Барбара Картленд - Солнечный свет Страница 21

— Я должен попросить вас, милорд, набраться терпения, — с полуслова понял, о чем речь, Мидлтон. — В Ливерпуле на меня работают три специалиста.

— В Ливерпуле? — переспросил герцог.

— Да. Мои люди узнали: скандал, о котором упоминали ваше сиятельство, действительно, произошел в Ливерпуле.

— А что за скандал? — поинтересовался Люсьен.

— Он был связан с работорговлей. Множество кораблей, перевозивших рабов, отправлялись из Ливерпуля, затем снова возвращались в Ливерпуль.

Герцог выпрямился в кресле:

— Ты хочешь сказать, Мидлтон, что огромное состояние сэра Джарвиса нажито на работорговле?

— Именно так, ваше сиятельство. Его отец сколотил неплохое состояние, а сэр Джарвис преумножил его в сотни раз.

— Как же я сам не догадался!

— В общем-то в те времена в этом ничего преступного не усматривалось, — сообщил далее мистер Мидлтон, — если все делалось по закону.

Люсьен, напряженно слушавший Мидлтона, высказал догадку:

— Значит, здесь скрывается какое-то преступление?

— Как раз это мы и должны доказать, — ответил мистер Мидлтон. — Думаю, милорд, уже через несколько дней я смогу предъявить вам факты, подтверждающие постыдность и незаконность действий сэра Джарвиса.

Герцог отодвинул кресло от стола, закинул ногу на ногу.

— Мне нужны детали, Мидлтон.

— Ваше сиятельство, — взмолился мистер Мидлтон, — я не хотел бы вселять надежду и в самый последний момент не суметь предъявить доказательства. — Умоляюще глядя на герцога, он продолжал: — Как вы сами хорошо понимаете, ваше сиятельство, человек, с которым мы имеем дело, хитер и умен. Он готов использовать любые средства — и честные, и преступные, — чтобы ускользнуть из ловушки, которую мы расставим, если она не выкована из железа.

— Понимаю, — согласился герцог, — делай, как считаешь нужным, Мидлтон. Но честно говоря, мне не терпится продвинуться вперед. Весьма неприятно встречаться с сэром Джарвисом на скачках и в благородных клубах.

— Я надеюсь, когда дело закончится, он никогда уже не сможет показаться там, где собираются настоящие джентльмены! — страстно воскликнул Люсьен.

Он говорил о сэре Джарвисе, но ни на минуту не забывал о предательстве его коварной дочери.

Герцог сочувствовал своему подопечному — конечно, Люсьену больно, и раны от любви, во многом романтической, все еще сильно кровоточили.

Он поднялся.

— Поехали, Люсьен, — предложил герцог. — По крайней мере там светит солнце и воздух чист.

Виконт не проявил особого энтузиазма при мысли о предстоящих удовольствиях, но тем не менее он послушно последовал за опекуном из гостиной. Через десять минут они уже были в пути. Герцог ловко управлял гнедыми, наслаждаясь своим искусством, и на время даже позабыл о несчастье молодого человека. Он не сомневался: его мудрая бабушка поступила правильно, пригласив их обоих.

Они ехали не более двух часов. И когда герцог соскочил на землю перед Дауэр-Хаусом, то сверил часы — быстрее доехать вряд ли было возможно.

Дом из красного кирпича смотрелся очень мило в свете полуденного солнца, и герцог, по достоинству оценив его совершенную симметрию, невольно подумал, что то же самое можно сказать о лице Хионы, особенно о ее прямом маленьком носике…

Он оставил лошадей перед главным входом; тут же появился конюх, а на лестницу вышел Симпсон, приветствуя гостей.

— Я едва смел надеяться, что вы появитесь у нас к завтрашнему утру, — сказал Симпсон.

— Я хотел преподнести сюрприз ее сиятельству, — ответил герцог. — Где она?

Алверстод ожидал, что дворецкий, как обычно, скажет «наверху», но вместо этого услышал:

— В гостиной, ваше сиятельство. И с ней мисс Хиона.

Герцог широкими шагами направился в гостиную. Он шел так быстро, что Симпсон едва поспевал за ним, но все же успел открыть ему дверь.

Герцог застыл в дверях в театральной позе, ожидая изумленных возгласов бабушки. Она сидела у открытого окна, освещенная солнцем, а рядом — Хиона.

И герцогиня воскликнула:

— О Валериан! Я так рада тебя видеть!

Герцог повернулся к бабушке, а Хиона побежала ему навстречу. Он заметил ее сияющие глаза — в них светилось солнце. Ее волосы были модно причесаны; ослепительно белое платье, украшенное оборочками и цветами, было прелестно. Она сжала его руки в своих и голосом, похожим на пение птички, произнесла:

— О, наконец-то вы приехали! Я так мечтала увидеть вас, вы уже здесь…

В ее устах эти простые слова прозвучали, как чарующая песня, и герцог с улыбкой сказал:

— На самом ли деле передо мной прежняя Хиона, или меня нужно представить неизвестной молодой даме?

Хиона рассмеялась и, тут же спохватившись, как бы ее не упрекнули в чрезмерной экзальтированности, сделала легкий реверанс.

— Для меня большая честь видеть вас, ваше сиятельство, — скромно произнесла она, но глаза девушки сияли по-прежнему.

— Ну-ка дайте мне вас рассмотреть, — потребовал герцог.

Она ничуть не оробела, а, наоборот, раскинула руки, воскликнув:

— Да пожалуйста! Мы с бабушкой так ждем ваших похвал!

Хиона была одета по последней моде, но герцог не мог оторвать глаз от ее лица. Он видел, как смягчилась острая линия подбородка и скул, а блеск глаз и волос свидетельствовал о том, что она больше не голодает, ничего и никого не боится и счастлива. Произошло чудо, на которое он надеялся!

Герцог молчал, и Хиона взволнованно спросила:

— Вы разочарованы?

— Как я могу быть разочарованным? Бабушка замечательно поработала своей волшебной палочкой.

Войдя следом за ним, Люсьен приветствовал бабушку.

— Я очень рада видеть тебя, дорогой мальчик, — сказала герцогиня. — Хочу познакомить тебя с моей гостьей, о которой, я думаю, ты много слышал, но еще ни разу ее не видел.

— Да, мы никогда раньше не встречались.

Люсьен протянул руку. И улыбка, появившаяся на его лице, уничтожила следы разгульной жизни последних дней.

Герцог запоздало поцеловал бабушку в щеку и заметил:

— Я полагаю, ты потратила на Хиону целое состояние?

— Ты полагаешь правильно. Но мы с мисс Хионой собираемся потратить еще больше.

— Если, конечно, я могу себе это позволить, — сказала тихо Хиона, прежде чем герцог успел ответить.

В ответ на вопрос, который содержался в этой фразе, герцог взял ее под руку и повел к стеклянной двери террасы.

— Могу я оставить тебя с Люсьеном, бабушка? Пусть он тебя развлечет, а мне надо сообщить кое-что важное Хионе наедине.

— О, я как раз хочу послушать Люсьена, — ответила герцогиня и одарила внука такой улыбкой, перед которой никто не смог бы устоять, несмотря на ее преклонный возраст. — Мне очень жаль, что тебе пришлось так жестоко и без всякой необходимости страдать, — ласково сказала она.