Барбара Картленд - Ледяная дева Страница 23

— Я вернулась. Мари! — ответила Зоя. — Папа здесь?

Где он?

— Он в саду, мадемуазель, — ответила Мари.

Зоя поспешила к заднему крыльцу дома.

Отец сидел в тени дерева, перед ним лежали ноты.

Зоя догадалась, что он сочиняет новое произведение для оркестра.

Некоторое время она молча стояла и смотрела на него.

» Разве есть более красивый и обаятельный мужчина, чем мой отец?«— спросила она себя.

И сердце ее ответило:» Да, такой есть «. Потом с криком, испугавшим отца, она бросилась к нему.

— Папа! Папа! Я вернулась домой! Она увидела в глазах отца изумление, а потом он обнял ее и крепко прижал к себе.

— Зоя! Дорогая моя! Почему ты вернулась? Как ты могла поступить так неразумно! Вернуться в такой ужасный момент!

Глава 5

— Войска покидают город, месье, — сказал Жак, подавая обед.

— Похоже, почти все жители уже уехали, — заметил Валлон.

Зоя удивленно посмотрела на отца, и он пояснил:

— Губернатор запретил покидать город. Он просил всех об этом. Тех, кого удавалось задержать, возвращали и наказывали. Однако люди продолжают бежать, увозя с собой все, что могут погрузить в повозки.

— Уверена, русская армия уже остановила французов, — сказала Зоя. — На рассвете я слышала выстрелы пушек. Было около шести часов. Страшно подумать, сколько людей там, наверное, погибло.

— Войн без жертв не бывает, — ответил Валлон. — Остается только молиться, чтобы эта битва оказалась решающей, и неважно, кто победит.

Несмотря на то, что отец говорил о войне таким тоном, как будто ему было безразлично, кто победит, Зоя была уверена, что он понимает: его соотечественники — захватчики.

Наполеон захватил уже так много стран, подумала она. Зачем ему еще новые завоевания? Почему он хочет править Россией, как правит уже почти всей Европой?

— Вот новое сообщение, месье, — сказал Жак, подавая Баллону бумагу, лежавшую на маленьком столике.

— Что там пишут? — спросил Валлон, не обращая внимания на протянутый слугой листок.

— Здесь говорится, что Кутузов намерен защищать Москву до последней капли крови.

— Думаю, это он сейчас и делает, — заметил Валлон. Он прислушался, и Зоя тоже услышала далекие выстрелы пушек.

Зое показалось, хотя она не могла бы сказать это с уверенностью, что перестрелка стала более интенсивной, выстрелы раздавались теперь гораздо чаще, нежели тогда, когда ее карета приближалась к городу.

— Мы здесь… в безопасности? — спросила она, и голос ее задрожал от страха.

— Думаю, нам ничего не грозит, кто бы ни победил, — сухо сказал отец. — И все-таки, моя дорогая, я предпочел бы, чтобы ты оставалась в Санкт-Петербурге.

Чтобы не задевать самолюбие отца, Зоя не стала говорить ему, что княгиня буквально выставила ее из своего дома.

Вместо этого она сказала:

— Если нам грозит опасность, я хочу быть с тобой. Думаю, что мама тоже желала бы этого.

Отец улыбнулся ей, но глаза его были печальны, как всегда, когда он думал о жене.

Он встал из-за стола, подошел к окну и взглянул на залитый солнцем сад:

— Нам нужно решить, — сказал он, — что для нас лучше: уехать или остаться.

— Куда же мы можем поехать? — спросила Зоя.

— Вот в этом-то и проблема, — ответил Валлон. — А ты что думаешь, Жак?

Не было ничего удивительного в том, что Валлон обсуждал свои планы с человеком, который был всего лишь слугой. На самом деле Жак в доме Баллона занимал совершенно особое положение.

Актер-неудачник, он случайно встретил Пьера Валлона и посвятил ему всю свою жизнь. У него было очень несчастливое детство. Он выступал в цирках, иногда получал маленькие роли в театре, но никто не проявлял к нему никакого интереса и не нуждался в его услугах.

Однажды, будучи без работы, Жак пошел в Оперу и увидел там за дирижерским пультом великого Баллона. С этого момента, рассказывал он Зое, для него началась новая жизнь. Жак поступил на службу к композитору и стал его преданным слугой.

Жак служил у них уже около десяти лет, и теперь невозможно было себе представить, что бы они без него делали.

Кроме всего прочего, Жак обладал удивительной способностью к языкам. Он говорил по-немецки, потому что жил в Вене, по-арабски, потому что побывал с цирком в Египте, а теперь на удивление хорошо овладел русским.

В жизни Жак играл выбранную им роль гораздо убедительнее, чем на сцене. Зоя знала: кто бы ни занял Москву, Жак сумеет найти с ними общий язык.

— Думаю, трудно будет достать еду, если владельцы лавок уехали и закрыли их, — вслух сказала Зоя.

— Я сделал хорошие запасы, мадемуазель, — ответил Жак.

Зоя улыбнулась. Она знала: если за дело возьмется Жак, им не придется голодать.

— Я вынужден настаивать на том, — произнес Валлон, удивив Зою властными нотками в голосе, — чтобы ты ни под каким предлогом не покидала дом.

— Папа, ты говоришь это серьезно? — спросила Зоя. Она вспомнила, как до поездки в Санкт-Петербург расстраивалась, когда из-за преследований князя Бориса вынуждена была оставаться узницей в собственном доме.

— Да, я говорю совершенно серьезно, — подтвердил Валлон.

Мужчины посмотрели друг на друга. Они хорошо понимали, что практически пустой город будет представлять большое искушение для русских солдат, не говоря уже о французах, которые сражаются за много миль от своей родины.

Грабеж на войне всегда считался одним из» развлечений «. Баллон и Жак понимали, что грабежи остановить никто не сможет и что женщина, любая женщина, незамедлительно привлечет внимание солдат, разлученных со своими женами и любимыми.

— Ты будешь сидеть дома, — повторил Баллон и, не желая продолжать разговор, вышел из комнаты.

— С вашей стороны неразумно было вернуться сейчас в Москву, мадемуазель, — сказал Зое Жак. — Маэстро расстроился, а когда он расстроен, он не может работать.

Зоя взглянула на закрывшуюся за отцом дверь и сказала;

— Мне пришлось приехать, Жак. Только не рассказывай об этом отцу, но все решили, что Наполеон идет на Санкт-Петербург, возненавидели французов, и княгиня захотела избавиться от меня.

Жак пожал плечами.

— Это война, мадемуазель, а на войне всякое может случиться.

Зоя подошла к окну.

Ей показалось, что она слышит гром пушек, но на самом деле сражение происходило слишком далеко от их дома. В своем воображении она слышала звуки разрывающихся снарядов, стоны и крики раненых, ощущала запах крови и пороха.

Зоя никогда не видела сражений, но инстинктивно ощущала их ужас. Она отвернулась от окна и направилась в маленький салон в передней части дома.

В четыре часа дня внезапно наступила тишина, и девушка поняла, что битва закончилась.