Джулия Лэндон - Опасный джентльмен Страница 44

— А лорд Олбрайт? Где он? — спросила Лилиана.

— Наверху, мадам. — Дворецкий как-то странно посмотрел на Бенедикта. — Его светлость требует вас к себе. И он исчез в том направлении, откуда появился.

— До скорой встречи, — сказал Бенедикт, глядя на ее губы. — Я же говорил вам, что не стоит беспокоиться.

Но когда он шел к лестнице, в его торопливой походке Лилиана заметила такое же беспокойство, как и во взгляде Макса.

Глава 17

Отец назвал его недееспособным. Слишком немощным, чтобы управлять поместьем. Арчи найдет адвоката, и тот состряпает представление в суд. Эдриан не сомневался, что у Арчи есть шанс установить над Лонгбриджем опеку до совершеннолетия наследника, однако самонадеянный Арчи не сможет помешать ему хотя бы в этом. Впрочем, Эдриана не слишком беспокоило, что он произведет на свет ребенка, которого никогда не увидит и не сможет содержать. Его волновало, что Арчи в чем-то прав. Он безрассудный глупец. С момента убийства Филиппа он все глубже скатывается в ад и тащит за собой свою жену. Даже если она захочет освободиться от него, ей не выйти замуж за Бенедикта. Ни обычаи, ни закон не позволят Лилиане найти истинное счастье после того, что он натворил.

Эдриан завидовал силе духа, которую она проявила. Да, ее необъяснимая самоотверженность его раздражала, но и восхищала безмерно. Этот чудовищный поступок, окончательно испортивший ей жизнь, был только началом. Если Арчи повезет с иском, разразится грандиозный скандал. Его безрассудство и жажда мести погубили Лилиану, но ирония заключается в том, что на этот раз Арчи победил.

Когда скрипнула дверь, он повернул голову, теперь уже благодарный за вторжение, поскольку его тошнило от самого себя.

— Эдриан? — тихо спросила она. — Ты не вышел к ужину, и я подумала… возможно…

— Я не умер, не лег под одеяло и не рыдаю во сне.

— О! Хорошо. В таком случае я тебя оставлю.

— Что за внезапная сдержанность, Лилиана? Ведь раньше ты требовала моего внимания, — удивился Эдриан, осторожно вставая и поворачиваясь на ее голос.

— Я бы не хотела тебе мешать, если ты… ну, ты знаешь…

— Пожалуйста, входи и садись рядом. Сегодня мне нужна компания. — Он протянул к ней руку и улыбнулся.

Прошла секунда, другая, потом он услышал, как она приближается к нему. В его ладонь скользнула маленькая рука, и он поднес ее к губам с невольным раскаянием.

— Тебя наверняка удивило случившееся, — виновато произнес он.

— Я… да.

— Хорошо, Лили. Я ненавижу быть дурным вестником, но луна, очевидно, превратилась в круг сыра. — Ответа на его колкость не последовало, но он почувствовал, что она затаила дыхание. Нет смысла оттягивать неизбежное. — Арчи намерен отобрать у меня Лонгбридж. Надеюсь, ты проявишь наконец благоразумие и вернешься в Грейндж до того, как я причиню тебе еще больший вред.

— Н-но это невозможно!

— Почему? Не так легко, но возможно. Он собирается нанять адвоката, чтобы тот представлял его дело в суде.

— Его дело? Какое дело?

— О недееспособности, ибо я не в состоянии должным образом заботиться о своем имуществе.

Дело, которое будет аргументировано интересами будущего наследника. Он станет доказывать, что я ослепил себя при неудачной попытке самоубийства, следовательно, я не в своем уме и не могу вести никаких дел. Поэтому мое имущество должно быть сохранено для моего сына, а душеприказчиком будет он сам. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. — Эдриан умолк. Как ни странно, он почувствовал, что Лилиана покраснела.

— Но у тебя… нет наследника, — тихо сказала она.

— В том-то и деликатность вопроса. Теоретически я могу его иметь, и это осложняет ситуацию. Но он ни перед чем не остановится, чтобы отобрать у меня Лонгбридж.

Эдриану казалось, будто говорит кто-то другой, смутно ему знакомый, и он не испытывал ничего, кроме пустоты в сердце. Так случалось всякий раз, когда дело касалось Арчи.

— Но зачем он это делает? Почему он так… так…

— Так меня ненавидит? — усмехнулся Эдриан. Как ей объяснить? — Это давняя история, вряд ли подходящая для леди.

— Я знаю, ты считаешь меня простушкой, но тебе нет нужды обращаться со мной как с ребенком.

— Я далек от того, чтобы считать тебя простушкой, Лили, — засмеялся он. — Раньше — да, а теперь уже нет. Я считаю тебя женщиной большого мужества, которой я часто и незаслуженно причинял боль.

Он наконец признал это. А для «негодяя» сказать такое — значит сказать чрезвычайно много.

Ни слова в ответ. Эдриан представил, как она смотрит на огонь и в ее зеленых глазах отражается мучительное беспокойство.

— Чем бы ты ни захотел со мной поделиться, я готова это выслушать, — ответила Лилиана. — Не знаю, как выразиться яснее, Эдриан. Я хочу тебе помочь и сделаю для этого все, что в моих силах. Происшедшего между нами уже нельзя изменить, но… — Она в нерешительности умолкла, и он потянулся к ней. Увы, маленькое утешение, которое он дал ей сейчас, выглядело… запоздалым. — Но ты не можешь сказать мне ничего такого, что изменило бы мои чувства к тебе, — тихо произнесла она.

Господи, чем он это заслужил? Какая непостижимая логика заставила ее сохранить чувства к нему? Ладно, тогда ему придется рассказать ей все. Даже самое неприятное.

— Ты не оставила мне выбора, — хрипло произнес Эдриан.

И, запинаясь, он начал говорить. Отец презирал своего наследника с первого момента, как тот появился на свет, поскольку считал его мать шлюхой. Но когда Эдриан перешел к описанию своего одинокого детства, голос у него окреп, слова, которые он всю жизнь хранил в самой потаенной части души, теперь рвались наружу, тесня друг друга в стремлении обрести наконец свободу.

Он говорил о постоянных оскорблениях и брани, о слепой любви Арчи к младшему сыну, о лени, безволии и малодушии Бенедикта, о махинациях отца, которые он превращал в золото. Не умолчал даже о распутстве, азартных играх и скандальной репутации «негодяев», которую они прилежно себе зарабатывали, рассказал о друзьях, значивших для него больше, чем семья.

Остановившись, чтобы перевести дух, Эдриан услышал, что она встала с кресла и прошла мимо. На какой-то ужасный момент ему показалось, что Лилиана, преисполненная отвращения, уходит совсем, но она вернулась со стаканом бренди. Эдриан с благодарностью сделал глоток, а когда внутри разлилось тепло, он наконец сказал, что сам дал Арчи повод лишить его наследства.

Лилиана узнала о каждой минуте того ужасного вечера.

О шоке при виде пистолета, направленного ему в грудь. Об ужасе при осознании, что он убил одного из лучших своих друзей. О вине, мучившей его до сих пор. О том, как Арчи отобрал у него Килинг-Парк и он в безумной жажде мщения разыскал ее. О том, как сожалеет, что причинил ей зло. И это сожаление заставило его напиться до беспамятства; он даже не знает, что случилось с ружьем.