Елена Арсеньева - Разбитое сердце Матильды Кшесинской Страница 24

Наконец выступление окончилось. После спектакля всех участников собрали в большом репетиционном зале вместе с начальством, с классными дамами, учителями и высшим персоналом дирекции Императорских театров. Иван Александрович Всеволожский стоял впереди, сияя торжествующей улыбкой, лишь изредка кося глазом на Рыхлякову и размышляя, правильно ли он сделал, что не предупредил ее о той высокой чести, коя будет ей вот-вот оказана. Нет, решил он, все же не стоит спешить. А еще хлопнется в обморок прямо тут – вот выйдет конфузия, как говаривали в старину!

Ученики и ученицы балетного и драматического отделений остались в тех костюмах, в которых выступали. Их собрали в зале, соединявшемся со школьным театром длинным широким коридором, и из зала было видно, как из театра вышли именитые гости и медленно двинулись в направлении воспитанников.

Во главе шествия выделялась внушительная, необычайно авантажная фигура императора, который шел под руку с улыбающейся маленькой и изящной императрицей. За ним следовал молодой наследник, цесаревич Николай Александрович (Всеволожский так и впился в его лицо глазами, силясь не пропустить мгновения, когда августейшие глаза благосклонно остановятся на Рыхляковой), и четыре брата государя – великие князья Владимир Александрович с супругой Марией Павловной, генерал-адмирал Алексей Александрович, Сергей Александрович со своей красивой супругой Елизаветой Федоровной и недавно женившийся великий князь Павел Александрович с молодой супругой Александрой Георгиевной (которая ожидала своего первого ребенка). Замыкал шествие дядя государя, младший сын императора Николая Первого, генерал-фельдмаршал и великий князь Михаил Николаевич со своими четырьмя сыновьями – теми самыми «Михайловичами».

Маля с любопытством разглядывала этих красивых – один другого лучше! – братьев. По странному совпадению, несколько дней назад, перебирая что-то в своем шкафу, она наткнулась на старый, детский еще костюмчик, польский наряд. Принесла показать отцу – и он сразу напомнил дочери, как она помогала ему давать уроки в семье великого князя. Но Маля совершенно забыла этот случай и принялась с любопытством расспрашивать отца.

–  Тебе больше всех понравился великий князь Сергей Михайлович, – усмехнулся отец. – Не представляю, как тебе удалось расшевелить этого увальня!

Сейчас Маля с особенным интересом посмотрела на Сергея Михайловича. На увальня он был меньше всего похож. Девушка видела перед собой высокого, красивого мужчину с приятной улыбкой и застенчивым выражением лица. Вдруг она заметила, что он глаз с нее не сводит, и смутилась. Наверное, она вела себя нескромно, в упор разглядывая мужчину. Великий князь показался ей весьма немолодым – ведь он был на девять лет старше! И вообще, несмотря на то что Михайловичи были все как на подбор хороши собой, взгляды собравшихся первым делом приковывал наследник. И из девичьих уст тотчас вырывался невольный вздох восхищения – до того молодой цесаревич был хорош и приятен собой: с большими глазами, которые казались то серыми, то зелеными, то голубыми, добродушным выражением лица и легкой улыбкой, которая то появлялась на его четко вырезанных губах, то спархивала с них. Сергей Михайлович был невысок ростом, но в девичьих глазах это его совершенно не портило. Величие, окружавшее его, словно делало его выше!

Но вот гости приблизились. Всеволожский выступил вперед. По традиции следовало представить будущих актеров высоким господам, вначале – воспитанниц и воспитанников театрального училища, а потом приходящих. Директор уже приготовился вызвать Рыхлякову, как император зычно спросил:

–  А где же Кшесинская?

Бровь Минни чуть дрогнула: она, конечно, знала, что ее муж – человек прямолинейный, но чтоб уж настолько!

Ники радостно встрепенулся. То же самое произошло с великим князем Сергеем Михайловичем.

Всеволожский на мгновение онемел, но тут же отскочил от Рыхляковой и, мысленно благодаря бога за то, что ничего ей не успел ляпнуть, сделал начальнице училища знак.

Начальница и классные дамы засуетились, отыскивая Кшесинскую, которая скромно стояла в стороне.

Ее выдернули из рядов и подвели к государю, которому она сделала глубокий реверанс, как полагалось. Александр Александрович с удовольствием посмотрел на изящную фигурку, склонившуюся перед ним, подождал, пока девушка выпрямилась, и протянул ей руку со словами:

–  Будьте украшением и славою нашего балета.

Маля припала к его руке и снова нырнула в самом глубоком из всех мыслимых реверансов – не столько от почтительности, сколько чтобы скрыть изумление, смущение и растерянность. Потом она поцеловала руку государыни, как требовалось.

Минни смотрела в испуганные, сияющие, полные радостного ожидания глаза танцовщицы. Девушка была такая же маленькая, как она сама: в кои-то веки императрице не приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на собеседника, – более того, благодаря своим трехвершковым каблукам [10] она могла глядеть на крошечную балерину сверху вниз. Это ей понравилось. И девушка оказалась в самом деле премиленькая, изумительно стройная, с прекрасными формами. Она понравится Ники, в этом можно не сомневаться, он еще спасибо скажет родителям за такой выбор.

Внезапно Минни ощутила приступ неодолимой ревности. Стоило только представить, что произойдет между ее сыном и этой крошечной балериной… «Почему я не подумала раньше о том, что буду так ревновать? Отдать его жене – это одно, супруги занимаются этим только для деторождения, но ведь они с Ники будут предаваться греху для удовольствия! Это ужасно, ужасно…»

Мария Федоровна никак не могла понять, что именно ее так ужасает. Уж не то ли, что она сама никогда не предавалась греху ради удовольствия, а только ради исполнения супружеского долга? Так или иначе, она вдруг с болью ощутила, что ненавидит, ненавидит эту хорошенькую польку… да и любую возненавидела бы, кто бы ни оказался на ее месте!

Разумеется, ничто в выражении ее лица, голоса и даже глаз не изменилось. Еще бы! Трон – это очень хорошая парта для маленьких учениц, желающих научиться владеть собой, да и корона так давит на голову, что помогает легко подавлять дурные мысли. Мария Федоровна по-прежнему являла собой воплощение радушия и монаршей милости. Можно было не сомневаться: маленькая глупенькая балерина даже и не заметила никакой перемены в поведении государыни.

И верно, Маля ничего не заметила, ничего не поняла. Она была слишком ошеломлена вниманием императора и императрицы. Но затем ее ожидали еще более изумительные сюрпризы!