Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 8. Воскресение Страница 34

Санников и Соня уже сидели в седле, когда внимание Анны, выходившей из сторожки, снова привлек какой-то шум в лесу. Так просто мы не сдадимся — подумала Анна: по ее просьбе Санников топором соорудил для женщин несколько острых пик и стесал нож, который вполне мог сойти для ближнего боя. Но ее решимость постоять за себя не понадобилась — это приехал Ван Вирт в сопровождении отряда верных жандармов и с каретой, в которой нашлось место для всех.

Жандармы быстро и с максимальной секретностью доставили их в Симбирск, где уже несколько дней шли гастроли всемирно известного мага: как и говорил Ван Вирт, Карл прекрасно справился с ролью своего отца, и, памятуя его участие в этом деле, Анна была рада видеть молодого человека, неожиданно обняв его, точно родного, словно, был он ей как сын или брат. Боже, я становлюсь неприлично сентиментальной, укорила Анна себя за проявленную чувствительность, это все — усталость и нервность, вызванные напряжением последних дней. И, уловив внимательный взгляд мага, явно отметившего потепление в ее душе, она смутилась еще больше — Анна всегда старалась избегать проявления своих собственных, подлинных эмоций на широкой публике, и оттого разволновалась сильнее прежнего.

Однако теперь им можно было ничего не бояться, и, ожидая, пока последует распоряжение двигаться дальше, они все вместе жили в доме, отведенном для мага. Особняк, хотя и стоял в центре города, был окружен литой чугунной оградою и прелестным садом, деревья в котором еще не утратили своей листвы и позволяли оставаться в нем невидимыми для любопытных глаз горожан, частенько приходивших поглазеть на знаменитость. Но однажды, вернувшись в сад за Соней, вот уже часа два сидевшей на скамейке под орешиной с французской книжкой, Анна не увидела сестры.

Соня, казалось, чувствовала себя много лучше, но чем скорее приближался день их отъезда в Петербург, тем тягостнее становилось ее молчание. За все это время она ни разу не поддалась на уговоры сестры рассказать о пережитом, о Ван Хельсинге. Соня как будто затаилась, погрузилась в свои воспоминания, ушла в себя. Конечно, она не отталкивала тех, кто стремился помочь ей, но принимала помощь без малейшего интереса и отклика. Она витала в облаках снов наяву, но думами своими ни с кем не делилась. И поэтому Анна старалась не выпускать сестру из вида — ненавязчиво, но постоянно она следовала за нею повсюду, стремясь уберечь от новых, пусть и случайных потрясений.

И вот — такая неожиданность! Соня пропала! Куда она делась, Санников не знал. Смутившись, он виновато объяснил, что отвлекся от наблюдения в окно, которое ему перепоручила Анна, пока говорила с Ван Виртом, принесшим радостную весть о скором отъезде, — Павел Васильевич сочинял послание Авдотье Щербатовой и увлекся письмом. Ван Вирт немедленно разработал план, и, разделившись, они разъехались по городу в поисках княжны.

Анне повезло — она первой нашла Соню в небольшой кондитерской, но, когда, взяв ее под руку, повела к коляске, дожидавшейся их на противоположной стороне улицы, услышала обращенный к себе возглас, в котором смешались и удивление, и почти мистический ужас:

— Баронесса! Вас ли я вижу?

— Простите? — Анна невольно подняла глаза на обратившуюся к ней женщину и обомлела — перед нею стояла невестка Каменногорского градоначальника. — Извините, но вы ошиблись.

— Нет-нет, Анастасия Петровна! Это вы, — настаивала молодая женщина, — вас трудно с кем-либо спутать. Я совершенно уверена! Мы виделись с вами в театре, и вы несколько раз приходили к нам домой, чтобы попросить моего тестя оказать вам помощь в розыске сестры. Так это она? Вы нашли ее? Ах, какая удивительная история! А мы считали вас погибшей! В городе говорили, что на карету, в которой вы ехали, напали разбойники! Мы все так переживали — такой ужас! Но, хвала Всевышнему, несчастье не коснулось вас! Это чудо, настоящее чудо! Постойте, куда же, постойте!..

Анна с мучительной улыбкой едва вынесла ее неумолкающую болтовню, уводя за собою Соню, и, почти не обращая внимания на идущую вслед за нею женщину, помогла сестре подняться в салон и похлопала возчика по плечу — давайте, миленький, побыстрее, поезжайте, поезжайте!

Выслушав ее рассказ, Ван Вирт, к тому времени тоже вернувшийся домой после безрезультатной поездки по городу, нахмурился, и его озабоченность тотчас же передалась Анне серьезным волнением.

— Вы уезжаете завтра же, — после минутной паузы сказал маг, — вы, княжна и Павел Васильевич.

— А как же вы? — растерялась Анна.

У господина чародея завтра — последнее выступление, и я намерен поддержать Карла, — кивнул Ван Вирт, — что, разумеется, не исключает того, что я сразу же покину город — в тот же вечер.

Соня к приказу немедленно уезжать отнеслась с полнейшим равнодушием — она и не понимала, кажется, что произошло. А вот Санников, наоборот, расстроился — он не успел отправить письмо в Каменногорск, и с этой поездкой отдалялся от Авдотьи все дальше и дальше, что делало его рассеянным и неузнаваемо мрачным. Но делать было нечего — все собрались и на рассвете, когда город еще спал, каретой, охраняемой жандармами и специально испрошенной для государственных нужд у местного начальника почтовой службы, они выехали в столицу.

Осень в Петербурге уже отстояла. С Невы дул холодный ветер, и Соня опять загрустила, так что Анна попала как будто между двух огней: по одну руку от нее сидел печальный Санников, по другую — сосредоточенная, с отсутствующим взором княжна. Уговорив Павла Васильевича остановиться у них и помочь ей какое-то время понаблюдать Соню, Анна попросила везти всех в Двугорское, где ее заждались уже дети. И если говорят, что дома и стены помогают, то Анна в полной мере ощутила на себе справедливость этой вековой мудрости.

За лето дети подросли и еще более сдружились, и теперь между ними, кажется, и не было никакого различия. Они обрадовались Анне и Соне, а Санников несколько вечеров подряд развлекал их рассказами, и созерцание этой идиллической картины заставило прослезиться всех — и саму Анну, и Татьяну с Никитой, и старую Варвару, которая потихоньку передала ей письмо, пришедшее днями от Михаила.

Репнин был счастлив ее согласию и предлагал Анне самой выбрать — дождаться его приезда с отчетом по инспекции или приехать к нему. По всему чувствовалось — последнему князь был бы более рад, ибо между строк читалось его волнение за постоянство принятого Анной решения. По-видимому, в глубине души Репнин боялся, что Анна передумает, но еще сильнее хотел исключить для самого себя вероятность подобного поступка. И потому дважды перечитав письмо, Анна расстроилась — только что пережив серьезное приключение, она была не готова немедленно ехать навстречу Репнину, но не будет ли ее просьба о передышке воспринята Михаилом как сомнение в правильности оговоренного между ними решения? Вопрос этот не давал ей покоя, но уже через несколько дней важность его стала казаться не столь уж значительной после визита нового уездного доктора к Соне.