Эмма Уайлдс - Влюбленный виконт Страница 45

Вернувшись домой вчера вечером, я с радостью обнаружил, что моя красавица жена воспользовалась моим подарком. При виде ее, ожидающей меня в своей комнате, на кровати, одетой в одни только чулки и подвязки, я пришел в такое возбуждение, что буквально сорвал с себя одежду. Боюсь, что я повел себя слишком пылко, но, кажется, ей это понравилось так же, как и мне, когда я лег на нее. Она так хороша, контраст черного шелка и ее белой кожи такой дразнящий, что я не могу этого объяснить. Хотя я и знаю, что она добродетельна и скромна, воображаемые картины нравились мне. И теперь, после женитьбы, я не стану ходить на сторону. Но в прошлом я всегда наслаждался разнообразием в постели. Привлекательность Мэдлин, как всегда, несравненна. Я в высшей степени счастливый человек… Я уже думаю о том, что куплю ей в следующий раз…»

Кто-то кашлянул, и этот звук мгновенно вернул ее к реальности. Мэдлин подняла глаза.

— Только что принесли, миледи. — Хьюберт стоял в дверях и на этот раз протягивал ей маленькую коробочку, завернутую в серебристую бумагу. — Кажется, сегодня у нас день посылок и посетителей.

Посетителей? Хорошо, что она успела убрать обратно в коробку шелковые чулки.

— А кто пришел, Хьюберт?

— Ваша матушка и тетка, миледи.

Как не вовремя, подумала она, но приняла старательно обернутую коробочку с улыбкой, заметив, что на этот раз к ней хотя бы приложена карточка, тогда как подарок Фитча был доставлен без подписи. Она отложила коробочку на маленький столик.

— Проводите их, пожалуйста, сюда и сразу же подайте чай.

— Да, мадам.

Она глубоко вздохнула, тихонько закрыла крышкой оскорбительный подарок лорда Фитча, положила коробочку на пол рядом со своим креслом и постаралась успокоиться. Когда мать и тетка вплыли в гостиную, она уже улыбалась и совершенно владела собой, как ей хотелось надеяться. Мэдлин встала и подошла к гостьям, чтобы поцеловать каждую в щеку.

— Как хорошо, что вы решили зайти.

Тетка была старше матери, со светлыми волосами, уложенными в тугой пучок, и с неизменно недоброжелательным видом, который особенно раздражал, учитывая обстоятельства. Из всех людей, которых ей не хотелось бы видеть в данный момент, Ида была на первом месте. Хотя Мэдлин и ожидала, что этот визит состоится, как только распространятся слухи о ней и Люке, еще не была готова к нему. Тревожный подарок взволновал ее, когда сталкиваешься с неодобрением, необходимо равновесие, а ее равновесие явно висело на волоске.

Когда тетка поднесла к глазам монокль, чтобы оглядеть ее с деланым видом, который показался Мэдлин до крайности раздражающим. Она со всей любезностью, на какую была способна, предложила дамам сесть.

Поначалу мать пыталась поддерживать неторопливый светский разговор, пока Ида не сказала прямо:

— Успокойтесь, Джейн. Вы тратите время на пустую болтовню. Мэдлин, мы пришли, чтобы узнать, почему вы пустились в такое губительное плавание. Вы сошли с ума?

В изысканной гостиной настала мертвая тишина.

Если бы не посылка с чулками, Мэдлин смогла бы ответить в той манере, которую заранее отрепетировала. Но теперь ей, как ни странно, захотелось, чтобы здесь присутствовал Люк, хотя это еще больше рассердило бы мать и тетку.

Она сразу же отогнала это желание. Ей не нужно, напомнила она себе, чтобы какой-то мужчина опекал ее. Пока не явился лорд Фитч с его нежелательными и неприемлемыми ухаживаниями, она вполне обходилась собственными силами. И она спросила, скрестив на груди руки:

— Губительное плавание?

— Ваша связь с лордом Олти не осталась незамеченной. — Ида произнесла эти слова с весомым осуждением, жесткость ее голоса вполне соответствовала накрахмаленному кружеву воротничка ее серого платья. — О вас говорят.

— Я вдова. — Она изо всех сил старалась не показать виду, что хочет защитить себя. — И нет никаких оснований, чтобы кто-нибудь обращал внимание, позволяю я виконту или не позволяю сопровождать меня при выходе в свет.

— Дорогая, я знаю, что вы вовсе не столь наивны. Он, конечно, человек достойный. — Ее мать улыбнулась, но улыбка вышла несколько натянутой. — Но его репутацию нельзя назвать незапятнанной. Какие у вас плавны на будущее?

— Кажется, никаких. — Мэдлин тоже улыбнулась, надеясь, что по ее лицу не будет заметно, что она знает без всяких колебаний, что никаких планов у них вообще нет.

«Вы можете обещать мне, что не умрете…»

Она так и не спросила его, что означает эта тревожная фраза. Они стали любовниками, но ей еще предстояло пробить крепкую стену его эмоциональной сдержанности. Насколько она могла судить, ей даже не удалось еще приставить к этой стене лестницу, чтобы попытаться сделать это.

— Лорд Олти не склонен строить планы, да в этом и нужды нет. Мы всего лишь… знакомые. Оснований для тревоги нет, матушка.

Тетя Ида издала презрительный звук, который, вероятно, мог сойти за фырканье, хотя она стала бы отрицать до конца своих дней, что способна произвести нечто столь непристойное.

— Я слышала иное.

— Естественно, это вызвало разговоры. — Мать Мэдлин умела царственно игнорировать кого угодно, даже свою сестру. У нее была своя цель, иначе она не согласилась бы нанести этот визит. — Олти — заметное лицо в самых высоких кругах. Он числит сына герцога Беркли среди своих ближайших друзей, а также лорда Лонгхейвена, которого в лучшем случае можно назвать неуловимым.

— Мне известно, кто его друзья. — Мэдлин откинулась к спинке кресла, изо всех сил стараясь не переиграть и не держаться слишком воинственно. — У меня такое впечатление, что их дурная слава и есть цель этого разговора. Могу ли я заметить, что лорд Александр недавно женился, и женился хорошо, несмотря на свою менее чем незапятнанную репутацию?

— Это хорошо для дочери графа Хатауэя, но не думаете ли вы, что вам удастся заставить лорда Олти выполнить свой долг? — Напрямик спросила Ида. — Он не славится любовью к постоянству.

Мэдлин сдерживалась из последних сил, ей очень хотелось заметить, что ей двадцать шесть лет и что ее жизнь — и то, что она с ней делает, — касается только ее. Отчасти визит матери и тетки вызван, конечно, беспокойством, но, в общем, все это весьма походило на обычное вмешательство в ее дела. Она знала, как все это будет, с того самого момента, когда выбежала за дверь вслед за нетерпеливо ушедшим после званого обеда Люком, так что разговор этот ее не удивил, только вызвал досаду.

Но у нее действительно есть родня, не говоря уже о ребенке, и хотя ее собственное счастье тоже должно иметь кое-какое значение, у нее есть определенные обязанности перед всеми ими.