Джудит Макнот - Нечто чудесное Страница 37

– Все было не так уж и плохо, – заверила Алекс нерешительно.

Боже, она еще старается утешить его! Этого Джордан уже вынести не смог. Неприступная стена цинизма, равнодушия и холодной сдержанности, окружавшая его много лет, дала трещину и рухнула, смываемая приливной волной истинной страсти, бушующей в нем. С невероятной осторожностью Джордан задвигался, то глубоко входя в нее, то отстраняясь, не отрывая глаз от прелестного раскрасневшегося личика, особенно когда Алекс интуитивно нашла нужный ритм и начала отвечать на каждый толчок.

Не сознавая, что оставляет у него на спине кровавые борозды, она сливалась с ним в древнем как мир чувственном танце, подчиняясь требовательному вторжению, пока где-то внизу живота не стало нарастать безумное, буйное возбуждение, разрывающее ее тело кинжальными ударами желания.

– Не противься, дорогая, – глухо пробормотал Джордан, дрожа от напряжения и от необходимости сдерживать сладостное освобождение, – Пусть это произойдет.

Невероятное, немыслимое блаженство словно обдало Александру жидким пламенем. Она содрогнулась в мучительных спазмах, с губ сорвался пронзительный крик. В это же мгновение Джордан неистово ворвался в нее, изливаясь в жаркие глубины с силой, снова и снова подбрасывающей его тело. Конвульсии экстаза все еще сотрясали Джордана, когда он осторожно приподнялся и лег на бок, увлекая за собой Александру. Тела их по-прежнему оставались соединенными.

Девушка медленно выплыла из сладостного забытья. До этой минуты она не представляла, что можно так любить и быть любимой. Даже сейчас, покоясь в его объятиях, она все еще чувствовала жгучие, буйные ласки и безумие томительных поцелуев.

Почти с того мгновения, как Джордан лег рядом. Алекс поняла, что она необходима мужу, но не знала, чего именно он хочет от нее. Теперь все открылось. Он желал этого шквала чистого, незамутненного наслаждения и стремился, чтобы она тоже испытала это. Гордость и радость пронизали Александру при одной мысли, что она оказалась в состоянии дать ему все, смогла заставить трепетать это сильнее тело, наполнить его восторгом обретенного блаженства.

Ей не пришло в голову стыдиться собственной раскованности, с которой она возвращала страсть Джордану. Любить означает отдавать все, ничего не утаивая, вверять себя другому человеку и принимать на себя ответственность за его счастье. И сегодня она этого добилась.

Алекс вспомнила о детях. Она никогда не понимала раньше, почему у людей рождаются подчас нежеланные дети. Вероятно, дело в том, что они не могут удержаться от того, чтобы снова и снова не проводить ночи в объятиях друг друга.

Джордан слегка пошевелился и приподнял голову, нежно глядя на жену. В неярком свете чистота ее лица была ошеломляющей. Не правдоподобно длинные ресницы, лежащие веерами на гладких щеках, высокие скулы, чуть порозовевшая кожа… В эту минуту она выглядела хрупкой, невинной и такой прекрасной! Он намеревался приобщить ее к страсти, но вместо этого она научила его бескорыстно, безудержно отдаваться возлюбленному. Сама невинность и пылкость, ни капли расчетливости и хитрости, доверчивая, искренняя и сладостная. Прирожденная искусительница.

Слабая улыбка тронула губы Джордана. Наконец-то он нашел в себе силы признать, что она использовала его собственные приемы, отвечая на его ласки. но при этом добавила нечто новое, неуловимое и глубоко трогательное. Нечто заставляющее его чувствовать себя гордым и одновременно смиренным, счастливым обладателем и все-таки недостойным этой девочки. Но почему ему вдруг стало так неловко?

Гадая, заснула ли уже Алекс, Джордан легко прикоснулся губами ко лбу жены и, прошептав ее имя, поднял руку, чтобы отвести со лба растрепавшиеся локоны. Глаза Алекс раскрылись, и от увиденного в их мерцающих глубинах рука Джордана замерла и внезапно задрожала: он узрел то же самое, что вызывало озноб во всем теле, стоило ей коснуться его.

Вся любовь Вселенной сияла в этих бездонных очах.

– О Боже, – хрипло прошептал он.

Уже под утро, когда он овладел ею второй раз, Джордан долго держал жену в объятиях, пристально уставясь на догорающие свечи, не в силах избавиться от ревности собственника, снова и снова терзавшей душу ядовитыми уколами.

– Александра, – предупредил он куда более мрачно, чем намеревался, – никогда не слушай мужчину, который попросит довериться ему, особенно если в этот момент на тебе не окажется одежды.

Александра удивленно нахмурилась:

– Скольких мужчин, по-вашему, я должна принимать в таком виде, милорд?

– Ни одного, – наставительно сказал он. – Я пошутил. – И уклончиво пояснил:

– Вообще слишком глупо полагаться на людей. Они могут оскорбить и ранить тебя.

Александра мгновенно стала серьезной:

– Но в таком случае я сама причиню себе боль. Неужели вы не верите людям?

– Далеко не всем и не во всем.

Александра нежно провела пальчиком по его четко очерченным губам.

– Если это действительно так, – заявила она со смесью мудрости и наивности, которые столь обезоруживали Джордана, – вас никто никогда не разочарует. Но вы также лишаете себя возможности быть счастливым. Александра еще теснее прильнула к мужу, задумчиво обвела контуры его лица, не сознавая, что этот простой жест зажег в нем новую искру желания.

– Вы прекрасны, нежны, мудры и сильны, – шепнула она, наблюдая, как темнеют его глаза от ее ласк. – Но вам следует научиться доверять людям, особенно мне; без этого любовь не выживет, а я люблю в…

Джордан завладел ее губами в исступленном поцелуе, не дав договорить, и унес ее с собой в звездный волшебный мир, где не существовало ничего, кроме буйной красоты их слияния.

Глава 11

Следующим вечером они прибыли в Лондон, и, пока Джордан отправился на деловое свидание, кучер провез Александру по лондонским улицам, после чего она твердо убедилась, что на земле нет города лучше и красивее.

Солнце медленно опускалось в темнеющее на горизонте море, когда еще день спустя они наконец оказались на борту корабля. Александра с жадным восторгом упивалась звуками и запахами большого порта, наблюдая, как грузчики деловито снуют по сходням, сгибаясь под тяжестью огромных ящиков и мешков. Могучие военные суда с высокими прямыми мачтами принимали в трюмы провизию, готовые присоединиться к другим таким же кораблям, участвующим в блокаде Американского континента, или продолжать битвы с французами на морях. Широкоплечие, коренастые матросы гуляли по пристани, обнимая нарумяненных женщин в платьях, по сравнению с которыми; пеньюары Александры казались верхом скромности.