Герман Воук - Марджори в поисках пути Страница 22

— Ты злая собака, знаешь? Злая собака, — сказала Марджори.

— Ну, я не хочу оскорблять тебя, Мардж, правда не хочу, но мы уже подошли к самому главному. Все эти слюнтяи в ресторанах и театрах, которые всегда таращатся на меня, когда я иду с одной из этих девочек, страдают попусту, если бы они только это знали. Они думают: «Ух ты! Вот идет удачливый парень, он знает, что к чему». Но нет ничего особенного в красотке, и это Божья правда. Если уж ты в постели с девушкой — ни черта не значит, как она выглядит. Потому что ты слишком близко к ней, ясно? Только что-то розовое, мягкое и вместо лица — расплывчатое пятно. Остальное все — воображение. Нет разницы, кто лежит в постели с мужчиной, — его старая надоедливая жена или новая роскошная модель, которую он очаровал или купил, — когда дело доходит до секса. Это то старое и грубое, Марджори, чем занимаются птички, пчелки и собаки. Если он влюблен или думает, что влюблен, — это прекрасно. Если он не любит, если делает, чтобы делать, тогда — Марджи, я клянусь тебе — с самой прелестной девушкой это ничто. Мужчина делает это и говорит себе снова и снова: «Смотрите на меня, смотрите на меня, я себе добыл модель, шоу-девочку», подстегивая свое воображение, чтобы напомнить себе, что он достиг мировой цели. А на деле это все очень обычно, ничтожно и тривиально. Если у него есть хоть капля привязанности к своей толстой старой жене или к невзрачной девчонке с другого этажа, с которой он вырос, ему будет с ней в постели лучше, чем со всеми звездами MGM[5], всеми по очереди. Вот в чем дело. Но немногим дается шанс это выяснить. А кто выяснил, вроде меня, обычно помалкивает: не хочет ронять достижения в своих глазах, не может себе этого позволить. К счастью, мое самоуважение не основано на счете девочек.

Ты скажешь мне, что определенные мужчины проводят всю жизнь, барахтаясь то с одной красоткой, то с другой, — богатые развратники, гангстеры, голливудские волки. Как же так получается, скажешь ты, разве эти люди не понимают, что они живут во лжи, преследуя пустую иллюзию, хотя это так очевидно?

И вот сейчас уже теплеет. Для них это не ложь, не иллюзия. Видишь ли, для них модель — не модель, а шоу-девочка — не шоу-девочка. Секс здесь занимает последнее место, хотя говорят они и думают только о нем. Для определенных недоразвитых, или незрелых, или больных умов красивая девушка — это символ Удачи.

— Ноэль, мне не хочется прерывать тебя, но твой бифштекс стынет. Поешь немного, — сказала Марджори.

Ее испугала вспышка гнева на его лице. Он стукнул кулаком по столу.

— Я буду есть, когда захочу, черт возьми! В чем дело, тебе это слишком трудно понять? Мне кажется, я еще не использовал ни одного слова из трех слогов. К черту, лучше бы я все это рассказывал черепахе.

Он плеснул пива в пустой стакан и жадно выпил.

Марджори решила, что с Ноэлем происходит что-то серьезное. Может быть, он на грани психического расстройства? Ноэль выглядел больным. Он набросился на бифштекс и начал уничтожать его с нездоровым аппетитом. Она пробормотала:

— Дорогой, мне очень интересно, но ты сказал, что умираешь с голоду, и ты выглядел умирающим с голоду, и все…

Некоторое время он ел молча, запивая мясо пивом.

— О'кей, не извиняйся. Я не должен был срываться. Я напряжен и устал, просто не прерывай меня в другой раз. И не смотри на меня так бессмысленно. Все, что нужно, — это немного поговорить и немного послушать.

