Мишель Моран - Избранница Наполеона Страница 31

— Она родит ребенка и ее отошлют назад в Австрию?

Раз уж Полина решила развести брата, она будет лить всевозможные яды ему в уши, пока он не уверует, что это его собственная идея. Я видел, как она настраивала его против Жозефины.

Кучер открывает карету, но я хватаюсь за ручку и захлопываю дверцу.

— Погоди-ка! — Я поворачиваюсь к Полине. До чего же она хороша в этом платье цвета слоновой кости и жемчужных украшениях! — Ваше высочество, вы ведете себя очень некрасиво.

Такого ей еще никто и никогда не говорил. Она цепенеет, и мне приходят на память статуи в Лувре: бледные, с гладким телом и абсолютно холодные.

— Чего вы этим добьетесь? — спрашиваю я. Она смотрит в окно на длинную череду слуг, помогающих гостям выбираться из экипажей. Я наклоняюсь так близко, что чувствую аромат ее мыла. — Чего? Вы же не думаете, что он сделает царицей вас? — Не дождавшись ответа, я с жаром добавляю: — Вы же его сестра!

— Клеопатра была замужем за своим братом.

— Две тысячи лет назад!

— Но это именно то, чего я хочу!

Я вглядываюсь в ее лицо, пытаясь понять, не шутит ли она. Потом она показывает в окно на возвышающийся силуэт замка Нейи. Полина превратила его в сверкающую сказочную страну, с деревьев свисают маленькие белые фонарики, а каждая дорожка сада обрамлена нитью факелов.

— Пройдет пятьсот лет, а все это так и будет стоять. А египетские артефакты из моей коллекции просуществуют и того дольше. Тысячу, может — две тысячи лет…

— Не понимаю, какое отношение это имеет к…

— Мне надо знать, что меня будут помнить. Вот погоди… — Полина протягивает руку, и на этот раз я позволяю ей провести мне ладонью по лицу. — Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, мой ангел. С тобой мне так покойно. И счастливо!

— Зачем же тогда вам другие мужчины?

У нее округляются глаза. Она не понимает, почему я до сих пор молчал.

— Да они для меня ничего не значат!

— И де Канувиль?

Полина вспыхивает.

— Он ребенок. Невинное дитя. — Но говоря это, она хищно улыбается, представляя себе его лицо с юношескими ямочками и серьезный взгляд.

— А Наполеон?

На мгновение она перестает дышать.

— Я же сказала! Ты — тот мужчина, рядом с которым я хочу состариться. Но пока… — Она прижимает меня к себе и быстро целует в щеку. — Все. А сегодня давай развлекаться!

Она открывает дверцу экипажа, и ее тут же окликают человек десять.

— Ваше высочество! — кричат две молодые дамы.

Тут же ее замечает юный Канувиль и буквально кидается к ней навстречу.

— Полина! — кричит он, а когда она оборачивается, вспыхивает, как ребенок. — Ты сегодня затмила саму Венеру.

— А я-то думала, это случается каждую ночь, — поддразнивает она.

— Мы уж заждались, когда вы выйдете из экипажа. Все гадали, что там у вас происходит.

Он оглядывается на меня, ясно, что у него на уме.

— Ты что же, думал, я пропущу бал в собственном доме? Ты мне лучше скажи, — она понижает голос, — брат уже прибыл?

Как раз в этот момент по подъездной дорожке подкатывает королевский экипаж. Все замирают, и из кареты выходят Наполеон с императрицей Марией-Луизой. Полина мгновенно оказывается рядом с братом, и мы с Канувилем моментально забыты.

— Добро пожаловать во дворец Нейи! — восклицает она, и я замечаю, как впервые с момента приезда во Францию глаза у Марии-Луизы округляются. Откуда-то из глубины дворца доносятся звуки музыки — играют что-то австрийское, сквозь звон бокалов и тарелок до нас долетает женский смех.

— Как вы раздобыли эту музыку? — удивляется императрица. — Она очень старая… Чудесная мелодия!

Я пытаюсь вспомнить, сколько лет прошло с тех пор, как я слушал пение матери. Много лет.

Наполеон награждает Полину благодарной улыбкой.

— Если Полина что задумала, она способна воду обратить в вино. Пройдем внутрь? — предлагает Наполеон. — Во всей Франции нет дворца, равного этому. У моей сестры исключительный вкус!

Мы переступаем порог дворца, и я пытаюсь взглянуть на Нейи глазами иностранца. Здесь каждая поверхность либо из мрамора, либо резного красного дерева. На толстые ковры отбрасывают золотистый отблеск величественные хрустальные канделябры. Стены каждой комнаты — это стеллажи с книгами до самого потолка. Книг здесь многие тысячи.

— И вы их все прочли? — спрашивает она.

Полина усмехается.

— Почти.

— Но их здесь тысячи!

— Ее высочество много читает, — хвастливо объявляет де Канувиль, которого никто даже не подумал представить императрице.

Та вопросительно смотрит на нас в расчете на объяснение, и мне вдруг приходит в голову, что таких больших голубых глаз, как у нее, я еще ни у кого не видел. Так и не дождавшись представления молодого человека, она поворачивается ко мне.

— Месье Моро, а у вас есть любимый писатель?

— Гомер, — отвечаю я. — А у вашего величества?

Она мешкает.

— Жанли.

— Это который пишет любовные романы? — не верит своим ушам Полина.

Наполеон хмурится.

— Почему бы нет?

— Ты же сам говорил! — восклицает Полина. — Это…

— Очень увлекательное чтение, — заканчиваю я, не давая ей добавить что-нибудь обидное.

Мария-Луиза поражена.

— Так вы его читали?

Я пожимаю плечами.

— Во Франции, в отличие от Гаити, в книгах недостатка нет. Если бы мог, я бы перечитал их все.

Мы уже подошли к парадному залу, и нам навстречу кидается несколько человек. Все кругом восклицают:

— Ваше величество!

Мария-Луиза поначалу пытается поздороваться с каждым, но людей слишком много, и в конце концов она ограничивается улыбкой и вежливым кивком.

— А я здесь, значит, никому не интересен? — возмущается Наполеон.

Среди присутствующих нет таких глупцов, кто решил бы, что он шутит. Толпа дам, суетящихся вокруг императрицы, моментально устремляется к императору. Мария-Луиза бросает взгляд на меня, потом поворачивается к де Канувилю.

— А вы, должно быть, Камилло Боргезе? — спрашивает она.

Повисает неловкое молчание.

— Боже упаси! Это де Канувиль. Мой муж, к сожалению, не смог присутствовать на этом вечере.

— Она, наверное, забыла ему послать приглашение. — Де Канувиль подмигивает.

Мария-Луиза озадаченно переводит взгляд с Полины на него, не понимая, воспринимать ли это как удачную шутку.

— Князь Боргезе заболел, — встреваю я. — Де Канувиль — хороший друг ее высочества.

— Очень хороший друг, — бесцеремонно добавляет де Канувиль, и Полина поцелуем вознаграждает его за несносное поведение.