Сергей Плачинда - Роксолана. Королева Османской империи (сборник) Страница 31

Мы твердо стоим за свою веру. Тогда поляки стали принуждать нас… Поэтому я должна была бежать домой подальше от этой передряги…

— Гм… не знал, что у вас есть такие распри, — говорил султан, внимательно присматриваясь к степной красавице. — Не знал, клянусь тенью великого пророка.

— Такое творится везде, мой господин. Я живу здесь долго и слышала кое-что о вашей вере.

— Что ты слышала? — снисходительно улыбался султан. Его все больше и больше интересовала эта грустная красавица, удивляло ее благоразумие… — Что ты слышала про нашу веру?

— Слышала, что отец светлейшего моего господина ходил войной на персов и много их уничтожил за веру. Но персы тоже одной с вами веры, они магометане, за что же их убивали?

— Вот как! Так ты и это знаешь! — удивлялся султан. — Били мы их за то, что они, эти персы — сунниты, а мы, турки — шииты, то есть правоверные мусульмане.

— А что это? — тоже удивлялась Роксолана.

— А то, что персы ненастоящие мусульмане, — хмуро сказал султан. — Они сунниты, потому что верят в сунну, такую книгу, где собрано много такого, что только сушит голову, персы неверно толкуют Коран — книгу святую, такую как ваше Евангелие.

— А настоящие магометане, значит, называются шиитами? — спрашивала Роксолана.

— Умная у тебя головка… — похвалил султан. — Да, они шииты, потому что верят только в Коран — подарок самого Аллаха.

— Мне кажется, что все это небольшой грех между персами и турками. Пусть себе верят и в сунну, чтобы обоим народам не было вреда от этого. Большой вред, когда начинаются распри, убийства ни за что. Аллах не хочет братоубийства!

Фабио Фабби. «В гареме»

— Ишь, какая ты доброжелательная к другим — уже смеялся султан. А если бы ты была мусульманка, что бы выбрала: сунну или шиит?

— Изучала бы Коран и читала бы сунну, — просто сказала Роксолана.

Султан встал и искренне поцеловал в голову наложницу — «Соломона», как говорил он потом.

— Может, чего хочешь, скажи. Чтобы не было скучно, я пришлю тебе книг и Коран. Ты же умеешь читать «Наля и Дамаянти», сумеешь прочитать и Коран.

Роксолана встала, поклонилась властелину и шепнула:

— Прошу Коран и… сунну…

— Хорошо, — улыбнулся султан, — пришлю. И еще чего хочешь?

— Хочу видеть мою подругу.

— А где же она и кто она?

— Она приехала со мной из Бахчисарая. Мы жили здесь в одной зале. Теперь нас разлучили, и я очень скучаю по этой девушке. Хочу, чтобы она была со мной.

— А кто она?

— Оксана…

Султан не проронил и слова, но вышел хмурый.

На третий день, в комнату Роксоланы тихими шагами вошла мать султана Гальшка. Роксолана, как всегда, сидела у окна и наблюдала за турецкими галерами, украшенными разноцветными фонарями и роскошными коврами. У турок сегодня большой праздник Байрам. Стреляли из мушкетов, играли на бубнах и кобызах. Доносились печальные песни, присущие только Востоку и еще той необъятной степи. Песни, присущие двум народам, живущим рядом — татарам и украинцам. Она слушала эти песни, сдвинув брови, и даже не заметила, как старая турчанка положила на стол две толстые книги и встала перед ней со скрещенными на груди руками.

— Почему загрустила, будто бы тебя ведут на казнь? Не бойся, никто не будет наказывать, наоборот, ухаживают, как за куколкой по приказу господина султана… Понимаешь это? Или оглохла?

— Я слышу хорошо и вижу, как вы ко мне добры…

— Добра… гм… еще неизвестно как пойдет, как покажет твоя звезда, тогда и будем говорить о моей доброте. Вот книги, возьми, их прислал сам великий султан, чтобы ты читала Коран и понимала святое слово. Видимо, уже захотела взять веру нашего народа… Что же! Задумала хорошее дело…

— Я слышала, светлейшая госпожа, что и вы приняли эту веру ради спасения души…

— Я! Ах ты рыночное мясо! Кто тебе это сказал? Сейчас же признавайся! — сердилась турчанка. В ее в руках неожиданно появилась палка. Но Роксолана уже ее не боялась.

— Вас же зовут, светлейшая госпожа, Гальшкой, искаженное народом настоящее христианское имя Элизабет. Сама слышала, что вы не турчанка…

Турчанка глянула на нее, бросила палку и села на мягкую скамью.

— Это тебе наврали продажные баядерки: они меня не любят и плетут такое, что ни на какую голову не налезет. Я — настоящая турчанка потомственная с деда-прадеда, и тебе далеко до меня. Думаешь, если султан стал ухаживать, можно уже и на голову сесть. Нет, милая, еще так изобью палкой, что будешь долго меня помнить…

— Я вас не оскорбляю, а если вам такие разговоры не по вкусу, можно и не продолжать… Действительно, не стоит больше говорить об этом…

И Роксолана опять повернулась к окну…

— Почему отвернулась?

— Я смотрю, как люди празднуют Байрам. Что это за праздник, скажите мне, светлейшая госпожа?

— А черт их знает, что они там празднуют, — сказала гневно старая турчанка и поднялась, чтобы идти в свои покои.

— Вы же турчанка, — удивлялась Роксолана. — Должны знать свои обычаи…

— Мусульмане празднуют Байрам. Пост три дня подряд во славу Аллаха, потом отдают жертву мечетям четыре дня тоже во славу Аллаха… Вот и все…

Она помолчала, потом уже мягко добавила:

— Меня правда зовут Гальшкой, я не из Турции. Привезли меня сюда к султану Селиму, по прозвищу Ужасный, вроде тебя — наложницей. Но Ужасного я совсем не боялась. Наоборот, он меня очень боялся, а когда родился мой сын, Сулейман Великий, и вовсе стал мягкий…

— Как вы это сделали?

— Будешь все знать, состаришься! Я не так добра, как тебе кажется, но… если будешь меня уважать, может, и тебе будет лучше…

— Я вас очень уважаю…

— Не так чтобы и очень… — и вышла из комнаты, не забыв палку.

Только вышла, как кто-то уже просунул голову в дверь и приветливо улыбнулся: это был евнух Мустафа. Роксолана засмеялась и быстро позвала его к себе: она любила Мустафу за искреннюю доброту к ней и услужливость. Евнух прикрыл дверь и осторожно ступая, подошел к Роксолане.

— Есть хорошая новость! — шепнул он, оглядываясь.

— Какая, милый Мустафа! Какая новость?

Мустафа покачал головой, прищурил один глаз и приложил палец к губам.

— Никому ничего не скажу! — догадалась Роксолана.

— Наш Великий султан сделал тебе, сердце, что-то очень приятное, но приказал молчать. Рассказываю тебе только за тем, чтобы не расстревожилась…

— Ну что же, Боже мой? — уже по-настоящему испугалась Роксолана.

— Хорошо, все хорошо, пусть от меня отвернется тень пророка на веки вечные, если говорю неправду. Великий султан позволил тебе видеться с Оксаной.