Все это, наверное, возникло в результате самоизучения. Я спрашивал себя, ну ладно, давай этим займемся хотя бы один раз в жизни. Например, ты хочешь жениться на Марджори Моргенштерн? Ты влюблен в нее. — У Марджори перехватило дыхание, и она продолжала слушать с ноющей болью в груди. — Может быть, она и не самая красивая девушка на свете, но на твой глупый взгляд — это так, и это все решает. Но после тяжелых размышлений ответ был — нет, я не хочу жениться на Марджори Моргенштерн, определенно не хочу всем своим сердцем. О'кей, еще вопрос: хочешь ли ты спать с ней? И да, и нет — и оковы, и путаница будут те же самые, как если бы я женился. Может быть, даже больше.

— Ну, все равно спасибо, — веселый голос Марджори стал хриплым на середине предложения.

Ноэль продолжал:

— А есть ли тогда другая женщина, которую ты по-настоящему хочешь? Мисс Америка? Хиди Ламарр, может быть? Но мы всё это уже прошли. Профессиональные красотки — скучные люди, а актрисы внутри своих красивых тел сварены вкрутую. Ну ладно, мы закончили с третьим бастионом — ты понимаешь, мы уже прошли религию и философию.

— Я понимаю, дорогой.

— Хорошо. Мы переходим к последнему бастиону. Деньги. Звонкая монета. Vargent, великий французский секрет из секретов, который, Бог знает почему, французы почитают, как религиозные фанатики, будто это какое-то таинство веры. И я спросил себя: это действительно окончательный ответ? И Бальзак — последнее слово? И через несколько минут лопался со смеху, когда понял, насколько полно я сам опровергаю эту идею. Мардж, ты знаешь, что дорога к деньгам, всем деньгам, которые я когда-нибудь смогу иметь, открыта для меня в конторе Сэма Ротмора. Сэм, грустный, старый ублюдок, хочет сына. И я могу иметь работу, просто показываясь там время от времени и отвечая на корреспонденцию. И в свой час я смогу стать миллионером, как он, иметь картины и черные «кадиллаки». Но ненавижу все это настолько, что сражаюсь с этим, выставляя себя неряхой и неудачником. Я начал работать в его конторе не потому, что я хотел денег, но потому, что я думал, может быть, ты их хочешь. И дело не в том, что ты их так хочешь. А в том, что твоя мать оценивает мужчин по их способности зарабатывать. Мое самолюбие было всем этим сильно задето, и мне захотелось ей показать, что я побью старого непоколебимого доктора Шапиро в сгребании шекелей, так же, как и во всех остальных важных вопросах.

— Я думала, мы уже забыли о докторе Шапиро…

— Но по-настоящему я подозревал и теперь подозреваю, что ты в глубине души лелеешь те же идеи, что и твоя мать. И они возникнут, как рифы при низкой воде, когда убудет мечта о том, чтобы стать Марджори Морнингстар.

— Я должна сказать, что ты очень мило изобразил меня.

— Пожалуйста, не будь идиоткой и не принимай этого близко к сердцу, Мардж, ладно? Я просто следую за мыслью.

— О, я понимаю. Следуешь за мыслью.

— Да. Заткнись, пожалуйста. Я думал обо всех Ширли. «Дело не в самих деньгах, а в том, что можно купить на них. Деньги — это власть. Деньги — это свобода». И так далее. И поэтому, каким бы ни был последний бастион, очевидно, это не деньги, так ведь? Это свобода, или власть, или безопасность, или еще что-нибудь, что дают деньги. Мы не дошли до первичного двигателя, до основы человеческой природы. Что касается французов и их ироничной мудрости, то они не только помешаны на эротике, как давно заметил Толстой, они еще помешаны на деньгах, поэтому к черту Бальзака. Я не особенно хочу денег. О, конечно, правда, я хочу их, так же, как сейчас хочу есть, чтобы остаться Ноэлем Эрманом. Но чего хочет Ноэль Эрман на самом деле? Так же, как любой другой? Вот это вопрос.