Персия Вулли - Гвиневера. Дитя северной весны Страница 27

Под внимательным наблюдением Бригит я расширяла свои познания в ведении домашних дел, хотя любовь к ним не усиливалась. Если Нонни и испытывала какую-то неприязнь к новичкам, она улетучилась сразу после того, как Бригит выбранила меня за порванные штаны.

— Если ты с такой ловкостью рвешь одежду, то можешь научиться так же ловко обращаться с иглой, — объявила моя подруга, отправляя меня к Нонни за корзинкой со швейными принадлежностями.

Старуха от удивления заморгала и, отперев шкаф ключами моей матери, стала шарить в корзинке, пока не нашла отполированный осколок кости с отверстием на конце.

— Все в порядке, Нонни, я обещаю, что игла будет положена на место, — успокоила ее Бригит и тут же усадила меня за штопку. Глаза Нонни были слишком старыми, чтобы увидеть мои неуклюжие стежки, но она очень обрадовалась, что кто-то может держать меня в руках, и не слишком придиралась.

Когда осенние ночи стали длиннее, отец решил, что зиму мы проведем на северном побережье залива Солуэй; зимы там были мягкими, и мы сможем забыть боль прошлогодних утрат. Поэтому мы направились на север, часто останавливаясь в дороге, чтобы узнать, как идет жатва. Урожай, конечно, был не самым лучшим из-за холодной и мокрой весны, но оказалось, что большинству людей будет с чем перезимовать, хотя отец допускал, что положение могло оказаться гораздо хуже.

Выехав из Карлайла, мы прокладывали наш путь через сплетение рек и ручьев, которые впадают в морской залив там, где стоят Камни Мебона. В этом месте был устроен сбор; и люди съехались со всех поселений, расположенных вдоль Стены, чтобы поделиться новостями: бароны и рыцари, местные короли и кое-кто из приехавших по личным причинам. Из Эпплби приехал Эмерис-мельник с сообщением, что Уриен совершил несколько набегов на границу Пеннин, но из его притязаний на земли Регеда ничего не вышло.

Были выслушаны и другие сообщения и пересказаны сплетни, и днем мой отец выполнил обряд благодарения под звуки музыки, а Катбад учил нас греческому танцу в честь молодого бога. Он говорил, что греки, называя Мабона Аполлоном, все же понимают важность этого танца почти так же хорошо, как и мы, кельты.

Сбор в целом прошел весело, хотя прошли слухи, что верховного короля терзает изнурительная болезнь.

Я наблюдала за длинной стаей гусей, летящих с дальнего севера с приглушенными мягкими криками, как бы выплывающими из серебристого неба, и гадала, что означают слова «изнурительная болезнь».

— Наверное, это что-то такое, чего не могут вылечить лекари, — предположил Кевин на следующий день.

Мой отец был доволен умением нового мальчика обращаться с лошадьми и подарил ему мерина, которого мы назвали Галлдансер. Когда двор переезжал на зимовку, мы ехали вместе, рядом трусил большой пес Эйлб.

— Разве это так важно? — спросила я, недоумевая, почему люди так серьезно относятся к тому, кто будет верховным королем. В конце концов, мы никогда не видели его в нашей незаметной земле, лежащей между центральной частью Британии и необжитыми землями Каледонии. Мне и в самом деле казалось, что здоровье и нрав северных королей должен волновать нас гораздо больше, чем благополучие какого-то неизвестного нам правителя в далеком Логрисе.

— До тех пор пока мы мелкое королевство, важно, — заявил Кевин. — Кроме того, не все верховные короли так бездеятельны, как Утер. Говорят, что Амброзий много путешествовал по стране; возможно, не меньше твоего отца.

Мы выезжали из нагромождения холмов, и я затаила дыхание, когда перед нами открылась широкая долина. Я очень любила этот вид: обработанные поля медленно опускаются к южному побережью и ограничены на западе первым из скалистых полуостровов, которые врезаются в Солуэй, как толстые короткие пальцы, отделенные друг от друга мутными водами залива.

В тот день осенние поля были окрашены в цвет начищенной бронзы, и голубой массив хребта Криффель определял границу мира перед нами. В лесах на взгорье свистел ветер, а за ожерельем болот залив Солуэй выглядел обманчиво спокойным и мирным. При отливе по серебристому илу можно уйти далеко, но прилив с грохотом сметает все на своем пути, и тогда человек может погибнуть, сделав только один шаг.

— Как говорит Эдвен, нет ответа на вопрос, кто будет королем после Утера.

Голос Кевина оборвал мои размышления, вернув меня к действительности так резко, что ревущий прибой и судьба верховного короля слились вместе в стремительном, сбивающем с толку потоке.

— После?..

— После смерти Утера, глупышка. Эдвен говорит, что мы находимся на перепутье между прошлым и будущим, а жизненная нить сотворена как из того, что было раньше, так и из того, что предопределено грядущим.

Я улыбнулась, поскольку по его голосу было ясно, что он повторяет одну из историй, которой недавно научил его наш бард. Кевин учился исполнять сказания величаво и с налетом таинственности, и мне нравилось слушать, как он упражняется.

— Когда дни империи подходили к концу, римские военачальники вывели свои войска из Британии и отплыли в Рим, надеясь защитить его от нападения варваров. Потом начались смутные времена с чумой и голодом, и из-за того, что легионы ушли, враги Британии осмелели и обнаглели. Они наступали с севера, востока и запада: пикты с раскрашенными телами и свирепыми боевыми криками, саксы в своих длинных ладьях и ирландцы из-за Малого моря. Британия была осаждена и посылала в Рим призывы о помощи, но Вечный Город сам пал под натиском варваров и не мог прислать ни войск, ни поддержки. Везде царил хаос, пока не поднялся один человек, чтобы попытаться сплотить кумбрийцев против ужасного врага. Его звали Вортигерн; он был жестоким, надменным тираном, который убивал, грабил и добился верховенства над другими, неистово борясь за власть после распада Империи. Этот человек верил в старых богов, гордился историей кельтов и старался стереть все, на чем лежал отпечаток Рима; и тот, кто противостоял ему, спасался бегством и нашел убежище в Малой Британии, которую мы сегодня зовем Бретанью. Пытаясь остановить набеги врагов, угрожавших опустошить страну, Вортигерн заключил договор с саксонскими племенами, хотя они и были его врагами. Он предложил им и землю, и деньги, если они повернут оружие против других захватчиков, и на этих условиях саксонские вожди, Хенгист и Хорса, привели на помощь Британии три боевых ладьи с воинами.

Потом новые союзники сражались на стороне бриттов, наголову разбив захватчиков с севера. Но когда пикты отступили, саксы, недовольные тем, что у них мало земли, начали требовать большего и обратили оружие против своего повелителя, смертельной волной прокатившись по богатой центральной части Британии. А потом из-за моря в Британию приплыли сыновья мужей, которых Вортигерн убил на своем пути к власти. Став взрослыми и могущественными, они привели с собой армии и снова вселили в людей мужество и надежду, и народ присоединился к ним, восстав против тирана, и изгнал его даже из его горной крепости в сердце Уэльса. — Кевин сделал паузу, чтобы передохнуть.