Елена Лебедева - Путешествие в прошлую жизнь Страница 41

Горели свечи в руках влюбленных, батюшка читал молитвы, на душе было так спокойно, вот они вступили на расстеленное полотенце, вот повторили слова согласия вслед за святым отцом, потом выпили кагор, и наконец, обошли с батюшкой три круга вокруг аналоя, повторяя молитвы. И вот оно долгожданное — святой отец объявил их супругами и, Никита волнуясь как никогда в жизни, осторожно поцеловал ее троекратным исконно-русским поцелуем.

Сияющие влюбленные поблагодарили святого отца, пригласили его поучаствовать в празднестве и стали принимать поздравления. Первым подошел Арсений Петрович, он так растрогал девушку, что она чуть не расплакалась, потом еще многие многие офицеры и наконец свидетели. Серж крепко обнял друга, с его разрешения коснулся щеки девушки, что-то в нем вновь показалось Елизавете странным, но сейчас не время и не место было думать об этом. Дружной толпой все отправились к накрытым столам.

Простая деревенская еда и самогон никогда не казались такими вкусными, все скрашивало и смягчало счастье, светящееся в глазах влюбленных и надежда, возродившаяся в сердцах остальных.

Никиту и Елизавету беспрерывно поздравляли, и даже фотографировали, у одного из офицеров оказался трофейный еще с первой мировой войны фотоаппарат и пленка, сберегаемая к победе над Красными, но сегодня был особый случай, поэтому все с удовольствием фотографировались. А потом начались танцы, в деревне нашли гармонь и старенький гармонист с удовольствием играл все, что умел. Никита и Елизавета открыли импровизированный бал вальсом, они танцевали впервые.

— Никита, милый, мы знаком уже так давно и это наш первый танец страшно подумать, но надо сказать тебя неплохо научили.

— Я польщен, а у тебя должно быть были самые лучшие учителя.

— Да, месье, Жорж, выписанный матушкой из Парижа.

Они продолжали кружится в вальсе.

— Никита, что происходит с Сержем, он не переставая пьет и во время венчания, мне казалось его взгляд прожигает мне затылок. Он не обижен на тебя?

— Да, нет, просто устал должно быть и потом скорее всего завидует мне. Дамский угодник, он же не может без женщин, даже тебя пытался очаровать, помнишь?

— Никита, можно я потанцую с ним, я хочу, чтобы сегодня все были счастливы.

— Конечно, радость моя. Иди.

Елизавета подбежала к молодому человеку. От быстрого танца она разрумянилась, прическа слегка растрепалась, но это придавало девушке еще больше очарования. Серж поднял на нее восхищенный взгляд.

— Сергей Павлович, ну что с Вами такое, все веселятся, а Вы один и все время пьете. Я видела. Идемте танцевать, а?

— Нет, не нужно…

— Вы смеете отказывать даме? И после этого Вы считаете себя дворянином.

В глазах офицера блеснула мольба и невысказанная боль, он словно говорил, — «Что же Вы делаете со мной», но это было слишком мимолетно. Елизавета вывела его в центр и они легко закружились в мягких лучах закатного солнца. Она попыталась завести шутливый разговор, но он вдруг мягко сказал, — «Умоляю Вас, Елизавета Николаевна, не говорите ничего, подарите мне волшебное молчание рядом с Вами». Елизавета лишь робко улыбнулась в ответ, ее идея потанцевать с ним, уже не казалась такой привлекательной.

Девушка понимала, что нравится всем офицерам, это и понятно одна юная барышня на целый полк, но Серж с самого начала вел себя не как все и чувства его были сильнее. Елизавета догадывалась об этом, но не говорила Никите, не хотела волновать его, потом вроде бы все прошло, и она уже сама думала, что ошибалась, но сегодня. Он уверенно вел ее в вальсе, обнимая мягко, но твердо, обжигая горячим дыханием щеку, такой же высокий как Никита, красивый темноволосый. «Возможно, я могла бы полюбить тебя, если бы встретила раньше, но не теперь, зачем, зачем, я предложила ему это танец или может мне только кажется…» Вальс кончился, Серж подвел девушку к Никите, а сам вернулся к столу и недопитому стакану. Елизавета потанцевала еще со многими офицерами, улыбаясь каждому так тепло, будоража их воспоминания о доме, покинутых семьях и любимых.

Словом, праздник удался на славу, казалось офицеры не угомоняться всю ночь. Зажгли керосиновые лампы, начались бесконечные рассказы о войне. Пьяные и сытые постепенно гости оставили влюбленных в стороне, как бывает на всякой свадьбе и Никите наконец удалось поцеловать девушку нежно и тихо под покровом ночи, а не порядком надоевших криков «горько».

— Лизонька, милая, я думаю нам самое время сбежать, никто и не заметит. С Арсением Петровичем мы уже попрощались, а остальные угомоняться не скоро, да и им уже не до нас, идем.

Девушка, послушно пошла следом за Никитой, ее сердце учащенно билось, со всей этой предсвадебной суетой и заботой о раненых ей некогда было подумать о том, что случится этой ночью, она только сейчас поняла, что время пришло. Стало страшновато и неуютно от многих волновавших ее вопросов. Но Никита не дал ей опомниться, он легко подхватил ее на руки и закружил под звездным небом. Так, на руках он нес ее до самого дома.

— А теперь я должен перенести тебя через порог.

Внутри Никита зажег керосинку, деревенская комната осветилась тусклым светом.

Девушка про себя поблагодарила Марфу, очевидно после того как Лиза уехала с генералом, та успела соорудить им постель, к узкой походной кровати Елизаветы она придвинула высокую лавку, принесла своих подушек и перину, застелила чистое белое белье.

Елизавета замолчала смущенно, в воздухе словно висело неловкое молчание.

— Милая, я же совсем забыл, я сейчас, добегу до дома и вернусь, хорошо, мне нужно кое-что забрать, — Никита с облегчением вышел на улицу, он не думал, что это будет так не просто. Он чувствовал ее смущение, ее страх и не знал как вести себя. Мечтать о ней в течении четырех лет, и вот теперь робеть как мальчишка.

Лиза, оставшись одна, тоже вздохнула облегченно. В конце концов теперь они законные супруги, и это ее долг, но внутри все сжималось в комочек от противного страха и смущения и самое неприятное, что источник этого чувства был в ее любимом Никите. Девушка вздохнула, нервно прошлась по комнате.

Одной с платьем ей было не разобраться, расшнуровать корсет в одиночку невозможно, княжна решила начать с прически. За день голова устала от шпилек и булавок и теперь Елизавета с наслаждением избавлялась от них, то и дело блаженно встряхивая распущенными локонами. Именно за этим занятием и застал ее Никита. Он молча застыл на пороге, завороженный водопадом ее длинных казавшихся черными в тусклом свете волос. Елизавета обернулась на шум.

— Ты напугал меня, Никита.

— Прости, я не хотел…