Барбара Картленд - Маска любви Страница 36

Тут герцог взял ее левую руку в свою и, прежде чем Катерина успела понять, что происходит, надел ей на палец золотое обручальное кольцо.

— Этим кольцом я беру тебя в жены, — сказал он мягко.

Потом добавил к нему еще одно кольцо, с огромным сапфиром, синим, как море, и окруженном бриллиантами.

— Неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе носить драгоценности, подаренные другим мужчиной? — спросил герцог.

Катерина подняла к нему лицо, и они посмотрели в глаза друг другу. И замерли, не в силах пошевелиться.

Но вот внезапный порыв ветра заставил «Морского ястреба» накрениться, и чтобы удержать равновесие, Катерина схватилась за герцога. Тот поднял девушку на руки и посадил на кровать так, чтобы она опиралась на подушки.

— Я хочу поговорить с тобой, и лучше нам устроиться поудобнее.

Катерина смотрела на него испуганно и встревоженно, но когда герцог улыбнулся своей неотразимой улыбкой, сердце так и подпрыгнуло у нее в груди.

Герцог снял свой элегантный серый сюртук, бросил его на стул и сел на кровать лицом к девушке.

Его белая льняная рубашка с монограммной короной напомнила Катерине ту, в которой он был одет, когда держал ее в объятиях в тунисской тюрьме.

— Когда я впервые встретил тебя, Катерина, — сказал герцог своим глубоким голосом, — ты носила маску. Я думаю, пора тебе снять эту маску, которой ты пыталась обмануть меня.

— Не… понимаю, что вы… имеете в виду, — нерешительно сказала девушка.

— Думаю, понимаешь, — настаивал герцог. — Когда мы ужинали вместе на этом корабле в тот первый вечер, как оставили Венецию, ты сказала, что хочешь знать, как любой из нас повел бы себя, если бы нам пришлось столкнуться с настоящими трудностями. Помнишь?

— Помню, — прошептала Катерина.

— И ты сказала, — продолжал герцог, — что при таких обстоятельствах человек может открыть нечто удивительное, что иначе никогда бы не обнаружил.

Он помолчал и посмотрел на Катерину, а потом сказал очень спокойно:

— Я открыл, что ты не только самая храбрая, самая очаровательная и самая вдохновляющая спутница, какую только можно пожелать во время опасности, но и что ты любишь меня.

Катерина ахнула. Она вспыхнула и опустила глаза.

— Я подумал, что это любовь, когда держал тебя в своих объятиях в той ужасной тюремной камере, —сказал герцог, — но я убедился в этом, когда ты предложила оставить тебя, пока я плыву к безопасности. Он коснулся рукой золота ее волос.

— Я стал еще более уверен, когда ты сказала мне, что наш брак не имеет законной силы, потому что ты не католичка. Ты солгала, Катерина, чтобы я чувствовал себя свободным. Только любовь могла заставить тебя совершить такую великодушную глупость.

Катерина дрожала и ничего не говорила. Ее ресницы казались почти черными на фоне бледных щек.

— Посмотри на меня, Катерина, — приказал герцог.

Девушка не смогла этого сделать, и спустя минуту он приподнял ее голову за подбородок.

— Посмотри на меня! — властно потребовал он. — Я хочу рассказать, что я открыл в себе.

При его прикосновении Катерина задрожала и со страхом подняла на него свои голубые глаза.

— Я обнаружил, — медленно сказал герцог, — что я безумно, безгранично, непреодолимо влюблен, как не был влюблен еще ни разу в жизни!

Сначала Катерина не поняла полного значения этих слов.

Затем, как заря разгорается на небе, ее лицо просветлело, в ней вспыхнул внутренний свет, от которого ее глаза засияли почти невероятной красотой.

— Вы… любите… меня? — прошептала девушка так тихо, что герцог едва услышал.

— Я люблю тебя, — уверенно ответил он.

Его губы непреодолимо двинулись к ее губам, и когда герцог поцеловал ее, Катерине показалось, будто каюта закружилась вокруг них, и облака сияния, которые окружали их однажды, в баньо, окутали ее снова.

— Я люблю тебя, моя дорогая, — повторил герцог. — Ты — все, что я стремился найти в женщине, но каждый раз разочаровывался.

Он снова отыскал ее губы, и Катерина подумала, что нельзя познать такое счастье и не умереть от его чуда.

Девушка почувствовала, как чувствована раньше, когда герцог целовал ее, что ничто больше не имеет значения, что у нее нет ни мыслей, ни чувств, ни желаний, кроме желания принадлежать ему, быть частью его.

— Ты так красива! Так невероятно, неслыханно красива, и ты моя, Катерина, — моя жена!

Девушка спрятала лицо на его плече. Герцог поцеловал ее волосы, а потом услышал, как она говорит нерешительно:

— Я… боюсь.

— Меня?

— Нет… конечно, нет!

Катерина подняла голову, и герцог подумал, что никогда еще не видел, чтобы женщина выглядела такой счастливой, такой сияющей от радости любви.

— Что же тогда пугает тебя, моя маленькая любовь?

Девушка колебалась, и герцог догадался, что она пытается отыскать слова для выражения своих мыслей.

— То, что я… наскучу тебе, — прошептала она. — Ты всегда… любил опытных… искушенных женщин. Я так боюсь, что… рядом с ними я покажусь… нестоящей. Ты… научишь меня, как… возбуждать тебя? Герцог рассмеялся.

— Такой урок совершенно излишен, моя драгоценная. Ты уже возбуждаешь меня до грани безумия! Но то, что я чувствую к тебе, так отличается от того, что я чувствовал в прошлом!

Его губы коснулись ее лба.

— Видишь ли, моя любимая, возбуждение — это то, чего я всегда требовал от женщин, — они должны возбуждать меня! Но то, чего я хочу сейчас, — это возбуждать тебя, что, я полагаю, я и делаю.

Катерина прошептала что-то невнятное.

— Но это — самое малое из того, что мы чувствуем друг к другу. Когда нас венчали, я стоял на коленях на том тюремном полу и знал, что слова, которые я повторял за отцом-редемптионистом, целиком и полностью искренни.

Герцог почувствовал, как девушка шевельнулась в его руках, и сказал очень глубоким и серьезным голосом:

— Я поклялся любить тебя, если ты будешь больна, и если бы дела пошли хуже, чем они были в тот момент, я бы по-прежнему любил тебя. Я говорил серьезно. Я знал, что любовь, которую я чувствую к тебе, священна, и наш союз благословлен Богом.

Он еще крепче обнял Катерину.

— Никто из нас не знал в тот момент, что принесет будущее, но мы обвенчаны, моя дорогая, так же неоспоримо, как если бы эта церемония проходила в самом великолепном кафедральном соборе мира. И я знал, что Бог благословляет нас.

— Я тоже… это чувствовала, — призналась Катерина, — но потому что я любила тебя так… сильно, всем своим существом, мне было… невыносимо сознавать… что ты женился на мне только ради того… чтобы спасти меня от… бея.

— Я решил жениться на тебе задолго до того, как мы попали в Тунис, — ответил герцог. — Я думаю, моя дорогая, что мы предназначены друг для друга с самого начала времен, и теперь мы вместе до конца наших дней.