Жюльетта Бенцони - Тибо, или потерянный крест Страница 38

— Немедленно опустите юбку! Здесь мужчина!

Сердце этого мужчины замерло, когда он увидел ту, о ком ни на мгновение не переставал думать. Со времени их последней встречи прошло уже несколько месяцев, а Изабелла, хотя еще и не вступила в отроческий возраст, — правда, на Востоке девочки развиваются быстрее, — была уже настолько обворожительна, что всякий, видевший ее, не мог удержаться, чтобы не представить себе, какой она станет через несколько лет, когда ее пока что хрупкие руки и ноги округлятся, а ее повадки резвого жеребенка станут мягче и женственнее. Ей удалось почти невозможное — походить одновременно и на мать, от которой она унаследовала тонкие черты лица, короткий прямой нос и уже сочные губы, и на брата, Бодуэна, с которым ее роднили гордая осанка, высокий рост, — он достался ей от Плантагенетов, девочка почти догнала Марию, — а главное — удлиненные сияющие небесные глаза, окаймленные темными и неправдоподобно длинными ресницами. Что же касается ее волос оттенка зрелого каштана с золотым отливом, — она носила волосы свободно распущенными по спине, и каждому позволено было ими любоваться, — таких не было ни у кого в семье, разве что у бабушки с отцовской стороны, королевы Мелисенды, одной из самых ослепительных красавиц своего времени. Изабелла обещала стать такой же прекрасной.

Однако выговор Евфимии подействовал: Изабелла выпустила юбки из рук, отчаянно покраснела и подошла поцеловать материнскую руку, прошептав в свое оправдание, что она заметила прибывших и поспешила узнать новости; но в ту же минуту она узнала щитоносца своего брата и, не в силах долее сдерживаться, бросилась к нему, почти дословно повторив то, что сказала мать:

— Мессир Тибо! Какая радость! Я уже начинала думать, что вы меня забыли!

— Это совершенно невозможно, и не моя вина, если вас отослали сюда из монастыря.

— Похоже, это было продиктовано благоразумием, — со вздохом ответила Изабелла, — но я покинула его не без сожалений. Мы здесь ведем, — добавила она, понизив голос, — еще более монашескую жизнь, чем у преподобной матушки Иветты... и еще более скучную! А это кто такая? — спросила она, встряхнув тяжелое платье и поворачиваясь к Ариане.

Мать объяснила ей, что это за девушка. Изабелла приблизилась к гостье и, нахмурившись, обошла ее вокруг, пристально разглядывая.

— Если мой брат ее любит, чего же он опасается? Если не ошибаюсь, он — король?— Вы слишком молоды и не знаете, какие опасности таит в себе жизнь при дворе, — твердо ответила королева. — К тому же у короля хватает других забот, ему некогда присматривать за молодыми особами...

— А вы, матушка, уверены в том, что она бежит не от него? Если она любит короля, то, должно быть, боится его болезни, потому что она, как все остальные, неспособна понять, какой он прекрасный человек...

— О да, я люблю его! Господь свидетель — я люблю его больше всего на свете!

Отчаянный крик Арианы настолько поразил Изабеллу, что девочка окаменела. Она замерла, а молодая армянка, рыдая, упала на колени и сквозь всхлипывания пролепетала, что хочет вернуться к королю. Но никто из стоявших рядом с ней не успел вмешаться, — Изабелла, внезапно стряхнув оцепенение, опустилась на колени рядом с девушкой, не решаясь к ней прикоснуться, и звонким, ясным голосом проговорила:

— Простите меня! Поймите, он — мой любимый брат, и я страдаю вместе с ним. Наверное, я немного... ревную. Дадите мне руку?

Ариана подняла голову, посмотрела на маленькую принцессу, стоявшую на коленях напротив нее, и робко протянула свою руку. Изабелла положила поверх нее свою, крепко сжала, и, не выпуская ладошки Арианы, помогла ей подняться.

— Я хотела приставить ее к вам, — помолчав, сказала Мария. — Судя по тому, что я наблюдаю, вы ничего не имеете против?

— Нет. Больше того — я прошу вас об этом! Я отведу ее к себе. Вы тоже с нами пойдете, мессир Тибо?

— Я очень надеюсь снова увидеть вас перед отъездом, но, если королева позволит, мне надо с ней поговорить, — ответил он и со вздохом проводил глазами дне стройные фигурки, которые удалялись, прижавшись одна к другой, словно были знакомы целую вечность.

Когда они скрылись из виду, Мария Комнин поднялась и, повернувшись к камеристке, приказала:

— Идите за ними, Евфимия, и устройте получше эту девушку! А мы с вами, друг Тибо, пойдем подышим воздухом под пальмами. Мне кажется, теперь я смогу выслушать прочие новости, которые вы привезли, спокойнее. Особенно если они неприятные...

— Не все, благородная королева! Незадолго до моего отъезда в Иерусалим прибыл посол от басилевса. Речь идет об Андронике Ангеле, кажется, вашем родственнике; он объявил о своем намерении в ближайшее время явиться сюда, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение.

— Я его недолюбливаю. Если, по-вашему, это хорошая новость...

— Я на это рассчитывал, и очень огорчен тем, что это не так, потому что сильно опасаюсь, что продолжение моей речи понравится вам еще меньше.

— На все воля Господня...

Она осенила себя широким крестным знамением, сложила ладони и принялась молиться на ходу, направляясь к выложенной синей мозаикой чаше фонтана, журчавшего посреди круглой площадки, затененной ветвями финиковых пальм. По краю ее располагалась круглая скамья, на которую Мария и села; от зарослей мирта и жасмина в воздухе разливалось благоухание.

— Ну, говорите, что у вас за новость! — вздохнула она, в последний раз перекрестившись.

Тибо коротко и быстро рассказал о почти торжественном выступлении Госпожи Крака на собрании баронов и о том, как настойчиво добивалась она руки Изабеллы для своего сына Онфруа, но даже договорить не успел: едва он произнес слово «брак», как Мария вскочила, пылая гневом и возмущением.

— Никогда! Отдать мою дочь этой женщине? Никогда, слышите? Ничего, кроме злобных выходок и унижений, от нее не дождешься!

— Король не более благосклонно, чем вы, смотрит на это предложение, но госпожа Стефания упряма, она так просто не отступится, разве что протосеваст попросит руки Изабеллы для кого-нибудь из представителей императорской семьи. Возможно, именно это и входит в его намерения...

— Меня и это не устраивает. Я намерена оставить дочь при себе, и королю, моему пасынку, придется считаться с моими желаниями. Кроме того, я не забываю о том, что болезнь, которой он страдает, должно быть, через несколько лет сведет его в могилу, а моя дочь после его смерти станет королевой Иерусалима.

— Я больше всех был бы этому рад, потому что это хоть как-то смягчило бы горе от потери моего дорогого господина, но... есть еще и принцесса Сибилла, которая только что вышла замуж, и она старше.