Мишель Моран - Избранница Наполеона Страница 22

— Эта новая императрица наверняка окажется здоровенная и тупая как корова.

— Ну уж нет, домашний скот я своему брату не повезу! Если понадобится устроить ей лечебное голодание до самого Компьеня, мы к нему и прибегнем.

В таком ключе разговор в экипаже продолжается до самого нашего прибытия в Браунау. Это происходит незадолго до заката, и я начинаю жалеть, что согласился на просьбу императора быть в этой поездке его глазами и ушами. Ее высочеству все не по нраву. Поданное на ужин пиво чересчур крепкое, еда слишком простая, а у людей вокруг никакого вкуса. Но как только кони переходят на неспешную рысь, настроение в экипаже улучшается. Много дней мы видели только холмы и туман. Повсюду нас преследовал запах дыма, но теперь, когда впереди показались башни какого-то замка, появился и запах оживленного города — запах готовящейся еды и пивоварен.

Я смотрю на раскинувшийся за озером дворец, где нас дожидается новая императрица со своей австрийской свитой. Я гадаю, насколько реалистичны ее портреты, или художник ей польстил, как они нередко делают.

— Вторая императрица Франции, — изрекает королева Каролина, когда наш кортеж останавливается перед замком Гагенау. — Бьюсь об заклад, она и наполовину не владеет французским так, как расписывает Меттерних.

Королева вся в черном, от меховой опушки плаща до шелковой подкладки сапог. Наряд, более приличествующий на похоронах.

— А если она вообще по-французски не говорит?

Королева взглядывает на Колетт.

— Тогда жить в Париже ей будет очень скучно, согласись.

Мы выходим из экипажа, два привратника в ливреях распахивают перед нами двери замка Гагенау, и навстречу выходит человек с повязкой на глазу. Его темные волосы стянуты на затылке золотым шнуром, а расшитый плащ, на мой взгляд, слишком изящен. Королева Каролина поворачивается ко мне.

— Бог мой, да он выше тебя ростом!

И подобно мне, он широк в плечах. Либо трудился на ферме, либо долгое время провел на войне. Может, в конечном счете, немцы вовсе и не такие толстые и ленивые, как мы себе представляем.

— Нет, правда! — повторяет Каролина, когда мужчина подходит ближе. — Это какой-то великан! — Она поочередно смотрит на нас, словно ожидая неприятности. — Помнишь, что говорил брат? — нервно спрашивает она. — Сегодня все должно идти по плану. Он очень жаждет этого брака.

— Церемония уже состоялась, — отвечаю я.

— Пока он ее не заполучил, это ничего не значит.

Незнакомец останавливается перед нами, судя по лицу, он взбешен.

Оказывается, он неплохо изъясняется по-французски.

— Граф Адам фон Нейпперг, — лаконично представляется он. Его поклон настолько короток, насколько позволяют приличия. — Полагаю, вы неаполитанская королева Каролина.

— Совершенно верно.

Она поднимает к лицу черную соболью муфту и для пущей выразительности делает вид, что дрожит. Он окидывает взглядом бархатные сиденья и атласные подушки в стоящем позади нас экипаже.

— Дорога, должно быть, выдалась необычайно трудной. — И сухо добавляет: — Это крайне неприятно.

— Мы уже одиннадцать дней в пути, — отвечает Каролина, пойманная врасплох его ремаркой. — Надеюсь, вы надо мной не насмешничаете?

— Ни в коей мере, ваше величество. Для нас большая честь видеть в Австрии сестру императора.

При этих словах из замка вываливает целая армия слуг, чтобы перенести внутрь наши вещи.

— А вы, надо думать, Поль, — обращается он ко мне. — Гаитянский камергер. — Я киваю, и на сей раз он улыбается вполне искренне. — Мы даже в Вене о вас наслышаны, — говорит он.

Я представить себе не могу, что такого обо мне говорят в Вене, но сейчас не время это выяснять. У Колетт зуб на зуб не попадает, и граф стремительно проводит нас через заледенелый двор. В воздухе пахнет приближающимся снегопадом, грозящим сделать дороги скользкими и опасными для путешествий. Тем не менее мы должны выехать с раннего утра, иначе мы выбьемся из графика.

Следом за графом Нейппергом мы проходим по обшитым деревянными панелями залам. Я вдыхаю аромат кедровой древесины и кофе. В Париже император тратит безумные средства на отопление; здесь же царит холод, которого Наполеон ни за что бы не потерпел. Мы проходим длинным, сплошь в зеркалах, переходом, и королева глаз не может отвести от своего отражения. Особа она импозантная, ей двадцать восемь, а дать можно все сорок пять. Она примеряет легкую улыбку, но это дается ей с усилием. Интересно, думаю я, как она ведет себя в Неаполе со своими четырьмя детьми. И видит ли она в зеркале ту же немолодую женщину, что и я.

Мы проходим череду залов, интерьером которых явно занимался любитель толстых ковров, а когда доходим до уютной гостиной, я мгновенно узнаю императрицу. Она спокойно сидит в центре комнаты с собачкой на коленях, окруженная женщинами ее же возраста — восемнадцати, девятнадцати, от силы двадцати лет. Она отвешивает полагающийся придворным протоколом поклон, но поднимается лишь тогда, когда узнает королеву Каролину. Художники были весьма точны в отображении ее наружности. Она упитанная, с большим ртом и слегка крючковатым носом. Зато у нее густые волосы, а глаза необыкновенного голубого цвета.

Королева Каролина шипит:

— Да она ростом с этого графа!

Это, конечно, преувеличение, но, когда Мария-Луиза поднимается нам навстречу, становится ясно, что она будет выше императора на голову. А Наполеон высоких не любит. И пухленьких тоже.

— Ваше величество. — Королева Каролина приседает в глубоком поклоне, за ее спиной примеру следуют семь привезенных ею фрейлин. — Какая честь приветствовать новую императрицу Франции!

— Добро пожаловать в Австрию, — произносит молодая императрица. На ее лице вспыхивает румянец, и я думаю, каково это — иметь такую прозрачную кожу, что все эмоции легко проявляются у тебя на лице. — Представляю, сколь нелегким было ваше путешествие. Вы желаете побыть здесь и побеседовать с моими фрейлинами, — спрашивает она, — или разойдетесь отдыхать по вашим комнатам? На завтра у нас запланированы несколько чудесных экскурсий.

Королева Каролина переглядывается с Колетт. Французский у молодой императрицы безупречный.

— Очень любезно с вашей стороны, — отвечает королева, невольно напоминая мне, что Бонапарты по-французски говорят с итальянским акцентом. — Но нам с вами удастся пообщаться только сейчас.

Императрица хмурится.

— Что вы имеете в виду?

— Завтра поутру мы отбываем в Компьень.

Императрица резко поворачивается к графу Нейппергу, и между ними происходит жаркий обмен репликами по-немецки. Граф откашливается.