Ханна Хауэлл - Любовь по расчёту Страница 32

Спустя полчаса доктор вышел из спальни, на ходу застегивая свой саквояж. Кловер, провожая его к выходу, переговорила с ним, а как только за ним закрылась входная дверь, вернулась в спальню. Баллард лежал на кровати, голова его была перебинтована, грудь охватывала широкая и, по-видимому, тугая повязка. Он был бледен, но улыбался.

— Доктор сказал, что ребра не сломаны, а синяки дней через десять сойдут, — сказала она, усаживаясь на краешек кровати.

— Я бы не доверил этому коновалу даже своих лошадей. Похоже, он пытался завершить то, что начали громилы Томаса.

Кловер не стала обращать внимания на его стенания.

— Он также сказал, что тебе следует несколько дней провести в постели, а швы на голове я могу снять через две недели.

— Послезавтра я уже буду чувствовать себя отлично. А завтра утром собираюсь встретиться с Диллингсуортом, если, конечно, он появится здесь.

— Он наверняка будет держаться подальше от нашего дома. Ему, должно быть, уже известно, что тебе удалось спастись.

— Не думаю, что эти негодяи осмелятся рассказать ему, что не сделали того, за что им уже заплачено. Я поручу Шелтону и Ламберту проследить за Томасом. Если кто-нибудь предупредит его, что я все еще жив, нам станет об этом известно. Я лишь надеюсь, что визит доктора не вызовет у Диллингсуорта подозрений.

— Ты собираешься еще раз схватиться с Томасом?

— Именно так.

— Не думаю, что доктор одобрил бы это.

— Мне абсолютно все равно, что об этом подумает доктор. Для меня важно, что ты об этом думаешь. Ты ведь еще не сказала, что веришь мне.

Она вздохнула и покачала головой.

— Я хочу верить тебе. История, конечно, совершенно невероятная, но мне кажется, что ты не мог сочинить ее. Хотя после твоего рассказа остаются некоторые вопросы.

— Какие?

— Насколько тщательно Томас все это продумал? Ведь, согласись, в его плане немало прорех.

— Достаточно, чтобы сквозь них прошел почтовый дилижанс, — согласился Баллард, — Думаю, что он сам или один из его головорезов шпионил за Грендаллом, потому-то он и узнал, что я спас лошадь. Мерзавцам, которые напали на меня, показалось странным, что им заплатили до того, как они выполнили свою работу.

— А что Томас собирался делать, если бы шериф начал задавать ему вопросы по поводу твоей смерти?

— Подозреваю, он надеялся, что никому до этого не будет дела. Я стал бы еще одним жителем фронтира, убитым возле портовой таверны.

— А тот факт, что ты мой муж, особого значения не имеет?

— Те, кто что-то заподозрит, не осмелятся громко заявить об этом. Грендалл достаточно ясно дал это понять. Томас до сих пор довольно крепко держит в руках этот городишко.

— Но ведь сейчас, как я понимаю, он испытывает определенные финансовые затруднения.

— Может быть, потому, что слишком много раздал в долг, он же хочет, чтобы как можно больше людей от него зависели. Мистер Грендалл говорил, что многие горожане разорились бы, если бы Томас предъявил их векселя к оплате. Я еще раз хочу тебя спросить: ты мне веришь?

— Да, верю. Когда Томас пришел к нам в день нашей свадьбы, он ясно дал понять, на какую низость способен. Он полагал, что поступает очень щедро, предлагая быть его содержанкой, вместо того чтобы быть твоей женой. — Кловер покачала головой. — Непонятно, как я могла быть настолько слепой и не видеть его истинной натуры?..

Баллард с сочувствием потянулся к ней, но сильная боль сдавила его ребра, и он, чертыхнувшись, снова откинулся на подушки. Кловер погладила его по щеке и осторожно пересела поближе. Он слабо улыбнулся.

— Я только хотел выразить тебе свое сочувствие, — сказал он.

— Сейчас не я нуждаюсь в сочувствии. И ты в таком состоянии собираешься поколотить Томаса?

— Не беспокойся, за ночь я настолько приду в себя, что вполне смогу задать Диллингсуорту хорошую трепку.

По тому, как упрямо Баллард сжал челюсти, Кловер поняла, что переубедить его не удастся. Он сразится с Томасом, даже если его придется нести к месту схватки на носилках. Кловер вздохнула и легла рядом с Баллардом, подумав: «Мужчины — очень странные создания».

— Я боялся, что ты мне не поверишь, — пробормотал Баллард.

Он обнял Кловер и вздохнул, когда она, свернувшись калачиком, прижалась к нему.

— Тебе пришлось постараться и даже пострадать, чтобы меня убедить, — признала она. — Я рада буду покинуть этот город. Все переменилось — и наша жизнь, и мое представление об этом городе, и мнение о людях, которые здесь живут. А что касается Томаса, то совершенно ясно — лучше держаться от него как можно дальше.

— Надеюсь, очень скоро все это останется в прошлом.

Кловер стояла у окна гостиной и смотрела на дорогу. Она почти не спала в эту ночь. Баллард же, напротив, несмотря на все свои раны и синяки, спал как младенец. Точно зная, с чем он столкнулся и как можно этому противостоять, он успокоился, как настоящий воин перед решающей битвой.

К несчастью, его спокойствие Кловер не могла разделить.

Когда из-за поворота показался экипаж Томаса, она вздохнула с испугом и сожалением. Кловер до последнего момента надеялась, что Баллард ошибается и Томас Диллингсуорт не появится сегодня в ее доме. Она смотрела на неторопливо приближающуюся коляску, и дрожь пробирала ее хрупкие плечи — так ошибаться в человеке могла только совсем слепая девчонка.

Когда раздался стук дверного молотка, Кловер вздрогнула. Нелегко было остаться на месте и позволить Молли открыть дверь, но она обещала Балларду, что выйдет из спальни только тогда, когда ее позовет Молли. Она решила сама переговорить со своим бывшим женихом, чтобы окончательно убедиться в справедливости слов Балларда. Потом, пока Кловер будет разговаривать с Томасом, Молли приведет Балларда.

— Мисс, — позвала Молли от двери гостиной, — этот человек здесь.

— Я знаю. — Кловер медленно пошла к двери. Нежелание встречаться с Томасом затрудняло каждый ее шаг. — Господи, помоги мне не сорваться и не влепить ему пощечину раньше времени.

— Лучше оставить это мистеру Макгрегору.

Кловер кивнула и вышла в холл, краем глаза заметив, что Молли поспешила на кухню. Кловер надеялась, что Баллард не замедлит появиться. Она действительно боялась, что не сможет долго скрывать свой гнев, ведь приезд Томаса Диллингсуорта давал ей все доказательства его вероломства.

Томас мерил шагами холл, слегка похлопывая перчатками по бриджам. Синяки, оставленные недавно Баллардом, были еще заметны на его лице. По причинам, которые пока были ей не совсем ясны, вид нервно расхаживающего по холлу Томаса заставил ее вспомнить о нем то, на что она в свое время либо не обращала внимания, либо предпочла забыть, считая глупыми слухами и бездоказательными сплетнями. Особенно ясно ей вспомнилась история с Джоном Рирдоном.