Жюльетта Бенцони - Рабыни дьявола Страница 30

В затянутой в перчатку руке она держала молитвенник с позолоченными уголками, который она взяла под вопросительным взглядом Агаты, сгоравшей от любопытства, но благоразумно промолчавшей. Снаряженная таким образом, она походила на даму из хорошего дома, идущую к вечерней мессе. И благодаря этому она могла избежать галантных предложений, с которыми итальянцы обычно обращаются к любой женщине с привлекательной фигурой. И одному Богу известно, сколько итальянцев к концу дня фланирует на улицах!

Несколько минут быстрой ходьбы привели Марианну к старинной церкви Ор Сан Мишель, некогда собственности богатых флорентийских корпораций, украшенной ими бесценными статуями, установленными в готических нишах. Под плотным сукном и густой черной вуалью Марианне стало невыносимо жарко. По лбу и по спине стекал пот. Просто грех было так вырядиться в такую теплую погоду, под сияющим изменчивой голубизной небом! Флоренция словно летала в гигантском, отливающем цветами радуги мыльном пузыре, с которым играло склоняющееся к закату солнце.

Город, обычно такой скрытный и замкнутый, в жаркое время открыл свои двери, извергая на улицы и площади говорливое и общительное человечество, тогда как колокола монастырей звали на молитву тех, кто предпочитал разговаривать только с Богом.

Прохлада внутри церкви приятно освежила посетительницу. Там, куда свет почти не проникал сквозь витражи, было так темно, что Марианне пришлось задержаться перед кропильницей и подождать, пока глаза освоятся с темнотой.

Вскоре она уже смогла разглядеть двойной неф и в правой его части тонкое великолепие шедевра Орканьи, средневековой дароносицы, поблескивающей золотом при дрожащем свете трех свечей. Но никого, ни женщины, ни мужчины, не было там. Церковь казалась пустой, и ее громадный неф отражал протяжным эхом только шаги церковного сторожа, возвращавшегося в ризницу.

От этой пустоты и тишины Марианне стало не по себе. Она пришла со странным ощущением, вызванным глубоким желанием помочь очаровательной подруге, и предчувствием беды. К тому же она пришла вовремя, а Зоэ отличалась пунктуальностью. Это казалось странным и тревожным. Настолько даже, что Марианна решила выйти и направиться к ней. Слишком необычной казалась эта встреча под сенью церкви…

Она машинально сделала несколько шагов к выходу, но тут из памяти выплыли слова письма Зоэ: «Дело идет о моем благополучии и, может быть, о жизни дорогого существа…»

Нет, она не может оставить без ответа такой призыв о помощи. Зоэ, которая дала ей столь необычное доказательство доверия, не поймет ее колебаний, и Марианна всю жизнь будет упрекать себя за то, что не сделала все возможное для предупреждения драмы.

У Фортюнэ Гамелен, всегда готовой броситься в огонь ради друга или в воду, чтобы спасти кошку, никогда не было бы такой неуверенности, готовности бежать. И раз в церкви никого нет, значит, Зоэ по той или иной причине задержалась, вот и все.

Подумав, что она может подождать хотя бы несколько минут, Марианна медленно вернулась на место встречи. Она некоторое время любовалась дароносицей, затем, опустившись на колени, стала ревностно молиться. Она была слишком благодарна небу, чтобы не воспользоваться представившейся возможностью… К тому же это лучший способ провести время. Погруженная в благодарственную молитву, она не заметила приближения человека, с головы до ног закутанного в черный плащ с тройным воротником. Она вздрогнула, только когда на ее плечо внезапно опустилась рука и настойчивый встревоженный голос прошептал:

– Пойдем, сударыня, пойдем скорей!.. Ваша подруга послала меня отыскать вас! Она умоляет вас прийти к ней…

Марианна стремительно встала и посмотрела на стоявшего перед нею мужчину. Лицо его не было ей знакомо. Впрочем, оно было из тех, которые не замечают, которые ничего не говорят, – лицо простое, добродушное, но в данный момент выражавшее сильное беспокойство.

– Почему не пришла она? Что случилось?

– Большое несчастье! Но умоляю вас, сударыня, идем! Каждая минута на счету, и я…

Но Марианна не шелохнулась. Она не могла понять. Сначала странное свидание, а теперь этот незнакомец. Все это мало походило на уравновешенную Зоэ.

– Кто вы такой? – спросила она.

Мужчина почтительно поклонился.

– Только слуга, Excellenza!.. Но мои всегда служили семье барона, и мадам удостоила меня своим доверием. Должен ли я пойти сказать ей, что госпожа княгиня отказывается идти?

Марианна живо протянула руку и удержала посланца, сделавшего вид, что он хочет уйти.

– Нет, постойте! Я следую за вами.

Он снова поклонился и проводил ее до дверей.

– У меня там карета, – сказал он, когда вышли на свежий воздух и свет. – Так мы доберемся быстрее.

– Куда же мы поедем? Ведь дворец совсем близко.

– На виллу Сеттиньяно! А теперь пусть госпожа соизволит простить меня, но я не могу сказать ничего больше, госпожа поймет: я всего лишь слуга.

– Преданный, я слышала!.. Хорошо, поедем!

Карета, элегантное купе без гербов, ожидала немного дальше, под аркой, соединявшей церковь с античным дворцом, уже полуразрушенным, некогда принадлежавшим роду Ленье. Подножка кареты была опущена, и мужчина в черном стоял у дверцы. Кучер, сгорбившийся на своем сиденье, похоже, дремал. Однако стоило Марианне опуститься на подушки, как он щелкнул кнутом, и лошади сразу пошли крупной рысью.

Доверенный слуга занял место рядом с молодой женщиной, нахмурившей из-за такой фамильярности брови, но она ничего не сказала, отнеся эту бестактность на счет сильного волнения, которое, похоже, испытывал бедняга. Из Флоренции выехали через ворота Сан Франческо. После того как покинули Ор Сан Мишель, Марианна не произнесла ни слова. Сильно обеспокоенная, она пыталась представить себе, какого рода катастрофа могла так внезапно обрушиться на Зоэ Ченами, и склонялась к единственной возможности. Зоэ была очаровательна, и многие мужчины, иногда весьма соблазнительные, настойчиво ухаживали за нею. Если предположить, что один из них добился ее благосклонности и Ченами случайно узнал об этом? В таком случае Марианна не представляла себе, какую помощь она сможет оказать своей подруге, кроме, может быть, попытки успокоить оскорбленного супруга. Ченами и в самом деле высоко ценил княгиню Сант’Анна… Конечно, такое предположение не очень лестно для добродетели Зоэ, но какое другое могло оправдать такой безотлагательный призыв о помощи и такие необычные предосторожности? В закрытой карете было жарко, как в печи, и Марианна, чувствуя недомогание, откинула вуаль и нагнулась, чтобы опустить окно. Но слуга удержал ее:

– Лучше не открывать, сударыня. Впрочем, мы уже приехали.