Бренда Джойс - Украденная невеста Страница 28

— Я не люблю Питера и не хочу выходить за него. Но почему тебя так волнует мой брак? Почему ты так злишься? И не говори, что это не так. Ведь мы с тобой сегодня видимся в последний раз и больше никогда не встретимся!

Он хмуро смотрел на нее.

— Я не… сержусь. Просто хочу поговорить о Синклере.

— А я — нет! Я хочу говорить о нас, об этой последней ночи и о том, что хочу заниматься с тобой любовью, и прямо сейчас!

На его лице отразился такой ужас, что она поспешно прошептала:

— Я не прошу о любви.

— Но ты должна выйти за него! Этот брак со всех сторон хорош. Проклятье! Титул, земля, состояние. И ты не должна говорить так, ты поняла?

— Но почему? Потому, что ты испытываешь громадное искушение и боишься потерять над собой контроль и наброситься на меня? Я уже сказала — я тебя не боюсь. Возьми меня, Шон. Пусть это будет всего один раз, я запомню его навсегда.

Он смотрел на нее, как будто отказываясь верить в услышанное.

В наступившей тишине было слышно лишь тиканье настенных часов. Прошли минуты. Наконец она с мольбой протянула к нему руку. Он вздрогнул, но не уклонился. Затаив дыхание, погладила его огрубевшую щеку.

Он дрожал всем телом, и она видела, как в нем идет мучительная борьба. Потом густые ресницы опустились, он закрыл глаза и отдался ласке.

В дверь постучали.

Глаза Шона в испуге распахнулись.

— Леди Элеонора? — Это был голос служанки.

Он побледнел.

— Служанка?

— Я отошлю ее прочь. — Она схватила его руку и не отпускала, испугавшись вдруг, что он сбежит.

А он сразу вспомнил, что в любой момент в доме могут появиться солдаты. Потом кивнул:

— Открой. — Его глаза утратили блеск, потухли и стали настороженными. Он бесшумно исчез за оконной драпировкой.

Снова раздался стук.

— Леди Элеонора?

Она стояла посреди комнаты в растерянности. Еще немного, и их застали бы в кровати. Но сама дрожала от волнения и молилась про себя, чтобы только он не ушел. Она открыла дверь и впустила Летти.

— Что случилось, миледи? Вы так долго не открывали.

Она знала Элеонору с детства и поэтому могла позволить себе даже ворчать на нее.

— Я заснула, — солгала она, бросив взгляд на штору. Она ощущала его присутствие. Он здесь, он не собирается убегать от нее.

— Я помогу вам переодеться, миледи. — Служанка открыла ящик комода и достала оттуда ночную рубашку из тончайшего хлопка, отделанную кружевом.

Элеонора хотела сказать, что переоденется сама, позже. Но не могла придумать подходящего объяснения, чтобы отказаться от услуг Летти, которые та оказывала госпоже каждую ночь. Шон стоял в нескольких шагах, ему прекрасно видно происходящее.

Ей придется раздеваться перед ним. Что ж, она все равно решила, что сегодня станет ему принадлежать. Вместе с решительностью вернулось волнение и предчувствие, что скоро они останутся наедине. Он уже не уйдет, потому что теперь ему не устоять, зрелище еще больше возбудит его. Она чувствовала, что дрожит от нетерпения, какое будет счастье — оказаться в его объятиях. Все тело наливалось сладкой истомой…

Служанка разложила тонкую ночную рубашку на постели, как делала всегда, и начала расстегивать пуговицы на спине на платье Элеоноры. Потом помогла снять его через голову и приступила к развязыванию шнурков корсета. Корсет последовал за платьем. Летти наклонилась, чтобы снять с нее чулки и туфли, а Элеонора сидела с горящим взором и пылающими щеками, чувствуя на себе его взгляд, ей и самой не верилось, что она пошла на это. Дрожь не утихала, сердце билось часто-часто, в комнате царило напряжение, она ощущала его нетерпение.

Когда были сняты чулки и туфли, Элеонора заколебалась — надо было отослать Летти, пока та не заметила ее дрожь и волнение. Она знала, что любовь Шона не будет похожа на нежные поцелуи Питера. Она была в этом уверена, но страха не было, она любит его даже таким, каким он стал. Даже такого чужого и непонятного. И ни за что не откажется от него. Короткая рубашка тоже была снята. Летти стала убирать на место одежду, а Элеонора могла думать только о том, что через несколько мгновений она ощутит его поцелуи на своей коже, обнаженном теле.

Летти помогла ей надеть через голову ночную рубашку с глубоким вырезом на груди, без рукавов, потом освободила ее волосы от заколок и распустила пряди по плечам. Хотела заплести их на ночь в косы, но Элеонора остановила ее:

— Не надо сегодня их заплетать, — и не успела Летти удивиться, добавила твердо: — Спокойной ночи, Летти. Я так устала, что просто валюсь с ног.

Проводила служанку до двери, поблагодарила и закрыла за ней дверь. Потом заперла ее.

Почувствовала, что он рядом. Повернулась и не успела опомниться, как оказалась прижата спиной к двери, а рот ее был зажат поцелуем. Не тем нежным поцелуем, который подарил ей Питер, а грубым, не скрывающим намерений. Вначале ее охватил страх. Она сама провоцировала его только что, раздеваясь перед ним, хотя знала, что рискует.

Но страх вскоре исчез, она уже отвечала страстным поцелуем, ощутила в себе готовность подчиниться и сама задыхалась от нетерпения, она давно мечтала об этом, и сейчас будет в его объятиях, и с радостью и желанием позволит ему ласкать свое обнаженное тело.

Он схватил ее за плечи, и их взгляды встретились. Это был Шон, но таким она его еще не видела. Его лицо было искажено отчаянием и страстью, в нем шла борьба. А ей захотелось увидеть на этом лице любовь.

У нее хватит любви на них обоих.

— Шон, — прошептала она, и его лицо показалось ей прекрасным.

— Я не могу сдержаться. Слишком поздно! — услышала она его отчаянный шепот, потом он стал жадными поцелуями покрывать ее шею, обнаженную грудь, она поняла, что еще немного, и он овладеет ею прямо тут, у двери, и услышала его умоляющий шепот: — Прошу тебя, Элеонора, помоги мне…

Она тоже желала этой близости, часто представляла, как это произойдет, и теперь, когда он приподнял ее, повинуясь инстинкту, сильными длинными ногами обхватила его за талию. Через мгновение почувствовала острую боль, но долгожданное ощущение близости с ним захватило, и ее понесло на волнах наслаждения, теперь не осталось ни капли страха, она тоже покрывала поцелуями его шею, грудь, она любила его сильно, как никогда в жизни. Его тело сотрясалось, потом он хрипло вскрикнул и тяжело навалился на нее всем телом.

— О, Шон… — прошептала она.

Вдруг он выпрямился, освободил ее, и она встретила взгляд широко открытых глаз, такой взгляд она уже видела и не хотела бы больше видеть никогда. Он смотрел в шоке и ужасе.

— Нет, Шон…

Он метнулся прочь.