Сьюзен Виггз - Круги на воде Страница 28

– Расскажите мне о нем, – попросила Джилли, схватив за руку свою хозяйку. Горничная указала на огромного сумрачного мужчину чуть поодаль от костра. – Это ему нанес господин такой отличный удар в челюсть.

– Родион, – ответила Юлиана, решив, что Джилли необязательно знать все подробности ее прошлого. – Он самый сильный человек табора и вожак племени.

– Боже, но он такой чувственный мужчина.

Юлиана попыталась посмотреть на Родиона глазами Джилли. Он был почти таким же огромным, как и горничная, но, пожалуй, помассивнее. Одетый в яркий зелено-красный костюм молодой цыган грубоватой наружности казался привлекательным и очень самоуверенным. Он уже полностью оправился от удара Стивена.

Юлиана снова вздрогнула, вспомнив, как лед и пламень смешались в глазах Стивена, когда он напал на Родиона. Ее муж, решила она, может быть довольно опасным человеком.

Юлиана заметила возбужденное лицо Джилли.

– Ты хочешь познакомиться с ним?

Джилли сняла фартук и закрыла лицо.

– Я не могу.

– Пошли, – Юлиана вскочила на ноги и взяла за руку Джилли. Она потащила ее за собой и представила Родиону. Когда он заметил Юлиану, глаза его недоверчиво сощурились. Но затем он увидел Джилли.

Юлиане раньше никогда не приходилось присутствовать при том, когда у мужчины и женщины возникает взаимное влечение, а теперь она наблюдала, как английская девушка и предводитель цыган поздоровались, и это вдруг произошло – глаза их встретились, руки соприкоснулись. На их лицах сначала появилось удивление, а затем признание.

– Родион, почему бы тебе не показать Джилли, как танцевать под тамбурин? – спросила Юлиана.

Он кивнул, и они вдвоем вошли в круг танцующих. Юлиана, задумавшись, наблюдала за ними.

– Жестокость доставляет вам удовольствие, баронесса? – вдруг услышала она голос Стивена позади себя.

Юлиана напряглась.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Он кивнул головой в сторону Родиона и Джилли.

– Этих двоих.

– Они понравились друг другу.

– Совершенно верно. А что потом? Они познакомятся, испытают мгновение счастья, а затем им придется расстаться, и сердца их будут разбиты.

– Это вы так рассуждаете, мой господин. Но почему бы им не узнать немного радости?

– Потому что у них нет будущего.

– Почему? Ты считаешь, что цыгане ниже англичан?

– Едва ли. Я просто понимаю, что нет смысла разжигать костер, который слишком скоро превратится в пепел.

– Пусть будут счастливы хотя бы сейчас.

– Только сейчас, – сказал он насмешливо. Стивен допил бокал сидра и поставил его на землю. – А что будет потом?

Юлиана презрительно фыркнула.

– Ты всегда видишь жизнь только с мрачной стороны, а я считаю, что нужно ловить мгновения счастья, – она смотрела в темноту, за костер. – Радость мимолетна. Никогда не знаешь, сколько она продлится. – Юлиана сощурилась, приходя в себя. – Послушай меня, что ты строишь из себя мудреца, когда я...

– Возможно, ты права.

Она удивилась, увидев, что на его губах играет что-то вроде улыбки. Улыбка? У Стивена де Лассе?

– Станцуй для меня, Юлиана.

Просьба Стивена удивила ее еще больше. Музыканты начали исполнять общий танец, и женщины взялись за руки.

Трубач издал высокий звук. Некоторое мгновение Юлиана стояла в нерешительности. Она принадлежала сразу двум мирам – дикому миру цыган и оседлому миру гаджо.

Затем ритм зажег ее кровь. Юлиана сорвала с себя и отбросила в сторону вуаль. Ее босые ноги отбивали ритм по голой земле. Она подняла руки над головой и начала отбивать ими ритм, хлопая по одному, по два, по три раза, повернув голову вбок и бросая на своего жениха лукавый взгляд из-под опущенных ресниц.

В одно мгновение Юлиана превратилась из невесты в обольстительницу. Не спуская с нее глаз, Стивен протянул в сторону руку. Кто-то подал ему оплетенную бутыль. Он отхлебнул обжигающей жидкости. Как ему объяснил Ласло, этот напиток приготавливается из слив.

Стивен почти не ощущал вкуса выпитого – Юлиана завладела всем его вниманием. Она двигалась в ритме, совпадающем с биением сердца, ее улыбка завлекала, движения были плавными и текли словно горячее масло из кувшина.

Босые ноги Юлианы едва касались земли, когда она проплывала мимо него. Колокольчики в ее пальцах наполняли воздух звенящим смехом. Звук трубы стал печальным, к нему добавился звук волынки, словно ветер, доносящийся с западных холмов.

Стивену часто приходилось присутствовать на представлениях при королевском дворе. Он видел маскарады, пантомиму, акробатов, жонглеров. И еще никогда ему не приходилось созерцать подобное зрелище.

Его жена была кокеткой: она проводила рукой по нижней части лица и смотрела на него, подмигивая. В следующий момент она уже была oбольстительницей: танцевала, подняв высоко руки над головой в чувственном жесте. И наконец, она превратилась в любовницу: ее бедра плавно покачивались, ее стройные руки манили, глаза сверкали...

Мелодия закончилась, и Юлиана, возбужденная едва переводя дыхание, остановилась перед Стивеном. И не была уже ни кокеткой, ни соблазнительницей, а просто Юлианой. Она склонилась перед мужем в низком реверансе.

– Это было... – у Стивена перехватило горло, он с трудом справился со своим голосом, – самое интересное представление.

– Я рада, что оно показалось тебе интересным.

Стивен подумал, что она насмехается над ним: ее трудно было понять из-за акцента и низкого от природы голоса.

– А теперь что? – спросил Стивен.

Юлиана наклонилась к нему. Костер пылал ее спиной, придавая ее лицу то золотистый, то бронзовый оттенок.

– А теперь, – прошептала она, касаясь рукой рукава Стивена, – я думаю, вы знаете, что нужно делать теперь, мой господин.

Цыганский ритуал первой брачной ночи совсем не такой варварский, как иногда случается в Англии. Стивен вспомнил эти слова Ласло, когда шел к дому вместе с Юлианой.

Слава Богу, хоть здесь повезло, подумал он. У цыган не принято, чтобы новобрачные сопровождались в постель дюжиной подвыпивших гостей. Вместо этого, жених должен на утро предоставить доказательство потери невинности его невестой.

Он отбросил эту мысль. Смешно даже думать об этом. Их брак формален, таким и останется. И никаких доказательств он не собирается предоставлять. Стивен взглянул на молчаливую фигуру, идущую рядом с ним по гравиевой дорожке. Два факела освещали вход в дом и ее стройную фигурку в цыганской одежде.

Юлиана не произнесла ни слова с тех пор, как они ушли из табора. Стивен представления не имел, о чем она думает. Девушка была, словно безлунная ночь, темная и таинственная, ее тайные мечты оставались недоступными для него.