Персия Вулли - Гвиневера. Дитя северной весны Страница 26

Я была потрясена. Он был всего на два года старше меня, но, казалось, понимал многое из того, о чем я никогда не задумывалась.

— Откуда ты столько всего знаешь? — спросила я.

— Тебе надо только смотреть, — ответил он. — Просто раскрой пошире глаза и обращай внимание на все, что видишь.

— На что именно?

— Например, на знаки древних. Они повсюду оставляют друг другу послания там, где живут, совершенно понятные, и я уже нашел здесь один или два знака.

— Правда?

Мысль о том, что Кевин умел толковать знаки наполовину волшебных существ, о которых обычно рассказывалось только в легендах, была занимательной, и я повернулась и уставилась на него. Прядь черных волос упала ему на лоб, почти заслоняя искрящиеся синие глаза, и мне подумалось, не дух ли он сам — столь необычным был его взгляд.

— Конечно, — подтвердил он. — Когда бы ты ни нашла цветок с двумя оторванными лепестками на противоположных сторонах от центра, знай, что видишь их знак. Или зарубка на коре дерева на высоте трех футов от земли… они ведь не очень высокие.

— Откуда ты знаешь? Ты когда-нибудь видел хоть одного из них? — Я была уверена, что он может разговаривать с любым из духов, по своему выбору.

Он отвернулся, внезапно замкнувшись в себе.

— Ну, расскажи мне, прошу тебя! Я обещаю, что никому не скажу, если ты не хочешь, — взмолилась я, испуганная тем, что новый друг перестанет поддерживать наш непринужденный разговор.

— Меня достаточно дразнили тем, что меня подменили эльфы… Вот что значит быть единственным черноволосым ребенком в целом выводке рыжих, — сказал он настороженно. — А взрослым не понравится, если они узнают, что я связан с маленькими людьми.

— Значит, ты действительно встречал их, правда? — наседала я.

Он взглянул на меня и кивнул, неожиданно красивая улыбка озарила его лицо.

— Я рыбачил на отдаленном ручейке, куда никто не ходил. Из-за моей ноги я не мог ни драться с другими мальчишками, ни упражняться с мечом, ни бегать по поручениям короля, и поэтому я привык уходить в одиночку и целый день рыбачить, собирать морские ракушки или наблюдать за гнездовьями птиц на мысах. В тот день я сидел на берегу, нависшем над водой, хитростью пытаясь заставить хозяина норы проглотить мою наживку. Когда на меня упала тень, я взглянул наверх и увидел маленького человека, который стоял, уперев руки в бедра и прищурив один глаз. Это был обычный человек, только поменьше, с черными волосами и черными глазами. Я что-то сказал, он что-то ответил, и тогда я понял, что мы говорим на разных языках. Он подошел ко мне, стал против солнца и присел на корточки. Я чувствовал запах этого человека, и, скажу тебе, он был весьма вонючим. Шкуры на нем были плохо выделаны, и я не уверен, что он когда-нибудь мылся, а мускусный запах торфяного дыма пропитал его волосы и кожу.

Кевин замолчал, посмотрел на меня, желая убедиться, что я верю ему, и продолжил рассказ.

— Не говоря ни слова, он протянул руку и взял меня за больную ногу. Я сидел, поджав ноги под себя, и он просто взялся за ногу и распрямил ее, чтобы лучше разглядеть ступню. Потом стащил с меня башмак и попытался прощупать кости сквозь кожу. Он был очень осторожен. Но никто, даже мать, никогда не выражал желания рассмотреть мою ногу как следует, поэтому его действия показались мне очень странными. Спустя мгновение он нарисовал на коже несколько знаков и что-то сказал, держа ступню между ладонями. Потом кивнул, надел мне на ногу башмак и сел рядом. Я не мог произнести ни слова, даже если бы захотел, и не знаю, от удивления ли это или он заколдовал меня.

Кевин сотворил знак против зла, и я кивнула, ожидая продолжения. Тропинка вышла на луг, и мы остановились, распустив поводья, чтобы лошади могли щипать траву.

— Он потянул за мою лесу и вытащил ее из воды. Наживка была на месте, и он смотрел и смотрел на крючок, поворачивая его с такой же тщательностью, с какой осматривал мою ногу. Наконец, взглянул на меня, очень решительно покачал головой и показал на ручей на тот случай, если я не пойму. Вытащив из передника кремневый нож, он обрезал лесу и аккуратно спрятал его обратно. Одной рукой он вцепился в крючок, а другую вытянул вперед, как бы для того, чтобы отгородиться от меня. Я зажмурился и отвернулся, но, когда снова открыл глаза, оказалось, что он исчез так же беззвучно, как и появился. Я много думал об этом, — заключил Кевин, — и не знаю, чего в нем было больше — любопытства или желания вылечить мою ногу в обмен на то, чтобы я не трогал его рыболовную нору. Вероятно, он видел, как я подошел к ручью, иначе не узнал бы о моей хромоте. Большинство людей отворачиваются и делают вид, что ничего не замечают, а он потрогал ногу и попытался ее вылечить. Это показалось мне странным.

Я молча кивнула. После его рассказа маленькие люди стали казаться мне менее зловещими, чем прежде.

— Однажды я слышал, что у них есть предсказание, — задумчиво продолжил Кевин. — Они утверждают, что придет великий король, чье царствование будет предвещено кометой. При его правлении войн больше не будет; кельт не пойдет на кельта, римлянин на бритта, а бритт на сакса. И здесь тоже много непонятного.

— Разве такое возможно? — спросила я. Сама эта мысль была столь необычной и величественной, казалась пришедшей из потустороннего мира.

— Может быть, — Кевин пожал плечами. — Однако Эдвен научил меня нескольким вашим британским песням, и я выучил родословную королей и воинов многих поколений… никто из них не был особенно заинтересован в мире. Среди дел героев мир, кажется, не самое главное, — добавил он так же сухо, как об этом говорила Бригит.

Итак, мы засмеялись и пришпорили лошадей, пустив их вскачь по лугу, а когда пришла пора поворачивать домой, каждый из нас знал, что между нами возникла особая дружба.

11 ВЕРХОВНЫЙ КОРОЛЬ

В течение месяца Бригит и Кевин настолько сжились с нашим домом, как будто родились здесь, и моя жизнь стала более наполненной, даже по сравнению с той, которую я помнила до смерти матери. Если я не была занята чем-нибудь с Бригит, мы проводили время с Кевином. Несколько раз в неделю мы разъезжали верхом по округе, в хорошую погоду прыгали через ручьи или лазили на деревья в поисках меда и придумывали бесконечные приключения.

Под внимательным наблюдением Бригит я расширяла свои познания в ведении домашних дел, хотя любовь к ним не усиливалась. Если Нонни и испытывала какую-то неприязнь к новичкам, она улетучилась сразу после того, как Бригит выбранила меня за порванные штаны.

— Если ты с такой ловкостью рвешь одежду, то можешь научиться так же ловко обращаться с иглой, — объявила моя подруга, отправляя меня к Нонни за корзинкой со швейными принадлежностями.