Вера Крыжановская - Торжище брака Страница 26

Когда карета остановилась у подъезда, баронесса пожала руку молодой девушке и с беспокойством прошептала:

— Не волнуйтесь, моя дорогая, соберите все свое мужество!

Слабая улыбка скользнула по лицу Тамары.

— Не тревожьтесь, Вера Петровна! Я достаточно сильна и низости сумею противопоставить презрение. Благодарю вас за то, что вы предупредили меня.

Адмирал и Тарусов за всю дорогу не обменялись ни одним словом. В таком же абсолютном молчании поднялись они и по лестнице. В прихожей Анатолий Павлович дрожащим голосом попросил у своей невесты позволения переговорить с ней. Молодая девушка кивнула утвердительно и, не говоря ни слова, провела его в маленькую гостиную, где за несколько дней перед этим он так пылко клялся ей в вечной любви.

— Говорите, — сказала она, указывая ему на кресло, а сама оставаясь стоять.

— Дорогая Тамара, не объясняй, пожалуйста, мои слова недостатком любви! — начал с видимым колебанием Тарусов. — Клянусь тебе, что я страшно страдаю… но мое положение… если бы я был богат… — Он внезапно остановился, встретив ледяной взгляд молодой девушки, читавшей, казалось, в самой глубине его души. Тамара молча ждала. Она хотела слышать, в каких выражениях он постарается отделаться от нее.

Под влиянием ее пытливого взгляда и глубокого молчания, значение которого он отлично понимал, Тарусов все более и более смущался. Доведенный до отчаяния, он почти крикнул:

— Наша свадьба не может состояться! У меня нет средств содержать жену, и поэтому, несмотря на всю мою любовь, я должен отказаться от тебя!

— Довольно слов!.. Перестаньте, ради Бога, профанировать слово любовь, приплетая его к меркантильному соглашению, состоявшемуся между вами и моим отцом, — сказала Тамара.

Не замечая, по-видимому, изумления Анатолия Павловича, вздрогнувшего при звуке ее жесткого металлического голоса, она продолжала:

— Я сама, господин Тарусов, хотела объявить вам, что брак между нами невозможен ввиду изменившихся моих обстоятельств. Я не могу и не хочу оставить больного отца и детей! Только я думала сначала разобраться немного в делах, а потом уже поговорить с вами, не подозревая, что вы так поторопитесь отделаться от внезапно обедневшей невесты. От души сожалею, что вчера еще не отослала вам этого и не положила тем конца вашим опасениям.

С этими словами она сняла с пальца обручальное кольцо и положила его перед Анатолием.

— Вы свободны! Желаю вам счастливого пути и большей удачи в выборе будущих невест.

Пораженный этими словами, Тарусов не сводил глаз с очаровательного личика, и внезапная жалость охватила его сердце.

— К чему такие жесткие слова, Тамара? Расстанемся друзьями! — вскричал он, протягивая ей руку. — Почем знать? Может быть, будущее будет благосклоннее к нам.

Молодая девушка отступила назад, как будто увидела перед собой какую-то гадину. С гордой улыбкой она отвечала:

— Нам не о чем больше говорить с вами! Подарки, сделанные вами мне, сегодня же будут отосланы обратно. Я вас больше не задерживаю. Простите, я очень занята.

Тарусов стоял как пораженный молнией: он понял, что если Тамара и любила его когда-нибудь, то это чувство превратилось теперь в беспощадное презрение. Ему стало стыдно за свое поведение. Низко опустив голову, он молча вышел из комнаты.

V

В продолжение нескольких минут Тамара безмолвно смотрела на дверь, в которую исчез ее жених. Потом, медленно пройдя в свою комнату, она заперлась в ней. В изнеможении бросилась девушка в кресло и закрыла лицо руками. В голове у нее царил страшный хаос, и она не могла сосредоточиться ни на одной определенной мысли: невыразимое страдание охватило все ее существо. В эту минуту смерть была бы благодеянием. Только теперь поняла она то бесконечное отчаяние, которое привело несчастную Люси к такому роковому концу. И снова в ее уме восстало бледное и спокойное лицо Магнуса. «Самоубийство — исход трусов; нужно гораздо больше мужества, чтобы жить, чем умереть», — казалось, говорил ей этот брат по страданию, нашедший в себе силы победить несчастье.

Горькие слезы брызнули из глаз молодой девушки, сдавленная грудь которой вздымалась от глухих рыданий. Вдруг стук от какой-то упавшей вещи заставил ее вздрогнуть и поднять голову. Большой медальон с миниатюрой ее покойной матери, висевший на ленточке около образов, оборвался и упал на пол. «Не указание ли это со стороны моей покойной матери, что только в молитве я должна искать помощи и поддержки? Но разве я могу молиться в эту минуту, когда все во мне возмущается, когда я окончательно потеряла веру в людей?..» С быстротой молнии пронеслись эти мысли в мозгу Тамары, пока она поднимала миниатюру и прижимала ее к своим пылающим губам:

«О, дорогая мама, если ты видишь мои страдания, поддержи меня, посоветуй мне!»

«Молись! В молитве найдешь ты покой и покорность своей судьбе», — казалось, шептал ей на ухо милый, хорошо знакомый голос.

Колеблющимися шагами направилась Тамара к углу, где висели образа, и бросилась перед ними на колени. Но тщетно с мольбой взирала она на строгие лица святых. Ее отяжелевший ум отказывался припомнить слова молитвы. Тогда тот же мелодичный голос, подобно тихому веянию ветра, подсказал в ее уши:

— Отче наш, иже еси на небесех, да будет воля Твоя! Дай мне силу покорно перенести ниспосылаемое мне Тобой испытание!

Тамара дрожащими губами повторила эти слова; затем, охваченная какой-то странной слабостью, она прислонилась к стене и закрыла глаза. В таком положении она простояла несколько минут. Когда молодая девушка очнулась, мысль ее была ясна, а душу наполнила тихая покорность своей судьбе. Подойдя к рабочему столу, чтобы сесть в кресло и отдохнуть немного, Тамара увидела на нем раскрытую тетрадь. Наклонившись, она с удивлением прочла слова Эвелины Эриксон, некогда записанные ею: «Будь мужественна! — гласила выписка. — Как бы ни было ужасно страдание, оно длится не более секунды, как и вся наша жизнь. Скорбь и радость проходят без следа. Время все сглаживает. Страданием мы очищаемся и поднимаемся выше по лестнице совершенства».

Эти слова, так близко подходившие ее положению, произвели глубокое впечатление на молодую девушку. Более сильная и более решительная, чем когда-нибудь, она закрыла тетрадь и освежила свое пылающее лицо холодной водой. Позвав Фанни, она приказала ей связать в один пакет все подарки, полученные ею в разное время от Тарусова, и отослать их с лакеем к нему. Потом она прошла в комнату отца.

Больной спал. Сиделка передала ей, что баронесса, не имея времени дольше ждать ее, уехала домой и обещала быть завтра.