Робин Хэтчер - Гордая любовь Страница 24

Продолжая улыбаться и не сводя глаз с копошащихся вокруг Либби визжащих и скулящих щенков, требующих уделить им внимание, Ремингтон облокотился на ограду. Под его взглядом внутри у Либби все потеплело и смягчилось. Никогда в жизни она не видела ничего прекраснее, чем эти темно-синие глаза, четко очерченный подбородок, изогнутые дугой брови или…

Сердце девушки забилось быстрее, а дыхание замедлилось. Она поняла, что пристально смотрит на его губы, думая, как приятно, наверное, ощущать его поцелуй. Либби никогда прежде не целовали. По крайней мере в губы. Когда-то один-два юных джентльмена целовали ее в щечку, но на большее времени никогда не было. Отец следил за ее участием в светских мероприятиях так же тщательно, как и за всем остальным в ее жизни.

Ласково оттолкнув в сторону пушистых щенков, Либби поднялась. Какая-то непреодолимая сила толкала ее к Ремингтону, словно вокруг ее талии обвязали невидимую веревку и не имеющую сил сопротивляться тянули прямо в мрачные, опасные воды.

«Что же я делаю? – сказала себе Либби. – Надо остановиться». Но остановиться она уже не могла. Либби продолжала подходить к нему все ближе и ближе. Медленно. Слишком медленно.

Его глаза потемнели, улыбка исчезла с лица. Она скорее почувствовала, чем увидела, как он отделяется от ограды и устремляется к ней.

«Как больно будет, когда ты уедешь», – она, конечно, не могла произнести это вслух, а только стояла перед ним, и их тела разделяли всего несколько сантиметров. Она подняла глаза и встретилась с его мрачным взором.

Либби услышала, как костыль падает на землю, почувствовала, как вокруг ног опять подняли возню щенки, пытающиеся отыскать в траве незнакомый предмет, но все померкло вокруг, когда Ремингтон обнял, ее.

Он наклонился к ней, а она запрокинула голову назад и чуть-чуть в сторону и закрыла глаза. И Ремингтон поцеловал ее. Казалось бы, поцелуй – одна из самых естественных вещей на свете. Но Либби почувствовала, как ее бросило в жар, а потом в холод. В ушах стучало от пульсирующей крови, и в то же время девушке казалось, что сердце ее остановилось. По коже побежали мелкие мурашки, колени подогнулись.

«Он мог бы остаться… Он мог бы остаться… Он мог бы остаться…»

Он провел по ее щеке большим пальцем.

– Либби…

Внутри у нее все замерло. «Он мог бы остаться…»

– Я…

Она покачала головой.

– Не говори этого, – прошептала она. – Пожалуйста, не говори.

Она обхватила руками его шею и прижалась щекой к широкой груди.

– Ничего не объясняй, ни за что не извиняйся. Пусть сейчас все будет как есть.

– О Либби, – он прижался щекой к ее макушке, – ты не понимаешь…

– Ты ошибаешься, Ремингтон. Я понимаю.

Он крепче сжал ее в объятиях.

– Нет, Либби, не понимаешь. А я – да.

Потом он кончиками пальцев приподнял лицо девушки за подбородок и снова ее поцеловал.

11

Приближался вечер, сильные порывы ветра несли черные облака по небу, заставляли высокие сосны дугами сгибаться до земли и теребили листву дрожащих осин и тополей.

Тени раскинули свое покрывало по траве, раздавалось зловещее посвистывание ветра. Прошло еще несколько минут, и разразилась гроза: небо вспыхнуло над головой, взрезанное вспышками молний, земля под ногами задрожала от грома.

Либби и Сойер со всех ног бросились к выпасу и с помощью Мисти принялись загонять овец под навес около сарая. Потом они завели в конюшню и заперли лошадей, с громким ржанием встающих на дыбы от страха. Только Мелли, казалось, совершенно равнодушно относилась к разбушевавшейся природе. Корова спокойно стояла в стойле, пережевывая жвачку и помахивая хвостом, ее темно-карие глаза печально наблюдали за царящей вокруг суматохой.

Либби невольно почувствовала зависть к спокойствию, которое сохраняла Мелли. Хотелось бы ей ощущать то же самое! Но, правду сказать, девушка была испугана не меньше, чем ее лошадки, на душе у нее, как и над головой, собрались черные тревожные тучи. Это чувство не отпускало ее с той минуты, когда Ремингтон поцеловал ее.

– Нам лучше поспешить, Либби, – крикнул Сойер от дверей сарая. – Сейчас будет ливень.

Либби торопливо последовала за мальчиком, словно они оба бежали наперегонки с готовыми пролиться с небес потоками воды. И все-таки им не удалось вовремя укрыться в доме. За считанные секунды Либби промокла до нитки.

– Ого! Это что-то! – со смехом сказал Сойер, когда они наконец ворвались в задние двери дома.

Она отряхнула руки и стерла с лица капли воды.

– Да уж, это действительно что-то! – Конечно же, ей следовало исправить такое высказывание мальчика, но в этот момент она увидела, что Ремингтон наблюдает за ней от дверей, и все правильные слова вылетели у нее из головы.

– Сойер прав. Гроза так гроза! – Он, прихрамывая, подошел к окну и выглянул наружу.

С того самого момента, когда Ремингтон поцеловал ее, их отношения изменились, и в то же время внешне все осталось по-прежнему, жизнь на ранчо шла своим чередом. Она уже любила его, но он все еще оставался для нее чужаком. Они не обменялись ни словом после поцелуев и жарких объятий. Каждый продолжал заниматься своим обычным делом, поэтому Либби не могла понять, как же все-таки относится к ней Уокер.

– Да, – ответила она наконец. – Гроза так гроза!

Он повернулся, и их взгляды встретились.

– Ты промокла. – Легкая улыбка заиграла на его губах.

– Я знаю. – Либби почувствовала, как учащенно застучало в висках.

– Тебе лучше пойти и высушить одежду.

– Да, – прошептала она. Ремингтон перевел взгляд на Сойера.

– Тебе тоже.

Мальчик кивнул и выбежал из комнаты.

– Я развел огонь в камине. – Молодой человек опять повернулся к Либби. – Думаю, ночь будет довольно холодной.

От волнения Либби не смогли ничего ответить, а только кивнула и вышла из кухни, торопливо прошла к себе в комнату и захлопнула за собой дверь, прижавшись к ней спиной.

Сердце девушки готово было вырваться из груди, она почувствовала, как к горлу подкатил комок и глаза наполнились слезами. Она так хотела, чтобы он полюбил ее! Она так хотела, чтобы он остался!

Только Либби не знала, как заставить его захотеть остаться, как заставить полюбить ее.

Когда-то, в совершенно иной жизни, ее обучили хитрым правилам изящного кокетства и жеманства. Она знала, какие слова следует произносить и как следует себя вести хорошо воспитанной молодой особе в мужском обществе. Это были до малейших деталей продуманные уроки, на которых Оливии объяснили, как нужно правильно держать веер и обмахиваться им, как позволить джентльмену закурить, как кружиться в вальсе, как ходить и как сидеть. Она научилась кокетничать, петь и играть на пианино.