Жаклин Рединг - Белый вереск Страница 26

Однако ничего забавного не было, отец Роберта всегда говорил о Кинсборо с горечью. Роберт вспомнил, что спросил как-то раз герцогиню, отчего это отец и маркиз так яростно соперничают друг с другом. Пожав плечами, мать сказала, что прошлое лучше не ворошить, а причина их вражды лежит в какой-то старой истории, относящейся к тому времени, когда оба учились в Кембридже. Именно там они познакомились, и с того времени началось их странное соперничество, длившееся всю жизнь.

«Вообще-то не всю жизнь», — напомнил себе Роберт.

Мог ли Кинсборо устроить пожар, чтобы раз и навсегда остановить их вечную битву? Ведь с уничтожением коллекции Девонбрука коллекция маркиза Кинсборо стала лучшей в городе! Из записей отца явствовало, что большая и наиболее ценная часть коллекции хранится именно в Девонбрук-Хаусе, но все записи были уничтожены огнем. Кстати, Кинсборо было известно, какую роль играл Роберт при своем отце. Неужели маркиз сам начал распускать слухи о том, что это Роберт устроил пожар — для того, чтобы отвести возможные подозрения от себя?

Роберт еще раз вспомнил письмо Ноа. Итак, отец говорил, что скоро сумеет оставить маркиза далеко позади. На что намекал отец? Частью их соглашения являлась договоренность о том, что Роберт занимается приобретением предметов коллекции. Так оно и было. Неужели отец узнал о чем-то настолько необычном, что решил обойти сына? Может, Кинсборо узнал об этом и решил, что соперничество между двумя бывшими однокашниками зашло слишком далеко?

— Больше брат ничего не написал? — спросил Роберт, когда Катриона замолчала.

— Нет, это еще не все, — проговорила девушка и продолжила:

… Посылаю несколько последних газет — может, Форбс почитает их тебе вслух, чтобы ты знал, как обстоят дела во Франици. Толли пишет, что в Брюсселе все ведут себя так, словно поджидают победителя. Каждый день даются балы, и молодые люди, которых в любой момент могут отправить в бой, танцуют до упаду до самого утра. Наполеон все еще в Париже, ему не удалось устроить переговоры с союзниками. Мир! Ты можешь поверить в то, что он стремится к миру? А союзники ждут его следующего движения, которое, несомненно, не будет им на пользу. Веллингтон готов дать ему отпор, чтобы убедиться, что Наполеон не придет к власти в тре-тий раз. Здесь, в Лондоне, считают, что эту битву будет совсем легко выиграть, после чего все смогут вернуться в Париж и наконец-то отдохнуть.

Буду писать тебе обо всем, что он сообщит мне. Надеюсь, что ты неплохо себя чувствуешь, и с нетерпением жду от тебя ответа.

Твой брат Ноа.

Роберт задумался. Уж ему хорошо известно, что такое ждать боя, который может начаться в любое мгновение. Больше всего ему хотелось оказаться вместе с Толли и другими знакомыми на континенте, однако он прекрасно понимал, что сейчас от него будет мало толку. Моля Бога о том, чтобы Веллингтон одержал победу, Роберт все время напоминал себе, что не стоит думать об этом слишком много. Да, он сам был частью событий, происходивших ныне во Франции, но теперь все пойдет и без него. Ему же остается только сидеть. И ждать новостей от Толли. И надеяться.

Что ж, стало быть, он переключит свое внимание с континента на этот шотландский уголок и постарается все-таки узнать правду о пожаре. Принимая во внимание письмо Ноа, ему, пожалуй, стоит хорошенько подумать о возможном участии Кинсборо в этом деле.

— Полагаю, раз уж ты так хорошо читаешь, то и писать умеешь? — спросил он у девушки.

— Да, конечно, — ответила она.

— Сможешь написать письмо брату, которое я продиктую?

— Разумеется, правда, мне кажется, что сегодня уже поздно это делать. Может, займемся письмами завтра?

Роберт кивнул. Ночью он обдумает, что делать дальше.

— Да, завтра…

— Я приду в полдень, чтобы потом у меня осталось еще немного времени почитать. Полдень тебя устроит?

— Я буду ждать тебя, — задумчиво вымолвил Роберт.

Когда на следующий день Катриона пришла в Россмори, герцог стоял у окна в библиотеке. Всю ночь он думал о том, что же могло стать причиной пожара. Но, несмотря на эти размышления, он ни на минуту не забыл о маркизе Кинсборо и о Россмори. Ему еще предстоит выяснить, каким образом они были связаны с отцом. Он непременно все узнает.

Услышав, что девушка вошла в комнату, Роберт обернулся. Она удивилась, заметив, что на нем нет темных очков.

— Ты… стоишь у окна, — улыбнулась она.

— Боль стала терпимой. — Герцог шагнул навстречу Катрионе и, остановившись у кресла, положил руки на его спинку. — Еще две недели назад я бы просто не смог подойти к окну без содрогания. А теперь… теперь я могу терпеть боль. — Он помолчал. — Уверен, что это — хороший знак, так что я должен поблагодарить тебя.

— Меня? — изумилась девушка.

— Ну да, — кивнул герцог. — Если бы ты не вытащила меня вчера на воздух, я бы до конца своих дней просидел в полной темноте, да еще в темных очках. Я никогда больше не почувствовал бы блаженного солнечного тепла, не вдохнул бы полной грудью морского воздуха. Я бы так и не понял, как много ушло из моей жизни. Удивительно, какое необыкновенное значение приобретают привычные вещи, если мы вдруг их лишаемся!

Катриона заподозрила, что он говорит не только о ветре и солнце, но промолчала. Вот что значит дарить человеку нечто важное. Конечно, она приносила матери букеты полевых цветов. А отцу она сама смастерила ленту на шляпу. Но сейчас… Человек потерял надежду на лучшее, но получается, что она смогла вернуть ему эту надежду… При мысли об этом девушка взволновалась.

— Так ты говорил, что хочешь продиктовать письмо брату? — спросила она, усаживаясь за полосатый стол.

— Дорогой Ноа, — начал Роберт. — Твое письмо натолкнуло меня на одну интересную мысль. Мне еще, конечно, многое предстоит обдумать. Итак, маркиз Кинсборо. Ты сможешь мне помочь. Полистай тетради Куинби. Постарайся разузнать, каково состояние его финансов, чем он занимался последние несколько месяцев и в особенности, что делал в ночь на 22 февраля — в общем, подумай, что еще может нас заинтересовать. Буду ждать твоего письма, а сам продолжу кое-какие исследования здесь. Твой брат Роберт.

Закончив писать, Катриона посыпала письмо песком и затем сложила его.

— У тебя есть печать? — спросила она герцога.

— Она, должно быть, в ящике стола. Посмотри. Девушка выдвинула верхний ящик. Там ничего не было, кроме небольшой деревянной шкатулки, задвинутой в дальний угол. Катриона осторожно вытащила и открыла ее.

— Ого! — воскликнула она.

— Что такое?

— Я-то думала, что здесь лежит печать твоего отца, а здесь полно каких-то бумаг, — промолвила она.

Роберт медленно обошел кресло и приблизился к ней.