Герман Воук - Марджори в поисках пути Страница 30

— Обещаешь?

— Обещаю, — рассмеялась она. — Невелика беда, все равно ты так или иначе все у меня выведаешь.

Униженная своим фиаско в летнем театре, — просадила девяносто долларов и потеряла полтора месяца, приползла домой уничтоженная и обманутая, как и предрекала мать, — Марджори и в душе дошла до крайней точки. Она сказала себе, что, пока не будет получать настоящие деньги за свою игру — сумма не имела значения, хоть один доллар, символически, но пока она не заработает этот доллар и как можно скорее, придется признать, что она жила детскими фантазиями.

И Марджори всерьез и решительно взялась за поиски этого самого доллара. Она с жадностью набрасывалась на все театральные газеты и журналы, ненасытно впитывала в себя все сплетни о новых спектаклях, которые пересказывали ребята в аптеке. Снова она обивала пороги продюсерских контор в надежде раздобыть хоть сколько-нибудь подходящую для нее роль. И снова ее неизменно встречали презрительные усмешки мальчиков в офисах и девочек на телефонах. У нее на лбу было написано, что она — любитель, как каинова печать. То же самое случилось, когда она решила попробовать себя на радио. В рекламных агентствах ее и на порог не пускали, им и невдомек было, что она делает им одолжение. То же самое было и на телевидении.

Она обошла полупрофессиональные группы на окраине Бродвея, включая два коммунистических предприятия и маленькую труппу, которая делала шоу для церквей и клубов Кивани. Она отвечала на каждое объявление о наборе актрис, какое видела; она прислушивалась к каждому упоминанию о постановках, доходившему до ее ушей в аптеке, однако не подающему никаких надежд. Через пару месяцев стало ясно, что она может получить театральную работу, которую она хотела, но определенного рода. Существовали радиогруппы и экспериментальные театральные группы, университетские группы и группы в храмах, благотворительные группы и образовательные группы; почти бесконечное количество групп, совершенно разных по происхождению и абсолютно сходных по двум характеристикам: готовности использовать актрис и нерасположенности платить им.

В любое место, где актриса должна была зарабатывать деньги, Марджори не пускали, как будто она была черной.

Только тот факт, что это была беда всех ребят в аптеке, утешал ее. Некоторые девочки были красивыми и, по мнению Марджори, поразительно талантливыми. Очевидно, это предварительное обескураживание было частью игры. У девочек был целый набор успокаивающих рассказов. Хелен Хейес прошла сквозь годы отказа. Новая звезда новой хитовой комедии околачивалась вокруг этих самых киосков только два года назад, уже готовая вернуться домой в Небраску навсегда. Такие байки заканчивались ободряющими фразами. «Одна из нас сделает так же… На вершине всегда есть место… Для этого нужен только шанс…».

Марджори начала обращать больше внимания на разговоры в аптеке, касающиеся других способов зарабатывания денег. Некоторые из девочек содержали себя, работая билетерами в кино или продавщицами. Они старались получить место с неполным рабочим днем, чтобы быть свободными в середине дня, когда в аптеке кипела жизнь. Несколько самых красивых девочек и ребят работали фотомоделями. Пара девочек, как нашептывали, позировали обнаженными, или по крайней мере с обнаженной грудью, для художников и фотографов, а некоторые прибегали к демонстрации дамского белья и чулок для рекламы, что считалось ненамного лучше. Одна худощавая рыжая вызывающе согласилась работать профессиональной партнершей в дансинге. Предполагали, что высокий жалкий парень с копной пшеничных волос поддерживал свое существование сочинением порнографических опусов, хотя это казалось невероятным Марджори, потому что он был таким мягкосердечным и так походил на героев Ибсена.

Марджори наконец решила успокоить свою совесть, сделав попытку получить любую оплачиваемую работу. Она попросила истощенную блондинку из Канады, которая только что начала работать в универмаге Гормана, помочь ей в этом. Девочка была скептически настроена; Марджори, елейная и пушистая, удобно устроившаяся со своими родителями на Вест-Энд-авеню, вряд ли годилась в качестве исходного материала для продавщицы. Но Марджори убедила ее, что она имела в виду именно эту работу. Девочка привела ее в отдел кадров, и Марджори быстро зачислили в рабочий класс с компостерной карточкой.

Ее определили в секцию женского нижнего белья, на место девушки, у которой была свинка. В течение первого часа первого дня в универмаге Марджори ее работа действительно нравилась. Была какая-то волнующая новизна в том, чтобы свободно стоять в черном платье продавщицы на одной стороне прилавка, в то время как женщины в шляпах и пальто, выглядевшие озабоченными и придирчивыми, шумно толпились с другой его стороны. Было весело давать сдачу, радостно чирикать о ночных сорочках и панталонах покупателям, ползать и искать между груды коробок, заполнять продажные бланки острым свежепахнущим карандашом. Фактически она была Кэтрин Хэпберн, играющей продавщицу в первой части веселой комедии. Беда была в том, что молодой миллионер, исполняемый Гарри Купером, не показывался. Вместо него прилипчивая нарумяненная женщина в старой беличьей шубе потеряла терпение из-за невнимания Марджори и начала громко выкрикивать оскорбления в ее адрес, а Марджори сердито ответила. Женщина позвала заведующего секцией, и мистер Мередит спустился с улыбкой на устах и блеском в глазах. Марджори получила резкий шипящий выговор. Мистер Мередит извинился перед ведьмой, а Марджори дулась на другом конце прилавка, чувствуя, что ее презирают.

Довольно для Кэтрин Хэпберн. После этого весь первый день и все последующие, проведенные в универмаге, работа не представляла для нее ничего, кроме изнуряющего труда под остановившимися часами. Изо дня в день он вызывал у нее боль в спине и ногах, раздражение и растущую ненависть к женщинам.

Заведующий секцией мистер Мередит начал задерживать ее после работы, чтобы показать ей поражающие запасы нижнего белья. Он был высоким усатым мужчиной около 50 лет со зловонным дыханием, тщетно скрываемым мятными леденцами, и постоянной фальшивой улыбкой. Марджори казалось подозрительным ходить и рыться в кучах кружевного дамского белья с мистером Мередитом, смотреть, как он перебирал бюстгальтеры и комбинации, слушать его рассказы о них. Но она смирилась с этим. Вознаграждением за весь тяжкий труд были двенадцать долларов в конце недели. Ее отец давал ей половину этого каждое воскресенье просто за то, что она была его дочерью. Но она приносила конверт с зарплатой домой с большой гордостью.