутую в атласный корсет. Нежные ласки Августа напомнили девушке о былых временах, и она решила не сопротивляться, когда он поднял ее и отнес в смежную комнату, положил на кровать, поднял нижние юбки и склонился над ней... Прекрасные ощущения лишь подкреплялись осознанием того, что эта внезапная вспышка страсти была у них совершенно обоюдной.

Но все изменилось, когда он вошел в нее: острая боль вдруг пронзила все тело Авроры. Она вскрикнула, но король посчитал, что так она выражает свое наслаждение, и только ускорил темп. Девушка крепко стиснула зубы и закрыла глаза, едва сдерживая слезы от невероятной боли. Наконец, когда он упал рядом с ней, Аврора с облегчением вздохнула: она едва не потеряла сознания. А король ничего не заметил. Растянувшись на кровати, он наслаждался этой передышкой (они, впрочем, у него надолго не затягивались!) после плотских утех. Аврора решила воспользоваться моментом и начала одеваться. Фридрих Август встрепенулся и приподнялся на локте:

— Как, уже?

— Ваше Величество, вы забыли, что вас уже давно ждут гости...

— Ах, ты права... Ты всегда права... но я так рад, что мы вместе! — Пока они оба натягивали на себя одежду, Аврора молила Господа, чтобы король не заметил ужасных пятен крови на ее юбках. Впрочем, судя по тому, как поспешно он одевался, девушка решила,

что гости заботят его куда больше... Застегнув последнюю пуговицу на камзоле, король проговорил:

— Ребенок и впрямь чудесный. Придет время, и я займусь его карьерой. А пока я буду выплачивать ему пособие в три тысячи талеров, которые пойдут на его образование...

Аврора была вынуждена его поблагодарить, хотя в глубине души у нее шевельнулось неприятное ощущение. Она бы скорее предпочла, чтобы Август публично признал своего сына. Не в силах больше замалчивать эту тему, она тихо спросила:

— Я все еще должна носить имя Кенигсмарков? Король усмехнулся и поднял бровь:

— Но это же прекраснейшее имя на земле, не так ли? Или вы так не считаете?

— Не то чтобы я...

— Вы хотите, чтобы я признал Морица своим сыном? Вероятно, так оно и будет... но позже, когда он подрастет и продемонстрирует мне поведение настоящего мужчины... Как долго вы у нас пробудете?