Кэтрин Куксон - Знак судьбы Страница 39

Вспышка молнии осветила убогую комнату, заставив девушку вновь прильнуть к Мэтью с такой силой, что он опрокинулся на пол. А когда прозвучал гром, раскат которого, казалось, ворвался в дом сквозь открытую дверь, Констанция буквально вжалась в тело Мэтью. И уже никакая сила не могла помешать тому, что неизбежно должно было случиться…

Они лежали на голом полу, в костре потрескивали дрова, дождь стучал по черепице, залетая в окна и дверь. Как ни странно, но протестовать, хотя и робко, попытался Мэтью. Нет! Он не мог поступить так подло по отношению к Дональду. И даже когда ладони Мэтью начали ласкать податливое тело Констанции, разум продолжал умолять его остановиться, но было уже слишком поздно.

Да, слишком поздно. И когда молния вновь осветила комнату, прозвучавший крик Констанции был вызван не страхом, а страстью и болью, пронзившими ее тело.

Все закончилось. Мэтью перекатился на спину, закрыл лицо ладонями и застонал. А Констанция лежала с закрытыми глазами, не шевелясь и почти совсем не дыша, как бывает у людей, умирающих во сне.

Внезапно дыхание вернулось к ней. Мэтью резко повернулся к девушке и заключил ее в объятья.

– О, Констанция! Любимая.

Но она не обняла Мэтью. Даже когда снова прогремел гром, девушка не прижалась к нему. У нее просто не было сил, ей казалось, что тело больше не принадлежит ей. Еще несколько минут назад она была девушкой, невестой, которая боялась грозы. А теперь уже изменилась настолько, что даже может спокойно слушать раскаты грома.

Словно прочитав ее мысли, Мэтью заглянул ей в лицо и торопливо заговорил:

– Прости меня. Боже мой, прости меня, Констанция. Ты постараешься забыть об этом, да? Забудь обо всем. Если Дональд узнает, он убьет меня. Да, убьет. – Мэтью кивал головой, словно опровергал невысказанные возражения Констанции. – Он перережет мне глотку, как делает это со свиньями. Господи! Если бы только это был не Дональд. Я не хочу причинять ему боль, ни в коем случае не хочу.

Констанция мягко отстранила юношу и привела в порядок свою одежду.

– Теперь я не могу выйти замуж за Дональда, но… я могу выйти за тебя, Мэтью. Я буду ухаживать за тобой, ты получишь свою долю за ферму, и мы сможем уехать, чтобы сменить климат.

Мэтью присел на корточки и закрыл лицо руками. Когда он отважился вновь посмотреть на Констанцию, то медленно произнес:

– Я… не вправе потребовать свою долю за ферму, потому что ничего не вложил в нее. Отец может дать мне что-то, но исключительно по доброте. Но если я уеду и увезу тебя с собой, Дональд тоже уедет с фермы. Я знаю это, сердцем чувствую, он не переживет повторного бесчестья, повторного отказа. Понимаешь, Дональд всю жизнь страдает от того, что его не признают. Ведь он незаконнорожденный, а к ним всегда такое отношение. Странно, но я понимаю его чувства, и если увезу тебя, он не сможет этого вынести. Более того, его уход будет означать крах для нашей фермы, потому что отец болен, ты сама видела, как он страдает от ревматизма. Так что ферма держится исключительно на Дональде.

Констанция медленно поднялась с пола, отряхнула пыль с юбки. Затем так же медленно направилась к скамье, села на нее и, положив на стол сцепленные руки, склонила на них голову. Мэтью тоже подошел к столу и сел напротив. Девушка подняла голову и взглянула на него.

– А ты сможешь пережить, если я выйду замуж за Дональда? – спросила она.

Прежде чем ответить, Мэтью дважды сглотнул комок, подступивший к горлу.

