Барбара Картленд - Путешествие в рай Страница 39

— Я никого не видел, — ответил он.

В следующее мгновение вошел Спайдер и поставил на стол кофейник.

— Скажите, Спайдер, на корабле все в порядке? — негромко спросила Камала.

— Боюсь, что нет, мисс. Сэр Конрад оказался прав: двое матросов могут быть больны.

Камала повернулась к испанцу:

— Наверняка эти двое ухаживали за покойным. Они прикасались к нему и заразились.

Вскоре завтракать пришел Конрад. Вид у него был предельно серьезный и озабоченный. Камала и Квинтеро не стали задавать ему вопросов — ответы можно было прочитать в его глазах.

— У двух человек лихорадка, — сообщил он. — Еще у одного началась сильная рвота.

Спайдер принес ему завтрак. Конрад сел и молча принялся за еду.

— Прошу вас, позвольте мне помочь вам! — взмолилась Камала.

— Если возникнет такая необходимость, — пообещал Конрад, — я непременно попрошу вас.

Я не хочу, чтобы женщина видела ужасы оспы, но я знаю, что, будучи дочерью своего отца, вы испытываете желание помогать страждущим. Уверяю вас: пока что со всем справляются те матросы, которым делали прививки, так что дополнительной помощи сейчас не требуется.

Закончив завтрак, Конрад поспешно покинул кают-компанию.

Капитан не появлялся, и Камала взяла в руки испанскую книгу, чтобы подготовиться к уроку с сеньором Квинтеро.

Вскоре снова открылась дверь, и вошел Спайдер.

— С хозяином что-то случилось, мисс, — сообщил он. — Мне не нравится, как он сегодня выглядит. А где сэр Конрад?

— Его здесь нет, — ответила Камала. — Но я схожу с вами к мистеру Ван Вику и посмотрю, чем ему можно помочь.

Спайдер был настолько взволнован, что не стал возражать. Камала последовала за ним в капитанскую каюту.

С первого же взгляда она определила, что Ван Вик болен. Бегло обследовав его, она утвердилась в этом мнении: учащенный пульс и лихорадка говорили сами за себя. К тому же капитан не узнал Камалу.

— Голова! Голова! Моя бедная голова! Голова! — повторял он. — Она раскалывается от боли!

Камала положила руку ему на лоб и тотчас почувствовала, что он пылает от жара.

Она велела Спайдеру почаще давать больному прохладное питье и вышла на палубу поискать Конрада. Тот как раз взялся за руль, сменив матроса, который, очевидно, не смог нести вахту.

Не успел освобожденный от работы спуститься в трюм, как, покачнувшись, сполз по стене, не в силах дальше идти самостоятельно. Когда два моряка помогли ему добраться до койки, Камала вернулась на палубу и встала рядом с Конрадом.

— Ван Вик заболел, — шепнула она ему.

— О боже, только не это! — воскликнул Конрад.

— Боюсь, что это так, — ответила Камала. — У меня нет никаких сомнений. Его лихорадит, и он постоянно жалуется на головную боль.

— Зачем вы подходили к нему? — сердито спросил Конрад. — Я же просил вас держаться от больных подальше! Оставайтесь в своей каюте или кают-компании и никуда больше не ходите!

— Вы один не справитесь. Не сможете.

— Смогу и непременно справлюсь, — возразил Конрад. — А вам нечего лезть в эту грязь. Не забывайте, Камала, вы обещали слушаться меня.

Она с легкой укоризной посмотрела на него, слегка испуганная недовольными нотками в его голосе. Однако стоило их взглядам встретиться, как выражение его лица смягчилось.

— Поверьте, я изо всех сил пытаюсь делать то, что идет во благо всем, — пояснил Конрад. — Даже если вы так не думаете. Но вы серьезно осложните мне жизнь, если не будете подчиняться моим распоряжениям.

— Хорошо, я буду слушаться вас, — пообещала Камала и, вздохнув, отправилась к себе в каюту.

Ван Вик умер через три дня, и на глазах Камалы его грузное тело, зашитое в полотняный саван, опустили в море. Она попыталась найти в себе хоть каплю жалости к этому человеку, но, увы, это оказалось нелегко.

С ее стороны было бы лицемерием не признаться себе самой, что в глубине души она даже рада, что им с Конрадом больше не нужно опасаться этого неприятного человека.

Затем один за другим скончались еще десять членов экипажа, включая помощника капитана. Вылечить их не удалось, и те, кто был здоров, предали тела несчастных морской пучине.

Теперь кораблю отчаянно не хватало крепких матросских рук. Роль капитана был вынужден взять на себя Конрад, и он отдавал себя ей, не жалея сил. Но главное было то, что это ему, несомненно, нравилось. Камала заметила, что Конрад еще никогда не казался таким довольным — и собой, и окружающим миром — при условии, что она правильно понимала его и он действительно окунулся в привычную для себя стихию.

Как только он взял на себя командование кораблем, первым его распоряжением было улучшение питания моряков. Затем была установлена разумная дисциплина, без тех безумных перегибов и жестоких требований, которые предъявлял своим матросам покойный капитан Ван Вик.

Теперь Камала нередко слышала, как во время работы матросы поют или насвистывают. Похоже, на "Афродите" установилась по-настоящему счастливая жизнь.

Бывшего капитана оплакивал лишь Спайдер, однако вскоре он перенес свою привязанность на Конрада и даже, немного поворчав, признал, что от некоторых вещей из каюты Ван Вика действительно следовало избавиться, выбросив их за борт.

К их числу относились матрац, простыни, покрывала и одежда, которую капитан носил после отплытия от Азорских островов.

— Это ужасная потеря, мисс, — посетовал Спайдер. Было видно, что уничтожение матраца и постельного белья опечалило его сильнее, чем смерть хозяина.

По приказу нового капитана каждый уголок на корабле и каждая вещь были вычищены и подверглись обеззараживанию уксусом.

Лишь однажды Камале удалось побыть наедине с Конрадом: когда она ужинала в кают-компании, он вошел и остановился в дверях, залюбовавшись ею. В легком белом платье она была очаровательна.

При виде его ее лицо озарила счастливая улыбка, а глаза удивленно округлились.

— С вами все в порядке? — спросил он.

— Вы же сами видите.

— Знаете, Камала, вы не представляете себе, насколько мне легче оттого, что я перестал тревожиться за вас!

— Вы по-прежнему любите меня?

Камала произнесла эти слова на одном дыхании, очень тихо, но Конрад все-таки услышал их.

— Настанет день, и я скажу, как сильно люблю вас, — ответил он и посмотрел на нее долгим взглядом.

В его глазах вспыхнул огонь. Конрад резко развернулся и, стремительно выйдя из кают-компании, закрыл за собой дверь.

— По-моему, все закончилось, — объявил Конрад через пять дней после смерти капитана. Больше тревожных признаков опасной болезни не наблюдалось.