Джиллиан Брэдшоу - Сердце рыцаря Страница 39

– Но он может выстрелить в тебя из засады! – со слезами сказала Элин.

– Он не станет стрелять в каждого встречного охотника, – ответил Тиарнан, начиная сердиться, – а если подойдет настолько близко, что сможет меня узнать, я его увижу. Он не стоит ни единой твоей слезинки, сердце мое, тем более такого потока слез!

Нет, он не собирался прекращать своей охоты в одиночестве из страха перед Эоном. И похоже, не собирался ее прекращать из-за тревог своей жены. Пару, недель спустя он опять исчез, и через пару недель после своего второго возвращения – снова.

К вечеру третьего дня его третьей отлучки Элин почувствовала, что больше не выдержит. Она вышла из дома и хлопнула за собой парадной дверью. Двор, окруженный стеной, был почти пуст, высушенный и прокаленный августовским солнцем. Столяр Мало, строгавший балку для ремонта одного из сараев, поднял голову на гулкий стук двери, а потом снова поспешно сосредоточился на своей работе. Элин заметила эту поспешность и рассердилась еще больше. Он знал – все слуги знали, – что она сердита. Ее жалели, но старались держаться от нее подальше и ждали, что она успокоится. Привыкнет. Но она не успокоилась и пока – не привыкла.

Элин гневно обвела взглядом пустой двор, немного постояла и решительно направилась к столяру. Она намерена задавать вопросы, пока не заставит хоть кого-то на них ответить.

– Мало, где мой муж?

Мало неохотно положил рубанок и выпрямил спину. Работая, он разделся до пояса и так усердно трудился в своей попытке ее не заметить, что теперь его смуглый торс блестел от пота.

– На охоте, моя госпожа, – сказал он, не встречаясь с ней взглядом.

– Тогда почему он не взял Мирри? – яростно вскричала Элин. – Как он может охотиться без собаки?

– Не знаю, госпожа, – промямлил Мало, по-прежнему не глядя на нее. – Но он скоро вернется.

Элин в ярости скрестила руки.

– Где Кенмаркок?

– О, он в старом сарае, – ответил Мало, с облегчением ухватившись за вопрос, на который мог ответить. – Пошел распорядиться насчет глины для новой площадки для молотьбы. – Выждав несколько секунд, он уже с меньшей готовностью добавил: – Я могу что-нибудь для вас сделать, госпожа?

Элин прикусила губу.

– Да, – сказала она. – Возьми лошадь и вызови сюда Кенмаркока. Я хочу с ним поговорить.

– Э... госпожа, а это так срочно? – слабо возразил Мало, глядя на свою прерванную работу.

– Не спорь со мной! – огрызнулась Элин. – Иди и делай, что я велела!

Она резко повернулась и прошествовала обратно в дом.

Зал занимал весь нижний этаж дома – огромная комната, скудно освещенная узкими окнами под высоким потолком. Эта комната была главной не только из-за своего размера: здесь проходили все трапезы, здесь выполняли почти всю работу, и большинство слуг здесь спали. Для Кенмаркока и его семьи в углу было отгорожено отдельное помещение. Полом служила утрамбованная глина, выстеленная камышом. Центральную часть комнаты занимал каменный очаг. Пол верхних этажей над ним имел отверстие, чтобы пропускать дым, и из отверстия дымохода на крыше широкий луч света падал на утреннюю золу. Три длинных стола из темного дуба стояли вокруг очага в виде подковы, повернутой ко входу, и кресло, предназначавшееся хозяину дома, гордо стояло в центре среднего стола. На стенах висели гобелены, изображающие сцены охоты, и деревянная лестница, ведущая на верхние этажи, шла мимо них вдоль одной из стен. Под лестницей сидели Дрикен и Лантильдис, работая за своими ткацкими станками.

Элин плюхнулась за свой станок и схватила челнок, словно кинжал. Женщины обменялись жалостливыми взглядами, и Элин, окончательно выйдя из себя, резко потребовала, чтобы ее оставили одну. Дрикен вспыхнула, но ее мать молча закрепила челнок на станке, взяла дочь за руку и куда-то с ней ушла.

Элин попыталась ткать, но была так напряжена, что все время ошибалась и делала огрехи. Когда появился Кенмар-кок, она плакала от досады.

Управляющий вежливо постучался в дверь дома, но вошел, не дожидаясь ответа.

– Вы хотели меня видеть, госпожа? – спросил он. Про себя он проклинал эту девицу за то, что она оторвала его от работы. Понятно, исчезновения мужа ее расстраивают, но неужели необходимо показывать это всему дому?

Элин сунула челнок в основу и с облегчением отодвинулась от станка. Она напомнила себе, что она – хозяйка поместья и имеет право отдавать приказы управляющему мужа.

– Кенмаркок, – гневно сказала она, – где мой муж?

– На охоте, моя госпожа, – терпеливо ответил Кенмаркок. Он уселся за ближайший стол и взял из миски раннее яблоко.

– На охоте? – переспросила Элин. – Без Мирри? Кенмаркок откусил кусок яблока. Элин с отвращением отвела взгляд: она выросла в убеждении, что от сырых яблок пучит живот.

– Он часто уходит без собаки, – сказал управляющий с набитым ртом.

– Я это знаю! Но почему он никогда не приносит никакой дичи? Куда он на самом деле уходит?

– Он говорит, что на охоту, госпожа, – ответил управляющий, продолжая жевать яблоко. – С чего ему врать?

Элин снова начала кусать губы.

– Потому что он уходит к другой женщине, – проговорила она дрожащим голосом. Она забыла о том, что должна вести себя как хозяйка поместья, и устремила на Кен-маркока умоляющий взгляд синих глаз, полных слез. – Пожалуйста, Кенмаркок, скажи мне правду!

Досада Кенмаркока испарилась: ведь девушка была такой юной – немногим старше его собственной дочери. Исчезновения Тиарнана были странными, и объяснял он их неубедительно – любая жена стала бы тревожиться. Он уронил яблоко и подошел к ней, чтобы похлопать по плечу.

– Выбросьте это из вашей хорошенькой головки! – сказал он ей. – С тех пор как он вас встретил, он не смотрел ни на одну женщину! Иначе зачем бы ему было на вас жениться? Не позволяйте никому вас тревожить. В Таленсаке никто не знает, куда он уходит, но у нас нет причин думать, что он не охотится. И за последние два месяца он уходил в лес реже, чем за все то время, как я его знаю. Что до меня, то я считаю, что охота – это просто отговорка. Он такой человек, которому нужно бывать одному. Если бы с ним была собака, ему бы пришлось ее кормить и за ней присматривать, а он не хочет себя утруждать.

– Как это – никто не знает, куда он уходит? – недоуменно переспросила Элин. – Я тебе не верю. Уж тебе-то он должен говорить.

– Не говорит, – еще более неохотно признался Кенмаркок. – А я спрашивал. Один раз я попытался добиться, куда он собирается: тогда мог появиться вопрос, по которому мне понадобилось бы с ним посоветоваться. Наверное, я позволил себе вольность – он развернулся, дал мне пощечину и сказал, что не допустит, чтобы его собственные слуги задавали ему вопросы. Нет смысла расспрашивать – он не станет отвечать.