Пенелопа Уильямсон - Сердце Запада Страница 39

Клементина повернулась, с силой прижав к груди ладонь с растопыренными пальцами, и уставилась на него вытаращенными глазами. Взгляд поначалу казался растерянным, но затем Зак заметил в нем признаки узнавания, а следом и злость.

– Как вы смеете подкрадываться ко мне, словно индейский дикарь?

Зак ничего не сказал, а просто направился прямо к ней. Клементина наблюдала, как он идет, и с каждым шагом ее глаза округлялись, а ноздри раздувались. Рафферти остановился лишь на расстоянии вытянутой руки от невестки. Лицо Клементины порозовело от загара, за исключением двух напряженных белых черточек возле рта.

Клементина попыталась обойти Зака, но он преградил ей путь. Она втянула воздух, и Рафферти улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой.

– Почему ты сразу убегаешь, Бостон? Я сегодня настроен быть учтивым.

Она мельком посмотрела на деверя и тут же отвела взгляд.

– Любезно прошу вас, сэр, убрать свою отвратительную персону с моего пути. – Она сделала шаг, чтобы обойти препятствие, и в этот раз Рафферти позволил ей миновать себя. – У меня нет ни времени, ни желания обмениваться с вами шутками и осыпать друг друга оскорблениями.

– Да, я сразу заметил, – буркнул Зак. Он следовал за ней по пятам так близко, что их тени сливались в одну. – «Отвратительная персона» – довольно миленькое ругательство. Когда здешние люди оскорбляют кого-то, то предпочитают «хренососа» и «никчемного сукиного сына». Что, черт возьми, ты делаешь?

– Конечно же, проявляю негатив.

Она остановилась перед странной палаткой на треножном штативе под сенью лиственниц. Сделанная из каучука как брезент, палатка размером и формой напоминала стожок сена. За свисающим пологом виднелся миниатюрный шкафчик с ящиками и полочками, заполненными бутылочками, воронками и стаканчиками. Клементина поставила деревянный ящичек в металлической оправе внутрь палатки рядом с большим лотком, наполненным водой и начала пристегивать полог, продолжая говорить через плечо.

– Это очень деликатный процесс, и была бы признательна, если б вы оставили меня в покое, пока я не закончу.

Три рукава свисали с передней створки. Клементина бросила мужнину шляпу на землю, просунула руки в два хитроумных рукава, а голову – в средний. Через мгновение ее голова снова высунулась.

– Ни при каких обстоятельствах не открывайте эту палатку, – протараторила Клементина и снова скрылась.

Зак прислонился к стволу лиственницы и уставился на зад невестки. Ее платье было почти сплошь покрыто красновато-коричневыми пятнами грязи и выглядело так, словно она надела его специально, чтобы покататься в луже на манер свиньи. Из палатки просачивались пары с сильным ароматом, похожим на запах внутри повозки с лекарствами. Высокомерная маленькая сучка. Как она отчеканила «конечно же, проявляю негатив»! С нахальным бостонским акцентом, будто Зак настолько невежествен, что недостоин дышать одним воздухом с ее высочеством.

Клементина долгое время находилась наполовину в палатке. Зак слышал плеск и невнятное бормотание «черт возьми». Значит, под накрахмаленными одеждами и туго зашнурованным кружевным корсетом, скрывается вспыльчивый характер? Наконец она высунулась наружу, вся раскрасневшаяся и вспотевшая, водрузила шляпу на голову и вышла из-под деревьев на солнце. Она подняла в небо стеклянную пластину и оживилась.

Даже стоя в грязном, разорванном платье и одной из старых шляп Гаса, Клементина все равно выглядела настоящей леди. Её облик навевал мысли о шуршащем шелке и мягкой музыке. Зимний образ: светло-пепельные волосы, бледная кожа и кости хрупкие, словно весенний лед.

Рафферти заглянул через ее плечо, пытаясь разглядеть, что случилось с – как она назвала эту штуковину? – негативом, из-за которого жена Гаса вся вспотела и стала розовой и возбужденной.

Клементина повернулась, сжимая пластину перед собой. Зак заметил, что её руки покрыты красными волдырями и черными пятнами.

– Неужели проявка не слишком удалась, а? – поинтересовался он.

Невестка вздернула нос, каким-то образом умудрившись смерить Зака взглядом сверху вниз, будучи на добрый фут ниже него.

– Все нормально, спасибо.

– Так почему ты не даешь мне взглянуть?

Рафферти потянулся к пластине, и, немного поколебавшись, Клементина передала ему свою работу.

– Осторожней. Она еще влажная, и я пока не покрыла поверхность лаком. Пожалуйста, постарайтесь не поцарапать. И помните, что это негатив, – поучала фотографистка, – а значит, светлые и темные цвета, конечно же, противоположны.

– Конечно же, – передразнил он.

На негативе был изображен призрачный лось, стоящий на черной поляне в аду. Несмотря на перепутанные цвета, Рафферти показалось, что он словно наяву видит, как подергиваются мощные мышцы животного, раздумывающего убежать, как шевелит траву и листья ветер, как течет река. Было в этой картине что-то такое, от чего его грудь сжалась. Это его лось, его поляна. Его округ, черт бы побрал эту женщину. Зак почувствовал себя оскорбленным, как если бы она захватила что-то слишком личное и значимое, чтобы с кем-то делиться.

– Я никогда прежде не фотографировала животных, – говорила Клементина, и страсть, которую он видел на ее лице, теперь отражалась и в голосе. – Трудно заставить модель не двигаться достаточно долгое время, чтобы сделать снимок. Но свет сегодня такой яркий и чистый, поэтому потребовалось всего-то десять секунд… – Она осеклась. – Это лось.

Зак пренебрежительно фыркнул.

– Верю на слово.

Клементина начала убирать бутылочки, опустошая емкости с неприятно пахнущей жидкостью.

Наблюдая за ней, Рафферти собрал в складки полог палатки.

– Обычно лоси непасутся в долине до конца лета, – сказал он. – А значит, этот великан ищет, с кем бы спариться, не иначе.Самец, горячий и крепкий для сладких самочек. – Зак опустил к ней голову, и Клементина замерла. Рот Рафферти находился так близко к её лицу, что его дыхание шевелило ей волосы. Зак ощутил ее запах, острую смесь фотографических химикатов и грязи, дикой розы и женщины. – Самцы в период брачных игр могут быть очень опасны. Как правило, они бьются чуть не до смерти, если зараз западают на один и тот же хорошенький хвостик.

Клементина отстранилась, вытирая руки о юбку. Ее лицо зарделось. Но глаза были такими же спокойными и глубокими, как горное озеро. Невестка так долго смотрела на него, что Зак почувствовал, как заливается краской.

– Вы носите на шляпе цветок, – наконец сказала она.

Направляясь домой, Рафферти проходил через поле цветущих камассий, колышущихся на ветру. Он без задней мысли сорвал один из сладко пахнущих цветков и заткнул стебелек за украшенную серебристыми бляшками ленту своей ковбойской шляпы и успел об этом забыть, поэтому теперь чувствовал себя глупо.