Прелестная наездница - Валери Боумен Страница 28

Его губы едва прикоснулись к ее щеке, и по позвоночнику побежала дрожь, но Эван лишь шепнул ей на ухо:

— Спасибо вам, Тея.

Он отодвинулся, а она чуть не разрыдалась.

Глава 22

На следующее утро Тея приготовилась к встрече с Филиппом. Эван попросил ее познакомиться с его другом, и она с готовностью согласилась. Мэгги уже помогла ей одеться, и теперь Тея сидела в своем кресле, смотрела в окно спальни и думала о вчерашнем вечере.

Стоило ей вспомнить об их разговоре, и мысли начинали лихорадочно метаться. Вчера его губы были так близко! Собственно говоря, она не единожды подумала, что сейчас он ее поцелует, и хуже того — что сама этого хочет. Она надеялась, что он ее поцелует. Да только зря надеялась. Тея начинала подумывать, не сходит ли с ума. С чего вдруг ей в взбрело, что лорд Клейтон… Эван ее поцелует? Это же сумасшествие, верно? Может, все дело в настойке?

Она всю ночь крутилась и вертелась в кровати, насколько позволяла травмированная нога, и думала о нем. Эван настоящий джентльмен и вовсе не собирался ее целовать: это было бы совершенно неподобающе. Да и вообще, хотел ли он с ней целоваться? Ей показалось, что она прочитала это в его глазах, но, вероятно, ошиблась. Вероятно, не было никакой искры, что якобы проскочила между ними, когда они шептались после обеда. Вероятно, он всего лишь изо всех сил старался втереться к ней в доверие, чтобы сохранить тайну своего друга.

Но все же секрет он ей раскрыл, а это о чем-то да говорит. Ну да, разумеется, она соврала, что якобы услышала чужой разговор, но не сомневалась, что Эван сказал ей правду, раз собирался попросить о помощи. По крайней мере, взгляд его был искренним.

Сердце Теи заныло, когда она подумала о Филиппе, раненом солдате и будущем герцоге, который молчит уже несколько месяцев, в точности как ее мама. По сути, Филипп тоже заперт здесь: она никогда не видела, чтобы он выходил. Скорее всего, она бы так никогда его и не увидела, разве только если постучалась бы прямо в его дверь.

Следовало признать, очень приятно, что Эван достаточно ей доверяет, раз поделился такой важной тайной. Упрямая девица, с которой он познакомился в ту ночь в конюшне, никогда не смогла бы вытянуть из него этот секрет — это Тея знала.

А тем временем от брата до сих пор нет никаких известий. Она написала Энтони еще два письма, но ответа так и не получила. Непохоже на него: обычно он ее не игнорирует. Тея начинала подумывать, не заболел ли он, а может, уехал в Лондон и писем ее еще не видел. Но прошло уже немало дней: хоть одно ее письмо все же должно было до него дойти.

В дверь постучали, и Тея вздрогнула от неожиданности.

— Доброе утро, миледи, — поклонился, входя в комнату, Эван.

— Доброе утро, милорд. — Тея в ответ слегка склонила голову.

Выглядел он великолепно в светло-коричневых бриджах и темно-синем сюртуке с белой манишкой. Дополнял костюм небрежно завязанный белоснежный галстук, а завершали — черные сапоги.

— Вы готовы к встрече с Филиппом? — спросил Эван.

— Да, конечно. — Тея тряхнула головой и разгладила складки на платье, пытаясь прогнать мысли о голубых глазах, широких плечах… тьфу ты, господи!

Эван покатил кресло к двери, а Джайлс, ждавший в коридоре, открыл и придержал дверь, чтобы они смогли проехать. Потом он повернул налево и повез ее по длинному коридору, затем — по следующему, в другое крыло особняка. Да, Розали не ошиблась: Филипп действительно там.

— У него свои апартаменты, — пояснил на ходу Эван. — Спальня, гардеробная, гостиная. Вас я везу, разумеется, в гостиную.

Тея кивнула. Хоть ей и не терпелось познакомиться с Филиппом, но смущало, что он может оказаться прикован к постели или находиться в бесчувственном состоянии. Эван не посвятил ее в подробности.

Добравшись до конца второго длинного коридора, Эван остановился перед первой из трех последних дверей, откашлялся и только потом постучал. Ответа не последовало. Они подождали несколько секунд, затем Эван сказал:

— Я всегда даю ему немного времени перед тем, как войти.

Тея кивнула.

Сопровождавший их Джайлс открыл дверь, и Эван ввез кресло в комнату.

Если она ожидала увидеть мрачное сырое помещение, пропахшее эфиром и настойкой опия, то ошиблась. Тея оказалась в чистой, опрятной и ярко освещенной комнате: шторы на огромных окнах были раздернуты. Если ее спальня была явно предназначена для женщины, то апартаменты Филиппа очень мужские: преобладает темно-синий цвет, на стенах — картины со сценами охоты. Обстановка такая же элегантная, как и в ее комнате, пахнет лимонным воском и крахмалом.

Когда глаза привыкли к яркому солнечному свету, заливающему чудесную гостиную, Тея наконец-то увидела Филиппа. Он вовсе не был прикован к постели, напротив — безукоризненно одет и причесан, внешне — совершенно здоров, но Тея знала правду.

Когда Эван с Теей вошел, Филипп повернулся к ним. Тея не могла толком разглядеть через всю комнату, но ей показалось, что в его глазах что-то… промелькнуло. Может, он удивился, увидев незнакомую женщину? Говорил ли ему Эван, что придет с ней?

Эван покатил ее кресло к другому концу стола и Джайлс метнулся вперед, чтобы убрать с дороги мешавший стул.

— Филипп, — произнес Эван ровным, чуть приглушенным голосом, — позволь представить тебе леди Теодору Баллард. Она живет по соседству.

Филипп молча уставился на Тею, и она слегка склонила голову, а Эван продолжил почти без паузы:

— Леди Тея, это мой друг Филипп, капитан армии его величества.

Тея сделала вид, будто представлять вот так, не называя фамилии, вполне обычное дело, но они с Эваном заранее договорились не упоминать ни семью Филиппа, ни его будущий титул.

— Рада познакомиться с вами, сэр, — сказала она, а Эван добавил:

— Я подумал, что ради разнообразия ты не откажешься от общества леди, Филипп.

Он взял стул и хотел было сесть рядом, но Тея жестом остановила его и сказала:

— Не хотелось бы показаться бестактной, милорд, но не могли бы мы с Филиппом поговорить тет-а-тет?

Глава 23

Когда дверь за Эваном закрылась, Тея еще ближе подкатила кресло к небольшому столику и принялась рассматривать Филиппа. С темно-русыми волосами и зелеными глазами, молодой человек был красив, но в чертах лица затаилась боль. Видно, что он много страдал, причем не только физически. В