Николь Фосселер - По ту сторону Нила Страница 47

– Войдите!

Полковник Норбери посмотрел на нее поверх очков, которые он надевал с весны, когда работал с бумагами.

– Грейс?

– Уделишь мне минутку, папа?

– Конечно. – Полковник снял очки, а Грейс закрыла за собой дверь. – Садись.

По зелено-коричневому узорчатому ковру Грейс прошла к письменному столу и опустилась на стул, все еще с письмом Джереми в руке. Другой рукой она попыталась дотянуться до лежавшего в корзинке Гладди. Когда Грейс вошла, сеттер поднял голову и завилял хвостом. Сейчас он снова спрятал морду между лапами, издав при этом звук, одновременно похожий и на глубокий вздох, и на довольное урчание.

– Я слушаю тебя, – нетерпеливо сказал полковник.

Грейс выпрямилась.

– Я хотела бы вернуться в Бедфорд.

Как и отец, она не проявляла склонности к пространным вступлениям и поэтому сразу перешла к делу.

Полковник поджал губы, положил очки на бумаги и откинулся на спинку стула.

– Это уже странно, ты не находишь?

– Я хорошо все обдумала, прежде чем прийти к тебе.

Отец сдвинул очки влево и провел кончиком большого пальца вдоль дужки.

– И что же заставило тебя принять столь неожиданное решение?

Грейс задумчиво оглядела кабинет. Когда-то его обстановка была по-спартански скромной. Однако постепенно, с каждым очередным приездом отца из Индии, она пополнялась новыми вещами, пока наконец к окончательному возвращению полковника не приобрела нынешний вид. За стеклянными дверцами шкафов ровными рядами выстроились книги в кожаных переплетах. На обитом войлочной подкладкой столе у окна была разложена карта, с четырех сторон закрепленная иголками. Латунное пресс-папье со статуэткой греческого бога, серебряная шкатулка и коллекционные камни служили в том числе и для удержания ее в горизонтальном положении. А из-под столешницы выглядывали рулоны еще по меньшей мере дюжины карт. На комоде, где отец хранил под замком свои награды, полковые значки и оружие, стоял глобус. На фоне зеленых обоев висели перекрещенные мечи и сабли с цветными лентами и кистями на рукоятках. До блеска отполированные и украшенные чеканкой пистолеты выстроились на стенах в открытых футлярах. Между ними висели карты в рамках, цветные гравюры и картины со сценами сражений, в которых участвовал полковник. Под каждой из них на блестящем металлическом щитке была выгравирована дата и название местности: «Битва на реке Альме, 1854»; «Мудки, 1845»; «Аливал, 1846»; «Инкерман, 1854»; «Битва при Рове, 1858»; «Собраон, 1846».

В Шамлей Грин полковник почти ничего не рассказывал обо всем этом.

– Я умираю от скуки, – наконец ответила Грейс. – Я больше не могу сидеть без дела.

Полковник поднял брови.

– Ты могла бы взять на себя кое-какие обязанности по ведению хозяйства. В Шамлей Грин работы достаточно.

На лице дочери отразилось удивление.

– Но ведь Шамлей Грин когда-нибудь унаследует Стиви, верно?

Полковник пожал плечами.

– По крайней мере, тебе бы не помешало набраться опыта. В будущем он тебе пригодится.

Грейс под проницательным взглядом отца опустила веки. Он не договорил, но конец фразы витал в воздухе: «…ведь тебе когда-нибудь придется стать женой Леонарда и хозяйкой Гивонс Гров и Хоторн Хауса».

Поскольку дочь молчала, отец задал следующий вопрос:

– Этот… каприз случайно не связан с решением твоей сестры вернуться в колледж?

Грейс давно уже поняла, что перед отцом вилять хвостом не имеет смысла. Это было совсем не в его духе. Поэтому она подняла глаза и ответила прямо:

– Да, папа. У меня есть свои причины вернуться в Бедфорд, но, я надеюсь, ты отпустишь Аду со мной.

Полковник отодвинул очки еще немного и оперся на скрещенные на столе руки.

– Ты совершеннолетняя, Грейс.

Грейс повторила его жест и тоже оперлась руками о стол, как делала в детстве, когда подставляла отцу лоб для поцелуя. Глаза полковника по-доброму заблестели.

– Но ты прекрасно знаешь, что мне тем не менее нужно твое письменное разрешение, в том числе и для того, чтобы воспользоваться частью суммы, отложенной на мое имя. – Ее лицо сразу посерьезнело. – И потом, я не уйду без Ады.

Отец тоже помрачнел. Он прищурил глаза и откинулся на спинку стула. Дочь выдержала его взгляд.

– Прошу тебя, папа. Ты же знаешь, как это важно для нее.

В такие моменты полковник спрашивал себя, не слишком ли за своими служебными обязанностями он пренебрегал воспитанием детей, или это Конни была с ними недостаточно строга, пока он выполнял свой долг перед Империей? Старшая дочь появилась у них вскоре после свадьбы. Остальные дети были зачаты во время его отпусков, в те ночи, когда им с Конни так хотелось наверстать упущенное во время разлуки! Он видел своих детей наездами, и каждый раз они казались ему совсем другими, ушедшими в своем развитии гораздо дальше, чем он мог предположить на расстоянии. Он не держал их на руках новорожденными, не видел, как они учились ходить, и слово «папа» не было первым ни для одного из них.

Особенно удивляла полковника Грейс. Когда она с высунутым от напряжения языком взбиралась на дерево или с криком носилась по лужайке за Леонардом Хейнсвортом, с торжествующим видом уплетая еще горячий кусок пирога, который стянула у Берты с противня.

– Разве еще не поздно подавать документы на следующий триместр? – спокойно спросил сэр Уильям.

На скулах Грейс появились красные пятна.

– Я писала мисс Сиджвик. Она похлопочет, чтобы для нас с Адой сделали исключение. Конечно, если мы успеем в ближайшие две недели.

Губы полковника чуть заметно дрогнули. Если внешне Грейс была вылитая мать, то волю она унаследовала явно отцовскую. Полковник гордился красавицей-дочерью, однако часто ловил себя на мысли, что с таким характером ей было бы лучше родиться парнем.

И все-таки этот тщательно спланированный бунт против отцовской власти касался не только Грейс. Здесь была замешана Ада, и речь шла о ее душевном благополучии.

«Мне кажется, – писала мисс Сиджвик сразу после бесславного возвращения Ады из Лондона, – мисс Ада страдает, постоянно оставаясь в тени своей сестры, которая во всем служит ей примером. Несколько месяцев вдали от мисс Норбери и перемена обстановки могут оказать на мисс Аду благотворное действие и помочь ей раскрыться как личности».

Кроме того, речь шла о Дигби-Джонсе.

В Бедфорде его дочь с утра до вечера будет окружена множеством девушек и женщин, не говоря уже о преподавателях-мужчинах, которые приходят в колледж только для того, чтобы давать уроки. Полковник понимал, что Саймон Дигби-Джонс, как и Джереми Данверс, находится в двух тысячах миль от Суррея и возвращение Королевского Суссекского в ближайшее время маловероятно. Тем не менее ему не хотелось упускать дочерей из-под родительского присмотра.