Людмила Сурская - Норильск - Затон Страница 21

Илья обалдел.

— Это уже из области фантастики. Что за ерунду ты городишь. Я твою биографию назубок знаю, заполняю десятки бумаг каждый год. Ты вообще-то сама понимаешь, что сейчас несёшь?

— Ты ничего не знаешь, — рвя сердечко рыдала она.

— Как не знаю? Ещё как знаю, на зубок. Ты родилась в Саратове и родители твои известные и уважаемые в военном училище люди, открой своё свидетельство и посмотри. Откуда такие фантазии, малышка? Твои, солнышко, папа с мамой никогда не служили в Норильске. Ты напридумывала, детка, целое кино. Надо показать тебя психиатру.

Лиза слушала его не перебивая, давая выговориться.

— Это, как выяснилось после смерти папы, мои приёмные родители. Тебе мама моя не велела говорить из-за анкет, чтоб не портить. Меня удочерили в Саратове, куда я попала из Красноярска, а туда была вывезена из Норильска. После смерти отца, нарушив данное ему слово никогда не раскрывать правды, она рассказала всё. — Соскочив с кровати, порылась в чемодане. Протянула ему старые листочки:- Вот метрики, что она мне передала, посмотри. Ну что? Смотри, моей настоящей мамы рукой написаны её данные и данные отца. Читай, мать — Татьяна Ивановна Петрова, отец — Илья Семёнович Дубов.

— Чёрт! — это всё, что он смог выдавить из себя.

А Лиза продолжала говорить и плакать.

— Не зря мне мерещились их глаза за каждым кустом. Их присутствие здесь было мной ощутимо. Они любили друг друга тут. На затоне она и лежит. Умерла наутро после родов. Умерла, родив меня, понимаешь? Лежит здесь под настилом, по которому мы с тобой ходим. Мозговой, не ведая сам, кому рассказывает, поведал сейчас обо всём.

Растерянный Илья отёр лицо руками и пробормотал:

— Химера какая-то.

А жена развернувшись взяла его за плечи.

— А знаешь, почему меня назвали Лизой? Таня Петрова своей рукой написала это имя, вот посмотри. Так решили Тимофей Егорович и его друг, мой отец — Илья Дубов. Именно так звали девушку, из-за которой они и попали в лагеря, прокатившись на воронке и получив свой срок. А ты говоришь психиатр. — Плакала она, вжимаясь в его грудь.

— Но имя девушки по рассказам старожилов было Нина, — ещё на что-то надеясь проговорил муж. Хотя совпадение было весьма очевидным.

Но жена горько покачала головой:

— Людская молва подзабыла, исказила. Её имя Лиза. Тимофей Егорович сказал.

— Лизонька, успокойся, — подняв её на руки, пошёл он в кухню за водой. Посадив её на стул, налил. Протянул в дрожащие руки:- А, ну-ка, детка, попей. Дай и мне глоточек. Кто ещё знает об этом?

Лиза испуганно уставилась на него.

— Никто, мама не велела и тебе говорить. Потому я и молчала. Тимофею Егоровичу я тоже ничего не сказала. Но теперь я знаю, кто мой отец и знаю, что он ищет меня.

— И кто это? — спросил совершенно обалдевший Илья.

Лиза встряхнула его за широкие плечи.

— Какой же ты тормоз, я тебе говорю, рассказываю, а ты не врубаешься, в облаках витаешь себе. Это друг Тимофея Егоровича, Илья и он ищет меня.

Илья ещё налил себе водички, выпил. Подумал. Потом спросил:

— Почему же ты в таком случае Мозговому ничего не сказала?

Лиза задумалась, а потом принялась загибать пальчики. Пальчик-причина, второй пальчик — вторая причина… Их выявилось достаточно.

— Во-первых, я должна всё это переварить сама, а во-вторых, твоя карьера. Заяви сейчас, что я дочь зеков, сидящих тут в пятьдесят втором. Академия твоя может накрыться.

Муж раскипятился и заявил:

— Ну и хрен с ней с академией. Дубов же теперь в Министерстве, в Москве и Тимофей Егорович директор огромного комбината… Обалдеть, кто б подумал, что это реальная история, а не «Затона» сказки.

Не согласная с ним Лиза, прошептала.

— Мама знает, что говорит и я с ней тут согласна. Не надо делать себе проблем.

Илья с надеждой пожал плечами.

— Кто ведает, может, и обойдётся всё, перестройка, как ни как. Горбачёв в Кремль вошёл.

Лиза с чисто женским подходом и интуицией встала на дыбы.

— Неизвестно пока, что это за перестройка и куда она выведет. Была уже коллективизация и индустриализация. Опять же психология наших людей нескоро перестроится, да и в крови у славян искать козла отпущения в чужом дворе. Лучше не рисковать. Главный перестройщик много болтает, а это никогда хорошим не кончается, ни на низу, ни на верху. Давай не будем рисковать, дорогой, твоей карьерой.

— Прости, малыш, я плохо соображаю сейчас, может ты и права, но отца надо найти и всё ему рассказать. Жизнь не спектакль, её конец не всегда предсказуем, а вдруг с ним не дай Бог что-то случится. Так человек и не увидит тебя. Тем более раз до сих пор не женился и тебя ищет… Не надо встречей рисковать.

А Лиза думала уже о другом:

— У тебя будет отпуск, поедем в Москву и найдём его, да?

— Договорились, — заверил он.

И тут она обвила его шею руками и заглянула в глаза.

— Ты меня не перестанешь любить?

— Глупышка, — засмеявшись, прижал он её к себе.

Лиза облегчённо вздохнула, как будто сбросила с себя сто пудовый груз.

— Рассказала, тебе и стало полегче, — потёрлась она своей горячей щекой о его щёку.

Уложив её на подушку, он первым делом высушил поцелуями её глаза, сопливый носик и обиженные губки. Потом проговорил:

— Завтра, нет уже сегодня, мама прилетает, приготовь вкусненького чего-нибудь, тортик сооруди.

— Тебя отпустили её встречать или ехать мне? — тут же уточнила она.

Он успокоил:

— Отпустили. Через два часа будет возвращаться в Норильск «Рыбак», пришедший к нам ночью, доберусь с ним.

— А как же дальше?

Илья объяснил, как и на чём предстоит пройти весь путь до аэропорта:

— Командир полка даёт машину до аэропорта. Она будет ждать меня у гидроаэропорта.

Она вздохнула:

— Ты совсем не спал с моими соплями.

Илья беспечно заявил:

— Пока плывём, высплюсь. Никак не могу уложить в голове, рассказанное тобой. Ни в какие ворота не лезет, надо же оказаться нам именно на «Затоне». Как в кино.

— Откуда ты про кино знаешь, ты ж его не смотришь? Сразу в сон тебя вгоняет любое кино и включенный телевизор. Искусство для тебя служит хорошим снотворным, — хитро улыбнулась Лиза.

— Бывает, — смутился он.

Лиза не согласилась с его трактовкой и содержанием.

— Кино так жестоко снять не возможно, дорогой. И потом это только краешек жизни, что бушевала тут, и то мы влезли в неё боком, случайно, потому что она нас коснулась.

— Разве я думал, что та старая история, рассказываемая тут из года в год тысячами людей, пройдётся по тебе? — удивлялся он.

— Судьба.