Кэтлин Уинзор - Навеки твоя Эмбер. Том 1 Страница 41

Тут они услышали звук ключа в замке, и большая железная дверь отворилась. Молл приложила руку ко рту и быстро пробормотала:

— Продавай кольцо за любую цену, которую она предложит.

В камеру вошла женщина лет пятидесяти. Ее седые, почти белые волосы казались безжизненными, как солома. Они лежали тугим узлом на макушке. Женщина была в грязной блузе, темно-синей шерстяной юбке, а поверх нее — длинный красный передник. На поясе женщины висела связка больших ключей, ножницы, кошелек и «бычий член» — короткая, но тяжелая деревянная дубинка для поддержания дисциплины. В руке она держала свечу, воткнутую в горлышко бутылки. Прежде чем оглядеть арестованных, она установила свечу на полке.

Следом за тюремщицей в камеру вошел огромный серый полосатый кот; он терся о ноги хозяйки, выгибал спину, негромко и удовлетворенно мурлыкая. Вдруг он углядел попугая Эмбер и бросился к клетке. Эмбер взвизгнула, вскочила на ноги, подняла клетку повыше и отшвырнула кота ногой. А бедный попугай испуганно прижался к прутьям клетки.

Доброе утро, леди, — провозгласила тюремщица, ее колючие, безжалостные глаза быстро оглядели каждую заключенную, чуть задержавшись на Эмбер. — Меня зовут миссис Клеггет, и мой муж. — тюремный начальник. Как я понимаю, вы все здесь дамы тонкого воспитания и, конечно, вам не место в камере, предназначенной для воров, грабителей и убийц. Счастлива сообщить вам, что могу перевести вас в помещение, где вы будете, как дома, в достойной обстановке, с хорошей мебелью и где можно вести изысканные беседы и развлекаться, но, естественно, не бесплатно.

— В том-то и дело, — заметила Молл. Она лежала, вытянув ноги и скрестив руки на груди.

— Сколько? — спросила Эмбер, не спуская глаз с кота, который терпеливо сидел теперь у ее ног, широко раскрыв глаза и чуть подергивая самым кончиком хвоста. Если ей удастся выгодно продать кольцо, то денег хватит на приличную комнату, а потом через день-два — в чем Эмбер была совершенно уверена — она выйдет на свободу.

— Два шиллинга шесть пенсов за то, чтобы переехать отсюда, шесть шиллингов за облегченные кандалы, два шиллинга шесть в неделю за кровать, два шиллинга за постельное белье, шесть шиллингов шесть надзирателю, десять шиллингов шесть охраннику за уголь и свечи. Пока — все. С каждой из вас, леди, по одному фунту и десять шиллингов. — Все женщины поглядели на нее, но никто не проронил ни слова, тогда она добавила быстро: — Ну-ка, поживей, я деловой человек, и меня ждут другие.

Молл подняла юбку и извлекла из кармашка нижней юбки требуемую сумму, выругавшись:

— Черт подери, похоже, мне удается украсть только для того, чтобы не подохнуть в тюрьме.

Эмбер оглянулась, ожидая, что кто-нибудь запротестует, но все по-прежнему молчали. Тогда она сняла с пальца обручальное кольцо и протянула его миссис Клеггет.

— У меня нет денег. Сколько дадите за это?

Миссис Клеггет взяла кольцо, поднесла его к свету свечи и объявила:

— Три фунта.

— Как, почему три, ведь я платила за него двенадцать фунтов!

— Здесь другие цены. — Она расстегнула кошелек, отсчитала несколько шиллингов, вручила их Эмбер и бросила кольцо к себе в карман. — Это — все?

— Да, — ответила Эмбер. Она не собиралась расставаться с жемчужным ожерельем, которое ей подарил Брюс незадолго перед отплытием.

Миссис Клеггет посмотрела на нее пронизывающим взглядом.

— Ты лучше отдай мне то, что у тебя есть, прямо сейчас. Если же не отдашь, обещаю, что не пройдет и двух часов, у тебя все украдут.

Эмбер колебалась еще секунду, потом, грустно вздохнув, отстегнула замочек и сняла ожерелье. Миссис Клеггет дала за него шесть фунтов и сразу же обратила внимание на других женщин. Квакерша встала, посмотрела ей прямо в глаза и произнесла тихим, жалостным тоном:

— У меня нет денег, подруга. Делай со мной, что хочешь.

— Так пошли письмо, чтобы прислали. Иначе перейдешь в общую камеру, а это совсем неподходящее место для такой обезьянки, как ты.

— Это ничего, я привыкну.

Миссис Клеггет пожала плечами и сказала презрительным безразличным голосом:

— Фанатичка.

Надо заметить, что фанатиками называли всех, кто не принадлежал ни к католикам, ни к представителям англиканской церкви.

— Ладно уж. Отдай мне свой плащ в качестве первого взноса и туфли за облегченные кандалы.

В этом каменном мешке стоял промозглый холод. Тем не менее, девушка отстегнула плащ и отдала его тюремщице. Эмбер переводила взгляд с девушки на миссис Клеггет со все растущим возмущением, и тут ей неожиданно пришла в голову мысль.

— Эй! Не снимай плаща! Я за тебя заплачу! Иначе заболеешь!

Молл осуждающе взглянула на нее.

— Не будь дурочкой! У тебя же у самой ничего не осталось!

Но квакерша мягко улыбнулась Эмбер:

— Благодарю тебя, подруга, Ты добрая душа, но мне ничего не надо. И если я заболею, на то воля Божья.

Эмбер с сомнением посмотрела на нее и протянула монеты миссис Клеггет.

— Возьмите за нее.

— Эта девушка будет мне очень досаждать, если хорошо устроится. Оставь деньги при себе, самой пригодятся.

Тюремщица повернулась к домохозяйке, которая заявила, что у нее нет ни фартинга. Эмбер взглянула на Молл в надежде, что та вместе с ней возьмет расходы. Но Молл нарочито безразлично стала разглядывать стены камеры.

— Ну что ж, я заплачу за нее.

На этот раз предложение было принято с благодарностью, и женщина пообещала вернуть долг, как только предоставится возможность, чего, вероятно, никогда не произойдет, ибо она останется в тюрьме до погашения задолженности. После этого в камеру вошел какой-то мужчина и сменил кандалы на облегченные. Кандалы-обручи свободно держались на руках и ногах и соединялись цепями. И хотя они доставляли неудобства и громко звенели, с ними стало легче.

— Отведи фанатичку в общую камеру, — велела миссис Клеггет мужчине, когда он закончил с кандалами. — Ну, пошли со мной, леди.

Женщины последовали за ней, сначала Молл, потом Эмбер, прижимая к себе клетку с попугаем, и завершала процессию домохозяйка.

Они поднялись по узкой темной лестнице и подошли к большому помещению с широко раскрытой дверью. Над дверью виднелась зловещая эмблема — череп со скрещенными костями Миссис Клеггет со свечой в руке вошла в камеру первой, потом — остальные. В камере они увидели два ряда нар с матрацами и скомканными простынями, стол, исцарапанные табуреты и стулья, холодный камин, рядом висели на гвоздях почерневшие чайники, сковородки, кружки и миски. Ничто не походило в этой грязной, запущенной комнате на ту роскошь, которую расписывала им миссис Клеггет.