Сэндитон - Джейн Остин Страница 34

class="p1">Присутствие Тома Масгрейва оживило не только общение за картами, но и весь вечер. Без него компания объединяла бы одних лишь близких родственников, не представляя особого интереса и не отличаясь ни остроумием, ни любезностью. А участие в партии гостя оживило общение и обеспечило безупречность манер. Мистер Масгрейв играл действительно замечательно, а в некоторых ситуациях поистине блестяще. Держался он живо, с большим воодушевлением, а говорил свободно и увлекательно. Не обладая остротой мысли и ярким красноречием, умел весьма кстати повторить удачное замечание отсутствующего приятеля и радовал собеседников редкой способностью вовремя, к месту произнести банальность или пространно порассуждать ни о чем, что особенно ценится за карточным столом. В этот вечер его обычный репертуар обогатился шутками и забавными историями из Осборн-касл. Мистер Масгрейв то цитировал впечатляющее высказывание одной леди, то описывал досадную оплошность другой, а однажды даже порадовал компанию демонстрацией пикантной манеры лорда Осборна повышать ставки на обе свои карты.

Во время этого увлекательного зрелища часы пробили девять. Вскоре Нэнни принесла мистеру Уотсону обычную вечернюю кашу, а гость получил возможность пожелать хозяину дома приятного аппетита за ужином и заявить, что сам отправляется домой, чтобы пообедать. Вознице было приказано подать экипаж к двери. Никакие уговоры задержаться еще хотя бы ненадолго не подействовали. Мистер Масгрейв ясно понимал, что не далее чем через десять минут придется разделить семейный ужин, что невозможно для человека, твердо решившего назвать следующий прием пищи обедом. Увидев, что джентльмен всерьез вознамерился уехать, Маргарет принялась подмигивать и кивать старшей сестре, подсказывая пригласить его на завтрашний обед. Не в силах устоять против намеков, которые вполне соответствовали ее гостеприимному, общительному нраву, Элизабет обратилась к гостю:

— Если завтра за обедом сможете составить Роберту компанию, все мы будем счастливы.

— С огромным удовольствием разделю участь мистера Уотсона, — любезно ответил Том Масгрейв, однако, на миг задумавшись, добавил: — Вот только не знаю, успею ли. Дело в том, что я должен отправиться на охоту с лордом Осборном, так что вряд ли имею право твердо обещать. Если не появлюсь, не вспоминайте обо мне.

С этими словами джентльмен удалился, весьма довольный тем, что сумел оставить общество в тумане неведения.

Радуясь обстоятельствам, которые предпочитала рассматривать в свою пользу, Маргарет добровольно выбрала Эмму поверенной сердечной тайны. Следующим утром, когда сестры ненадолго остались вдвоем, она до такой степени разоткровенничалась, что заявила прямо:

— Тот молодой человек, который был у нас вчера вечером и сегодня приедет снова, интересует меня больше, чем ты, должно быть, догадываешься…

Однако, притворившись, что не находит в признании ничего особенного, Эмма ограничилась невнятным ответом, вскочила и, спасаясь от оскорбительной для чувства приличия откровенности, убежала. Поскольку Маргарет не допускала ни малейших сомнений относительно участия мистера Масгрейва в грядущем семейном обеде, с раннего утра в доме развернулись грандиозные, не сравнимые даже со вчерашними хлопотами приготовления. Решительно взяв бразды правления в собственные руки, в первой половине дня Маргарет не выходила из кухни: лично наблюдала за работой, неустанно руководила процессом и безжалостно отчитывала нерадивую (по ее мнению) кухарку.

После долгой трудоемкой подготовки и всеобщего взволнованного ожидания семейство все-таки село за стол без гостя. Том Масгрейв не появился и позже, а Маргарет даже не попыталась скрыть разочарования и раздражения, равно как не дала себе труда подавить присущую ей сварливость. Мирное течение вечера и всего следующего, завершившего визит Роберта и Джейн дня то и дело нарушалось вспышками недовольства всем на свете и бесконечным капризным ворчанием. Как правило, главным объектом и того и другого становилась безответная Элизабет. Дорожа мнением брата и невестки, в их присутствии Маргарет сдерживала проявления дурного нрава и вела себя прилично, но ни старшая сестра, ни горничные никак не могли ей угодить. Об Эмме сварливая особа уже забыла, и та больше ни разу не услышала вчерашнего томного, протяжного, полного неги воркования. Стремясь проводить в обществе Маргарет как можно меньше времени, Эмма с огромным удовольствием воспользовалась правом скрасить одиночество отца и попросила разрешения коротать вечера в его комнате. Элизабет, в свою очередь, слишком любила общество во всех его проявлениях, а потому предпочитала рисковать собственным душевным спокойствием, оставаясь в гостиной. Она покорно беседовала с Джейн о Кройдоне и безропотно терпела необоснованные претензии Маргарет — иными словами, делала все возможное, лишь бы не сидеть наедине с отцом, который часто не находил сил, чтобы поддерживать самый простой разговор. Таким образом, вопрос решился к обоюдному удовольствию. Новый порядок показался Эмме приятным изменением ставшего привычным режима дня. Когда мистер Уотсон чувствовал себя плохо, ему не требовалось ничего, кроме сочувственного молчания. Но, даже во время болезни оставаясь человеком умным и образованным, в минуты бодрости пастор радовал дочь живой, увлекательной и глубокой беседой. В комнате отца Эмма спасалась как от постоянного унижения малоприятного общества, так и от семейных разногласий. Здесь можно было укрыться от чванства бездушного процветания, от тщеславного самомнения и помноженного на дурной нрав недальновидного безрассудства. Конечно, она по-прежнему страдала от пороков близких: продолжала думать об их несдержанности, вспоминала обидные высказывания и ожидала новых выпадов. И все же на некоторое время удавалось избавиться от нежелательных встреч. В комнате любимого отца Эмма отдыхала: могла спокойно читать и думать, хотя личные обстоятельства вовсе не способствовали утешительным размышлениям. Кончина дядюшки Тернера повлекла за собой тяжелые и не обещавшие облегчения последствия. Погрузившись в печальные думы, Эмма особенно ясно осознавала контраст между прошлым и настоящим. Чтобы прогнать мучительную тревогу, следовало занять и отвлечь сознание, и Эмма обратилась за помощью к книгам.

Грустные события последнего времени — потеря близкого по духу дяди и неразумное поведение овдовевшей тети — повлекли за собой драматичные изменения и в стиле жизни, и в общении. Еще недавно Эмма чувствовала себя любимой племянницей как благородного мистера Тернера, который воспитывал и обучал ее с родительской заботой, так и нежной, искренней тетушки; сама же она наполняла богатый элегантный дом радостью жизни и считалась единственной наследницей весомого, сулившего материальную независимость состояния. И вдруг благополучие в одночасье рухнуло, а Эмма превратилась в жалкое, никому не нужное существо — в обузу для тех, чьей любви не смела ожидать; в окруженную ограниченными, но агрессивными умами нежеланную обитательницу бедного перенаселенного дома — без надежды на семейное спокойствие и грядущую поддержку. К счастью, Эмма Уотсон отличалась природной жизнерадостностью и сильной волей: попав в нынешние безжалостные обстоятельства, слабая душа могла бы не выдержать испытания и погрузиться в пучину отчаяния.

Роберт и Джейн не уставали приглашать младшую