– Мне придется это пережить. Тут уж ничего не поделаешь. Однако теперь мне будет не так больно, поскольку у меня есть частица тебя, которую я буду хранить до последнего вздоха. И все же… нельзя было допускать, чтобы это случилось. Это моя вина… моя вина…

Глядя на склоненную голову Мэтью, Констанция поняла, что видит перед собой не только больного, но и слабого человека. Он настолько слаб, насколько силен Дональд. Но в случившемся нельзя винить только его. Констанция понимала, что большая часть вины произошедшего лежит на ней, поскольку без ее согласия Мэтью, скорее всего, осмелился бы лишь поцеловать ее. А если бы и решился на большее, она смогла бы при желании оказать ему сопротивление, так как физически была сильнее. Но она не стала сопротивляться.

Любит ли она его? Констанция вгляделась в раскрасневшееся лицо Мэтью, в его ласковые глаза. Сейчас она уже не была уверена. Думала, что любит… до того, как все случилось, а теперь ощущала в душе лишь пустоту. Быть может, позже она разберется в своих чувствах? Но в данный момент Констанции было совершенно ясно только одно – она не может выйти замуж за Дональда. И ехать на ферму не может. В присутствий Мэтью она просто не осмелится смотреть в глаза Дональду.

Констанция медленно повернула голову в сторону дверного проема. Дождь ослаб, гром продолжал греметь, но уже в отдалении.

– Я возвращаюсь домой, – решительно заявила она.

– Нет, нет. – В его голосе послышался страх. – Ты не можешь этого сделать. Дональд… ждет тебя. Если, вернувшись вечером, он не застанет тебя на ферме, то с первыми же лучами солнца отправится к вам домой.

– Но это будет завтра, а я за это время подумаю. Мэтью, неужели ты не понимаешь, что я не могу увидеться с ним сегодня и провести ночь на ферме? Не могу. Не могу.

– Ох, Констанция. – Мэтью положил ладони ей на плечи и пробормотал дрожащим голосом: – Давай оставим все, как было. А то, что произошло между нами, будем считать сном, чудесным сном. Если бы все обстояло иначе, я бы сию минуту убежал с тобой. Но я не могу содержать тебя, а жить за твой счет не хочу. И потом, мы оба знаем, что вскоре ты стала бы вдовой.

– Мэтью! Мэтью! – Лицо Констанции исказилось от боли. – Не говори так.

– Я должен говорить, потому что это правда. Иначе я бы сейчас не уговаривал тебя выйти замуж за Дональда.

Оба замолчали, склонив головы. А потом Мэтью принялся бормотать себе под нос, словно разговаривал сам с собой:

– Я чувствую, что поступил подло по отношению к брату, и нет мне прощения. Он всегда был добр ко мне. Другой на его месте, будучи таким сильным, третировал бы своего сводного брата, а… а Дональд заботился обо мне. Я всегда буду сожалеть о своем поступке, но мне будет еще хуже, если ты отвергнешь его. Знаешь что, Констанция? Посмотри на меня, посмотри. – Мэтью потряс Констанцию за плечи, и когда она подняла на него взгляд, произнес: – Он гораздо больше нуждается в тебе, чем я. Бог свидетель, ты нужна мне, но ему нужна еще больше.

Констанция не верила своим ушам. Мэтью оправдывался. Да, он слабак во всех отношениях. Яркий свет костра померк, дрова прогорели, остались лишь сверкающие угли. Будто очнувшись ото сна, Констанция обвела взглядом комнату. Сейчас она предстала ей совсем в другом свете – убогое, мерзкое место, из угла доносится запах испражнений. Констанция опустила глаза на пол: пыль, грязь, кучки соломы… И на этом полу она отдалась мужчине. Да как она смогла! Как смогла! Что на нее нашло? Неужели страх перед грозой лишил ее разума? Нет, нет. Она отдалась Мэтью совершенно осознанно, потому что ей захотелось этого. И гроза тут ни при чем, просто она была готова кому-то отдаться. Но почему нельзя было подождать всего неделю? Повела себя как шлюха, уличная девка, пошла на поводу у плотского желания, не задумавшись о последствиях.